Венерин способ омоложения

Венерин способ омоложения. Или: путь от религиозного послушания и терпения
       к рабочей солидарности и активному участию в партии  Ленина

    (Иллюстрации: 1. горничная с ребёнком; 2. проводница, слегка похожа на бабушку Феню - оба фото из интернета, соответствующие тексту повести; 3. фото мамы на военном билете 1942 года; 4. праздничное фото мамы в 53 году. Ей - 40 лет)

Дорогой читатель, если Вы человек старшего возраста, то, скорее всего, смотрели советский фильм 1945 года «Без вины виноватые» - экранизация по одноимённой пьесе Александра Островского. Он показывает нелёгкую судьбу «брошенного» барином  ребёнка. Своей пьесой Островский призывал не совершать таких преступлений против своих детей.

Призывы дело хорошее, но насколько они были действенны? Вот как этот вопрос трактует классик педагогики А. С. Макаренко  в «Книге для родителей».

«Встречаются в литературе брошенные незаконные дети, но в таком случае даже самые гуманные писатели больше видели проблему социальную, чем родительскую. Собственно говоря, они правильно отражали историю. Барин, бросивший крестьянскую девушку с ребенком, вовсе и не считал себя отцом, для него не только эта девушка и этот ребенок, но и миллионы всех остальных крестьян были тем «быдлом», по отношению к которому он не был связан никакой моралью. Он не переживал отцовской или супружеской коллизии просто потому, что «низший класс» помещался за границами каких бы то ни было коллизий.
Агитация Л. Н. Толстого за перенесение и на «низший класс» господской «нравственности» была бесполезна, ибо классовое общество органически не способно было на такое «просветление».

Можно примерами оспорить утверждение классика, но история жизни моей бабушки эти строки подтверждает.

Любви все возрасты покорны». Эту цитату из «Евгения Онегина» А.С. Пушкина знают почти все россияне. Но мало кто из них задумывается, что физиологический возраст человека, и даже всех высших животных, связан с деятельностью эндокринной системы. Т.е. половое влечение активирует эту, жизненно важную систему человека, и приостанавливает старение. 
Но этому естественному процессу в природе противостоит естественный отбор, когда продолжением рода должен заниматься самый сильный самец, а старые и немощные изгоняются и тогда пресекается их половой инстинкт. Это ведёт к быстрому старению и смерти животного.

В человеческом обществе неравенства не так. Там ценятся не физические способности, а социальные и экономические. Поэтому в дореволюционной России сплошь и рядом молоденьких девушек выдавали замуж за старых, но знатных и богатых господ.  Нас поражает нелепость ситуации, изображённой на картине Василия Владимировича Пукирева «Неравный брак».  Но и в наше время, богатство и положение жениха иногда служат для молоденьких девочек весомым основанием для вступления в брак.
Особенно часто это имело место в нестабильные времена революций, войн, восстановления и перестройки.  Думаю, что многие из вас знают подобные случаи недавнего времени.
Хочу рассказать о далёком прошлом, когда девушка 15 лет была вынуждена связать свою судьбу с чиновником 43 лет и чем всё это закончилось.

Часть 1. Феня в швейной мастерской.

В рассказе Феня и Сеня мы познакомились с судьбой бедной деревенской девочки Фени, и почему она вынуждена была уехать в город от своего дома и родной матери.
В Санкт-Петербурге её принял родной брат Иван, который ещё сам был подростком и работал в лавке купца Прянишникова. Они ютились в малюсенькой комнатке под крышей недалеко от Николаевского вокзала. Квартиру снимал сапожник Николаев, который для её оплаты сам сдавал комнаты жильцам. Кроме Ивана Малышева и семьи самого Николаева небольшую комнатку снимала пожилая швея Дарья Михайловна Стажева. Феня скоро познакомилась со всеми жильцами квартиры. Но особенно она сблизилась с Дарьей Михайловной.  Та стала для неё наставницей швейного дела и хорошей подругой, несмотря на разницу в возрасте. Быстрая и лёгкая на ножки Феня частенько выручала Дарью Михайловну, а та дарила ей любовь и ласку, а подчас и подкармливала.  Учиться Феня не могла, она должна была зарабатывать себе на хлеб насущный.

Поэтому она подрабатывала в лавке Прянишникова на посылках. Да и родственники Фени не видели особой нужды в её обучении в школе.

