Учебка в Приуралье. Зима 1943-44 гг

Учился на истребителя танков, а выучился в танкиста
   
  Недалеко от города Нытва Молотовской (теперь Пермской области) располагался наш Пятый отдельный учебно-стрелковый полк. Среди оврагов расселились мы в готовые, но пустые землянки (в землянке один батальон), и началась уже всамделишная военная жизнь. Это было в начале декабря 1943 года.
  Мое детство неплохо подготовило меня к военной службе. Я был вынослив, неприхотлив и довольно смекалист. Зачислен я был в батальон бронебойщиков. Изучил противотанковые ружья - ПТРД (Дегтярева) и ПТРС (Симонова). Освоил быстро. Стрелял нормально. По разным мишеням: по макетам танков, по движущимся фанерным щитам. Кроме занятий по специальности - строевая муштра. Но мне строевая нравилась. Получалось у меня. Не прошло и нескольких недель, а я уже помощник командира взвода.
  Командир взвода лейтенант Сенчуков жил с женой в Нытве. Мне часто приходилось с другими курсантами ходить к нему на квартиру и помогать по хозяйству. Другие завидовали, потому что это был отдых. Командир нашего танкоистребительного батальона капитан Пашков был хороший хозяин. Похваливал меня за успехи на занятиях, в стрельбах, за активность, за общественную деятельность. Человек он был с юмором. Однажды вечером зашел в землянку, а у нас шум, гам. Дневальный от тумбочки отошел и вместе с нами кричит. И вдруг слышим громкое (у капитана был мощный голос): "Батальон смирно! Товарищ дневальный, командир танкоистребительного батальона капитан Пашков!" Все замерли по команде "смирно", а дневальный стоит с открытым ртом. Потом уж был хохот.
  Однажды его на несколько дней куда-то в штаб отозвали по делам. И в это время у нас в хлеборезке проворовался сержант-хлеборез. Под чашки весов умудрялся подкладывать огромные гвозди, стальные пластины. Его из столовой убрали, наказали. Замполит вызвал меня и направил на его место. Я выдавал поварам продукты для закладки в котел, во время обеда сержантам-командирам отделений выдавал на отделение масло, сахарный песок.
  Возвращается командир батальона. Увидел меня и ахнул: "Карман! Я же из тебя хорошего командира думаю подготовить, а ты забрался в эту келью!" И вызволил меня к моей большой радости. Больше всего мне не нравилось, что приходилось лукавить: стали земляки со всех батальонов ходить, чтобы поживиться. Не дать нельзя. Не поймут. Обидятся. А это значит, что другим недодавать надо. В общем, вырвался оттуда с большой радостью. А вообще-то кормежка у нас была неплохая, но, я слышал, что наш батальон снабжали лучше других.
  Командиром полка был полковник Зорин. Полк наш полностью состоял из курсантов Орловской - нашей - области. И командир полка полковник Зорин называл нас "орлята мои". В это время я вступил в комсомол. И запомнил полковник меня по выступлению во время вручения комсомольского билета.
  В январе 1944 года был принят новый Гимн Советского Союза. Направили меня от батальона в городской клуб разучивать слова и мелодию. Каждый вечер ходил. Подготовился. И поставлена мне была задача разучить гимн со всем батальоном. Волновался, но и был доволен. Построили батальон буквой "П". Заранее подготовили три экземпляра написанного крупными буквами текста и поместили их на больших стендах перед каждой ротой. Для меня посредине поставили большую бочку, подсадил меня и... остался я один на один с целым батальоном. Много вечеров на разучивание затратили, но пели потом на вечерних поверках здорово.... Я был в роте запевалой. Казалось, Уральские горы поют вместе нами: "Союз нерушимый республик..." "Славься, Отечество наше свободное..." В местной газете я написал об этом заметку "Горы поют".
  По утрам слушал в штабе последние известия и потом проводил политинформацию с батальоном. Оружие свое - ПТР - я освоил хорошо, стрелял метко. Знал уязвимые места танка, устройство наших танков. Изучали мы и материальную часть машины.
  И вот однажды... Приехали из Свердловска "покупатели". Срочный набор радистов в танковую школу. Командир батальона порекомендовал и меня. Когда нас забирали, командир полка вдруг заплакал. "Почему Вы плачете, товарищ полковник?" - осмелился я спросить. Он сказал, что привык к нам и полюбил. "Вы же мои дети". И добавил: "Больно мне. Ведь не все вы вернетесь назад".
   В Свердловске мы обосновались в Еланских лагерях. Стало намного труднее. Радиодело. Морзе... пулемет... вождение танка, стрельбы разные... Вождение у меня не пошло сразу. Силенки не хватало. Рычаги возненавидел (левая гусеница, правая...) Ведь мне еще не было и 18-ти. А я из близнецов - тонкокостный. С рацией дело двигалось лучше, а вот из пулемета стрелял отлично. Очень уставал. Помню, как однажды ночью задремал на посту. Толкнули, очнулся, а мне в грудь направлен штык. Это "подшутил" наш старшина. Но как бы ни уставал, а участвовал в общественной жизни активно. В клубе был свой человек. Оценили мою инициативность, то, что я за всякое дело брался с огоньком. Предложили мне там - при клубе - остаться, на должности офицерской. Но я отказался. Рвался на фронт.
  И вот, наконец, погрузились в эшелон и ... в путь. Проезжали через разрушенный Сталинград.