Первый день на новом месте Феня встретила очень рано. Она и в Чихачево вставала с рассветом, а тут и ночью было светло.
– Ой. Как бы нам с братцем на службу не опоздать? – Она слышала, что Иван называл работу в магазине – службой.
Она подёргала его за рукав. – Вань, небось вставать пора, вон в окошко видать, что уж рассвело совсем.
– Отстань, Фенька. Как курьерский на Николаевском рявкнет, так точно вставать пора. А у нас летом в Питере и ночью светло.
– Вань, а почему в Питере не так, как в Чихачево?
– Должно царь-император так повелел. Ляжь и дрыхни, пока паровоз не поднимет.

Феня растянулась под братниной кроватью на братнином тулупе и задремала.
Скоро её растолкал Иван. – Вставай, сеструха. Курьерский дал отправление.

Феня вскочила, перекрестилась на убогую иконку богородицы, повешенную братиком в углу, напротив двери, и пошла за ним на кухню. Там уже вовсю шипел самовар, поставленный женой сапожника. За маленьким столиком сидел старик.
– Здравствуй, Михеич. Что так рано поднялся?
– Да, видишь Ванька, сын просил материал на 5 пар сапогов сготовить. Вот я и поднялся с позаранку. А это твоя сестрёнка?
– Точно. Зовут Феней.
– Ну, что же. Садись рядом Феня. Бери кружку и наливай кипяток. Чай и сахар пока бери у нас. Потом брат тебе выдаст свой.
Феня сразу поняла, что Михеич – человек добрый и с благодарностью выпила чай.

Потом, вечером она опять его увидела на кухне. И опять он усадил её пить с ним чай.
– Дяденька, Михеич, а почему ночи летом в Питере светлые, а в Чихачеве тёмные? Брат говорит, что так велел император, так ли?
–. Нет, дитятка. Император не властен над природой.
–. А кто властен?
– А, вспомни, что в писании написано? Сказал господь, чтобы был свет, и стало светло днями, а ночами так и осталась тьма, да луна, да звёзды.
– Но почему в Питере свет ночами светится дольше?
– А это другая история.

– Расскажи, дяденька.
– Ну, слушай.
Это было давно, когда ещё правил грозный царь Пётр. Он построил этот град. И заселил деревни вкруг него, чтобы снабжали град всякой едой и припасами. Только Питер–град севернее других городов, и зима к нему приходит на 2 месяца раньше. Вот переселенцы и не смогли собрать урожай летом. А зимой пришёл голод. Вот они и пошли к старцу отшельнику – Аввакуму, который скрывался от Петра в пустоши. Выслушал он народ и  пообещал помолиться Господу нашему, чтобы помог православному люду. Три года без устали он молился Господу, пока не услышал от него глас. – Что же ты хочешь праведник?
– Господи, все православные здесь на севере молятся тебе, трудятся от зари до зари, а рожь и репа не успевает созреть. Все помрём голодной смертью. Не допусти, Господи.
– Не могу я продлить лето на севере, а могу продлить лишь летний день. Только это продление будет за счёт зимних дней.
– Спасибо, Господи. Теперь крестьяне всю работу успеют сделать и урожай поспеет. А зимой, какая работа. Задал корм скотине, летом накошенный, и на печку полез греться, от зимней вьюги и мороза.
– Ну, пользуйтесь моей добротой, да живите праведно, по чести и совести.
Вот с тех пор и стал день лета длиннее, а  день зимы короче.
– Дяденька Михеич, я и буду жить праведно, по чести и совести, чтобы Господь не отобрал у нас летний свет.
– Вот и умница.

Феню удивил Петербург своим шумом, своими домами, своими людьми, Невой и мостами.
В Чихачеве царила тишина, лишь ненадолго взрываемая собачим лаем, коровьем мычанием, блеянием овец, рожком пастушка, да церковным перезвоном.
А здесь: кроме паровозов гудели десятки заводов, бренчали конки, перезванивались колокольни многих соборов.

А дома? В Чихачеве каменными были лишь: церковь, больница, да дома купца Еремеева и исправника. А здесь, в центре, вообще деревянных домов не было. А многие дома по красоте и убранству Феней принимались за дворцы.

А люди? В Чихачеве самыми знатными были исправник, настоятель церкви и купец Еремеев. А здесь – столица. Здесь дом-дворец самого царя, царицы и царевен. А также здесь живут многие знатные вельможи и сановники. Правда сама Феня их ещё не видела, но ей о них много рассказывали Михеич и Дарья Ивановна (покровитель и учительница швейной премудрости).

Ещё они рассказывали Фене о реке Неве (своенравной, полноводной и рабочей). Сколько грузов и людей перевезла она. Не счесть.

Санкт-Петербург выстроен на островах. И почти все они соединены мостами. Как же проходят под мостами корабли, баржи и пароходы? У небольших пароходов высокие трубы откидные. Перед мостом матросы откинут трубу, а когда  пароход минует мост, поставят её на место. Высокие баржи и корабли проплывают только под большими разводными мостами по специальному графику. Развод мостов и проводка судов осуществляется летом, белыми ночами. Удивительно, как огромные, тяжеленые части моста быстро вздымаются в небо, освобождая проход для судов.

Зато в летний солнечный ясный день, десятки жителей Санкт-Петербурга могут загорать на солнышке и купаться в невской холодной воде.
 
Но когда задует ураганный ветер с запада, то Нева вздувается и затапливает низинные места города. Слава Богу, что такое случалось не часто. Первое наводнение Феня застала 12 ноября 1903 года, когда ей было уже 8 лет. Тогда она бегала на Неву смотреть наводнение с Пашкой Николаевым (сыном сапожника, нанимателя квартиры).

Они видели, что Нева, почти вровень с парапетом, несёт части разрушенных построек, утварь и 2х несчастных собак, на остатках будок.
За полгода до этого, 16 мая 1903 года, в торжественной обстановке, в присутствии царя со всем семейством, был открыт разводной Троицкий мост. А, на Марсовом поле праздновалось 200-летие Санкт-Петербурга. Был орудийный салют и крестный ход. Ребятам удалось посмотреть немного, правда городовой их прогнал с глаз начальства.


Но такие «праздники» у ребят были редки. Пашка с утра до вечера трудился над заготовками сапог, а Феня весь день прозябала в лавке Прянишникова. Да и петербургская погода была слишком холодная для их зимней одежды.

9 (с.с.; 22.01 н.с.) января 1905 года было воскресенье. Все знакомые ребята уговаривали Пашку и Феню идти со взрослыми к царю с петицией «о царской милости и послаблении», но Николаев, отец Пашки, их не отпустил «на поход к царю» – «Малы ещё царскую милость просить». Возможно, тем самым спас их от пуль и штыков войск Петербургского гарнизона и казачьих шашек. Правда Михеич собирался в «поход», но, по старости и слабости, остался дома.


Наступил 1906 год. Так прошли 6 лет Фениной столичной жизни. Ей исполнилось 11 лет, а её брату Ивану 18.

По законам Российской империи он стал взрослым и самостоятельным. (Девушки считались взрослыми лишь в 21 год). Иван должен был получить паспорт в полиции и получить надел в общине села Чихачёва.

В 1906 году Столыпин энергично продвигает свою аграрную реформу. 27 Августа вышел указ о продаже крестьянам государственных земель. 9 ноября 1906 года вышел главный законодательный акт реформы — указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», провозгласивший право крестьян на закрепление в собственность их надельных земель.

На основании этого указа Столыпина Иван Иванович Малышев и получает свой надел в собственность. Но он под давлением сельских богатеев вынужден был отделиться от общинных земель и перебраться на пустующую землю. Там он  и обосновал свой хутор в полуверсте от Чихачёва.

Феня осталась без помощи брата и вынуждена была искать больший заработок. Она поступает ученицей в белошвейную мастерскую фрау Эмилии Генриховны Фогт.
Эмилия Генриховна была обрусевшей немкой. Она приняла православие и получила православное имя Пелагея.

Но так как все её знакомые: немцы и русские знали её как Эмилию Генриховну, то она и не требовала называть себя на православный манер. Она командовала мастерской примерно так, как её отец командовал экипажем своего корабля. Она считала, что дисциплина в мастерской должна быть железной. Нарушителю заведённого порядка в мастерской полагалась отповедь. А если Эмилия Генриховна была сильно не в духе, то провинившуюся ждало и физическое наказание. Эмилия Генриховна имела тяжёлую руку и её пощёчины надолго украшали физиономии работниц.

Она подбирала себе в мастерскую швей из семей потомственных староверов, которых было в Санкт-Петербурге целое сообщество. Девушки из этих семей были трудолюбивые, послушные и терпеливые. Мастерская Эмилии Генриховны и оформлена была в строгом стиле, излюбленном староверами. В красном углу был целый иконостас старого письма. А рядом лежало старославянское Евангелие открытое на «Нагорной проповеди Иисуса Христа». Там, где Иисус учил людей: «Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два».

После «поучения» работницы, когда та была готова расплакаться, Эмилия Генриховна протягивала руку к Евангелию и говорила: «Христос терпел, и тебе терпеть велел».

Иногда и Феня попадала под горячую руку Эмилии Генриховны, и надолго запомнила пощёчины, полученные от её тяжёлой руки.

Прошло ещё 4 года. Фене 15 лет. Она из маленькой, худой и неловкой девочки превратилась в маленькую, но ладную и симпатичную девушку. У неё большое горе. В эпидемию холеры умирает соседка и подруга Фенечки, Дарья Михайловна. Сапожник Николаев предупреждает Феню, что отказывает ей в проживании, так как сдаст две комнаты более обеспеченным жильцам.

Феня в расстройстве, но её тётушка Ксения советует ей поступить горничной в какую-нибудь дворянскую семью.
– Будешь жить на всём готовом, да и работы будет меньше, чем в белошвейной мастерской. Я постараюсь найти тебе место.

Так как Ксения сама была горничной у господ Голицыных, то она и обратилась за помощью к своему хозяину – Сергею Александровичу Голицыну, моложавому чиновнику 38 лет.

–Сергей Александрович, разрешите с вами поговорить?
– Да, слушаю тебя.
– Сергей Александрович, у меня в Санкт-Петербурге живёт племянница. Девушке исполнилось 15 лет. Она чистоплотная, работящая и миловидная. Она жила с братом и работает в белошвейной мастерской госпожи Фогт.
Брат вынужден уехать по делам из Санкт-Петербурга, а хозяин квартиры отказал  племяннице. Самой ей снимать приличное жильё будет дорого. Она готова поступить в горничные в благородное семейство. Не порекомендуете её каким-нибудь господам, кому нужна девушка в услужение?

– Ну, что ж, Ксения. Приведи свою племянницу ко мне. Я с ней поговорю и решу можно ли её рекомендовать в приличный дом.

В воскресенье Ксения привела Феню к Сергею Александровичу.
– Здравствуй, девушка. Ты хочешь наняться в услужение. Ксения тебя рекомендует, но я сам хочу услышать твою историю от тебя.

– Дозвольте, господин чиновник, всё рассказать о себе.
– Рассказывай кто ты, из какой семьи, где училась и чем занимаешься.
–Я Феоктиста Ивановна Малышева, крестьянка  из  старообрядческой семьи. Отец был плотником. Сезонно нанимался в артель в Великом Новгороде. Его там зашибло при строительстве дома. В Санкт-Петербург привезла меня тётя Ксения. До последнего времени жила с братом в Перекупном переулке. Брат уехал, а хозяин квартиры отказывает мне в её найме, вот тётя Ксения и посоветовала найти службу горничной. Училась рукоделию у соседки Дарьи Михайловны Стажевой. Сейчас работаю в мастерской Эмилии Генриховны Фогт. Вот и вся моя жизнь, добрый господин.

– В Бога веруешь?
– Верую, господин чиновник. С Ксенией мы часто ходим молиться в Преображенский Собор.
– Шашни ни с кем не крутишь?
–Упаси Господи от этого-то соблазна. В старообрядческих семьях такого не заведено.
– Ну что же, Феня, при случае я тебя порекомендую в благородную семью, но и ты старайся не осрамить мою рекомендацию. Ступай домой и жди вызова.

 Сергей Александрович Голицын был чиновником Контроля Николаевской железной дороги. У него был хороший приятель и товарищ по службе, с которым он часто сталкивался в служебных командировках – Павел Хрисанфович Ильменков. Павел Хрисанфович был надворным советником и так же был чиновником Контроля Николаевской железной дороги. Он был на пять лет старше Сергея Александровича. Ему исполнилось 43 года, но он держал себя с Сергеем Александровичем на равной ноге. На днях он из провинции получил назначение в столицу, куда и переехал с женой Евгенией Александровной и приёмной дочерью Зиной, двадцати трёх лет. Сегодня Сергей Александрович случайно встретился с ним в Правлении Николаевского вокзала и узнал, что Павел Хрисанфович поселился недалеко от нового места службы. Тогда-то Сергей Александрович и договорился с ним повидаться в ресторане Николаевского вокзала в обеденное время.


Ресторан Николаевского вокзала был одним из лучших ресторанов столицы. А чиновники вокзала имели там постоянное внимание и кредит.

Поэтому многие из них там столовались, не смотря на солидные цены.
– Присаживайся, Павел. У меня к тебе разговор. Вы с женой переехали в Санкт-Петербург и уже вселились. Доволен квартирой? Уже успели обзавестись прислугой?
– Да и нет. Да, переехали на 4-ю Рождественскую улицу, и нет – прислугу ещё не наняли.

– А как у тебя, вообще, настроение?
– Поскудное, Сергей. Четвёртый десяток разменял. Детей нет, и не будет. К жене не тянет. Она женщина красивая, но уж больно с гонором.
 
– Петербургские продажные сирены тебя не прельщают?
– Что ты, Сергей, я не какой-нибудь гимназист или студентик. Я надворный советник и уж никак не буду якшаться с российскими магдалинами. А так хочется чистой и нежной любви простой Гретхен, как в Фаусте у Гёте.

– Ну, Павел, я не Мефистофель и даже не Шаляпин, который  играет его так проникновенно, и познакомить с современной Гретхен не могу, но могу порекомендовать вам в горничные 15 летнюю девицу, этакую «инженю»(1) нашего времени. Возьмись её обучать и она наградит тебя чистой и нежной любовью.

– Спасибо, Сергей. Рад твоей помощи. Пришли её к нам в ближайшее воскресенье. Я представлю её жене. И посоветуй ей одеться в стиле немецкой реформации (в простую одежду чёрного и белого цвета). Тогда жена не будет возражать против её найма в горничные.

Часть 2.  Феня нанимается в горничные

В воскресенье, Феня пришла к Ильменковым.
Её встретила Евгения Александровна, пожилая красивая дама, в простом, но модном чёрном платье.
– Здравствуй, милочка. Ты Феоктиста Малышева. О тебе говорил Павел Хрисанфович. Ты работаешь?


– Да, госпожа, в белошвейной мастерской Эмилии Генриховны Фогт.
– Паспорт не спрашиваю. Его выдают с 21 года, а тебе ещё только 15. Хочешь поступить ко мне горничной?
– Очень хочу, госпожа.


– Так вот. Я должна убедиться, что ты девушка здоровая. Тебя должен осмотреть доктор. Он напишет своё заключение. Если оно будет положительное, то я тебя найму. Сейчас ты с рассыльным отправишься к доктору Симонову и он тебя осмотрит.
Евгения Александровна выходит и возвращается с молодым человеком, одетым в форменное пальто.

– Николай, отведёшь девушку к доктору Симонову. Дождёшься его приёма, отдашь эту записку и получишь у него заключение после осмотра этой девушки. Ступайте.


 Доктор Симонов работал штатным врачом при Николаевском вокзале и жил рядом с ним. Сегодня в воскресенье он был дома.
– Проходите, господа. Мне по поводу вас, молодая девушка, звонила супруга инспектора Ильменкова. Хотите поступить к ней на службу? Приветствую.
 Евгения Александровна весьма достойная дама. Я должен вас тщательно осмотреть. Прошу пройти в смотровую, он же кабинет.

 Феня и пожилой врач прошли в комнату, заставленную книжными шкафами, столом и широкой скамьёй у большого окна.
  – Раздевайтесь, милочка, за ширмой. Снимайте всё, как для помывки в бане.
  – Доктор, а можете осмотреть меня в одежде? Я староверка, мне нельзя оголяться перед мужчиной.

  – Девушка, я, прежде всего врач, а потом мужчина. Врачи лечат как мужчин, так и женщин. И те и другие могут безбоязненно показывать нам свои тела, так как мы их врачуем. Если хотите получить место у Евгении Александровне, то делайте то, что я вам говорю. Снимайте всё за ширмой, и завернитесь в эту простыню. Потом ляжете на скамью. А сейчас выпейте эту микстурку. Она вас успокоит.

 Через час Николай привёл сонную Феню к Евгении Александровне.
 – Вот заключение врача.
Евгения Александровна небрежно взяла заключение и внимательно прочитала:

  д о к у м е н т     Н А Ч А Л О     д о к у м е н т     Н А Ч А Л О
«Крестьянка Феоктиста Малышева 15 лет прошла медицинское обследование у врача больничного пункта Николаевского вокзала Симонова Г. И., о чём изложено в этой записке.

Феоктиста Малышева на сегодняшний день ничем не болеет и является девственницей, о чём и свидетельствует эта записка.
Чтобы провести полное освидетельствование Малышевой, я – врач больничного пункта Николаевского вокзала, Симонов Г.И. вынужден быть дать ей лёгкое лекарство, подавляющее излишнюю стыдливость.
Оно будет действовать часов 6. На этот срок желательно обеспечить Малышевой покой. С глубоким уважением доктор Симонов.
  д о к у м е н т     К О Н Е Ц     д о к у м е н т     К О Н Е Ц

  – Николай отведи девушку на кухню. Пусть посидит некоторое время у плиты. Когда она придёт в себя, я с ней поговорю.

Через пять часов Евгения Александровна вызвала Феню к себе в гостиную.
– Феня, ты принята в горничные. Будешь дежурить в комнатах, отпирать гостям, убирать пыль, прислуживать во время еды, по мелочи помогать мне и Зинаиде. Отлучаться только с моего согласия. Если не будет к тебе нареканий, то будешь получать в месяц 10 рублей ассигнациями. Спать будешь в отдельной комнатушке. Раньше там была кладовка, но тебе сойдёт. Есть будешь на кухне вместе с кухаркой и рассыльным. Оденешь платье для горничных. Поедешь завтра с рассыльным в магазин готового платья и купишь, рассыльному я дам деньги. На сегодня свободна. И не вези к нам много своих вещей.
– Евгения Ляксандровна, а можно я привезу свою швейную машинку и сундучок?
– Бог с тобой, привози. Но что бы больше никаких громоздких вещей. И не вздумай стучать без моего разрешения своей машинкой. Можешь шить только тогда, когда мы уезжаем по делам. Ступай.

Часть 3. Охота на пугливую козочку

Прошла неделя. Опять встречаются в ресторане Николаевского вокзала  Сергей Голицын и Павел Ильменков.
 – Здравствуй Павел.
 – Здравствуй Сергей. Сделал заказ?
 –  Ещё нет.
 –  Давай сделаем заказ и поговорим.

    Лощёный, официант получил заказы и ушёл.
 –  Павел, как тебе понравилась моя протеже?
 – Фенечка – просто прелесть. Она как светлый лучик в нашей квартире. Она как маленькая пастушка с барашками Артура Элсли. Она со всеми отзывчива и внимательна. Я попытался привлечь её внимание и хотел подарить ей золотую брошку, но она её не взяла. На мои комплименты лишь чуть-чуть улыбается. Мои касания отвергает. Даже не знаю, как заинтересовать её.

 – Я вижу, что ты пленен сей маленькой феей. Она воспитана в пуританской среде. Её не тронут безделушки и дифирамбы. Её может заинтересовать только разговор о возвышенном и божественном. Что-то из библейских историй, описаний чудес, рассказ о высокой религиозной духовности, о религиозных полотнах мастеров... Своди её на выставки в Русском музее, Эрмитаже. Своди её в филармонический театр на церковный хорал. Своди её в Исаакиевский собор на всенощные бдения (2). Думаю, что такая забота об её духовных потребностях не останется без внимания и благодарности.


 – Наверное, ты прав. Её может расположить ко мне только что-то возвышенное. Надо будет просмотреть религиозные рассказики для детей, чтобы пересказать их моей Дульсинее.

 – Ещё, Павел. Если она так отзывчива, предоставь ей возможность участвовать в благотворительности. Это проще всего привлечёт её к тебе.
 – Да, я найду кротких, и более-менее чистых, нуждающихся отставных служащих, чтобы руками моей пассии оказать им помощь. Спасибо за совет и участие в этом благородном деле. До свидания. Я спешу к моей маленькой Джульетте.

Павел Хрисанфович не откладывал неотложные дела в долгий ящик. На следующий день он поведал Фенечке о знаменитой живописи Андрея Рублёва, хранящейся в Эрмитаже, и о жизни блаженной Ксении Петербургской.

На насколько месяцев он стал для нею духовным наставником. Она испытывала к нему поистине добрые чувства, как к отцу или старшему брату.
Наступила ранняя осень. Ещё ласково грело солнышко, но птицы уже собирались в стаи и летели на юг.

В раннее воскресное утро, пока спала Евгения Александровна, Павел Хрисанфович предстал на пороге Фениной комнатушки. Он вручил ей букет хризантем, обнял и поцеловал. Феня в недоумении взглянула на него.

 – Павел Хрисанфович, что это вы делаете? Я не заслужила вашего внимания.
 – Заслужила, заслужила. Я полюбил тебя всем сердцем. Я хочу стать для тебя самым любимым человеком. Стань моей любовью и я засыплю тебя цветами.
 – Павел Хрисанфович, что вы говорите. Это невозможно. Если об этом узнает Евгения Ляксандровна, то будет плохо и вам и мне. Я ещё маленькая, чтобы отвечать на вашу любовь. Я боюсь любви.

  – Фенечка, я безумно люблю тебя. Ты должна разделить со мной любовь. Я хочу тебя и добьюсь тебя.
 – Павел Хрисанфович, вы пугаете меня. Я не могу оставаться тут. Я должна уехать к маме. Прощайте.

   Феня хватает накидку, ридикюль (3) и спешит к двери. Павел Хрисанфович идёт в свою спальню и срочно переодевается в дорожное платье. Он забегает в спальню жены и говорит ей с порога: – Дорогая, меня срочно вызвали на проверку. Я вернусь через несколько дней. Целую тебя, моя цыпочка.

Затем он передаёт записку Николаю:
– Передай это сообщение секретарю Правления для управляющего. На словах передай секретарю, что я ему буду очень благодарен.

Павел Хрисанфович выбегает на улицу и берёт извозчика до Варшавского вокзала. Он знает, где живёт мать Фени и решает переговорить с ней до приезда её дочери.
Феня берёт билет в вагон третьего класса, а Павел Хрисанфович в вагон второго класса, чтобы его приезд оказался для Фени неожиданным.

Феня заходит в вагон третьего класса. Это общий вагон, разделённый перегородками на много отсеков. К перегородкам крепились полки в два ряда, почти на всех, даже кое-где на втором ряду, сидели люди. На полу и на полках, рядом с сидящими, стояли узлы, мешки, корзинки и баулы. Феня заняла место рядом с окошком.

Десять лет назад она ехала в Санкт-Петербург, спасаясь от ужасной картины утонувшего ребёнка. Тогда ей было не до живописных видов вдоль железной дороги. Она ожидала страшную расплату за свой грех от всевидящего Господа. Сейчас она тоже убегала. Убегала от возможного греха прелюбодеяния.

Она надеялась, нет, была уверена, что её мать, рьяная раскольница убережёт, защитит её от посяганий на её чистоту перед людьми и Богом. Павел Хрисанфович ей не был противен. Он ей даже нравился, как рассказчик, как человек, заменивший ей отца. Но целоваться с ним и миловаться так, как это делают молодожёны, упаси Бог. Она вспомнила, как он её мял, обнимал, да ещё жадно целовал прямо в губы, и слёзы обиды капали из её глаз. Она его так уважала, а он захотел ввергнуть её в такой страшный грех.

Когда поезд тронулся, она сразу успокоилась. Всё в поезде ей показалось интересным. Она часто ездила на санкт-петербургских трамваях. Ездить по улицам на трамвае было интересно, но на поезде всё казалось более солидным и значимым. За окном проплывали леса, поля, посёлки и дороги. Ей безумно нравился этот калейдоскоп северной природы.

К ней подошёл мальчик лет 5. Он был одет в матросский костюмчик.
 – Тётя пустите меня посидеть у окна. Я так хочу посмотреть, как мы едем.
 – Как тебя зовут, мальчик?
– Петя.
– Пойдёшь ко мне на ручки?
 – А ты не будешь щипаться?
 – Не буду и дам тебе конфетку.
 – Тогда я к тебе сяду на колени.

 Феня посадила мальчика на колени и стала ему рассказывать о том, мимо чего они проезжали.
– Смотри, Петя, вот телега с мужиком у переезда, а за телегой стоит коляска с барином и ямщиком. Ямщик не доволен и ругает мужика.

А вот смотри мужики валят лес, а подростки складывают брёвна на телегу.
– Тётя, у меня есть книжка про Пиноккио. Вот она. Почитай, пожалуйста. - Петя раскрывает потрёпанный журнал «Задушевное слово».
– Петя, я читать не умею.
– А мама говорит, что все взрослые умеют читать.
 – Я этому не училась.
– А вот моя мама.

К ним подошла молодая и красивая дама в строгом платье и в маленькой шляпке с вуалеткой (4).
– Здравствуйте. – она кивнула Фене и обратилась к Пете – Петя, вот куда ты подевался, а я ищу тебя по всему поезду.

– Мама, я смотрел в окно, а тётя меня угостила конфетой.
– Петя, ты сказал тёте спасибо?
– Забыл, мамочка. Тётя, спасибо за конфетку.
– Кушай на здоровье, Петенька.

– Извините, моего мальчика. Он наверное вам все колени отдавил.
– Нет, что вы. Он совсем не тяжёлый.
– Меня зовут Елизавета Александровна Панова. Я школьная учительница. Преподаю в начальной школе посёлка Дно. А вы?
– Я Феоктиста Малышева, горничная господ Ильменковых. Еду к матери в село Чихачёво.

– Мама, знаешь, а тётя не умеет читать.
– Простите Петю, что он такое выдумывает.
– Но это правда. Я совсем не умею читать.
– Феня, вы позволите так себя называть?
– Конечно, называйте, как хотите.
– Так вот, Феня. Вы должны научиться читать. В этом вам может помочь мой брат Антон Панов. Он студент. Учится в Санкт-Петербурге. Вот его адрес. Если найдёте его, то передайте от меня привет и скажите, что старшая сестра просит его научить вас читать. Всего хорошего, Феня.

Поезд из Санкт-Петербурга прибыл на станцию  Чихачёва строго по расписанию, утром в 10 часов.
Несколько пассажиров, высадившихся на платформе, быстро разошлись. Феня побрела по дороге к селу, а Павел Хрисанфович нанял пролётку и поехал в полицейский участок.

Через полчаса он разговаривал с полицмейстером.

– Я надворный советник Ильменков, чиновник Контроля Николаевской железной дороги. Я нанял в услужение девицу Феоктисту  Малышеву, крестьянку, уроженку села Чихачёво. Хочу знать: не замешана ли семья этой девицы в политических или криминальных беспорядках, или в модном сейчас вольнодумии.

– Могу сообщить, вам господин Ильменков, что семья крестьян Малышевых в беспорядках не замечена. Её староверие укладывается в положение о веротерпимости Российской империи (Указ от 17 апреля 1905 года Николая II «Об укреплении начал веротерпимости») и не подлежит ограничению. Но должен довести до вашего сведения, что есть слух, что крестьянка Феоктиста Малышева лет 10 назад была нанята в няньки к двухлетнему малышу и допустила его смерть от утопления. От родителей малыша жалоба на Феоктисту  Малышеву в участок не поступала. Поэтому никаких мер по этому инциденту принято не было.
– Спасибо за важные сведения. Вот примите презент за вашу любезность. – даёт  полицмейстеру 5 рублей и уходит.

На улице он обращается к растрёпанному босоногому мальчишке лет 7 – Малец, знаешь, где живёт Мария Малышева.
– А, баба Маша? Она на хуторе живёт.
– Проводишь, дам алтын (5).
– Знамо, провожу.
– Садись к кучеру на козлы и показывай.

Через полчаса Павел Хрисанфович был на хуторе «бабы Маши».

Хозяйку он нашёл за покосившейся избушкой пропалывающей грядку.
– Доброго здравия, Мария. Я нанял вашу дочку в услужение и хочу сделать вам лестное предложение.
Мария Фёдоровна распрямляется, откладывает тяпку и отряхивает чёрное, длинное платье.
– Слушаю вас, господин.
– Я нанял вашу дочь и весьма ею доволен. Она славная девушка и я хочу ей помочь. Для свершения оного, я вижу лишь один  путь приемлемый как мне, так и вашей дочери. Я хочу взять её замуж и оформить брак по обычаю староверов. На вашу общину я готов пожертвовать 1500 рублей. Уверяю вас, что Феоктиста ни в чём нуждаться не будет, а положение её в моей семье будет прочное и, что самое главное, она останется в лоне старообрядчества, и будет возносить молитвы у икон старого письма.
– Что же, господин, если вы пожертвуете и матери этой счастливицы 500 рублей к тем 1500 рублей, которые я должна передать в общину, то я не буду препятствовать этому браку.
– Вот просимые вами 500 рублей, а 1500 я передам вам после бракосочетания.
– Господин, но свадьба не может состояться без невесты.
– Фенечка сейчас подойдёт.
– Тогда я посылаю за отцом Сименоном. – Мария позвала мальчонку, приехавшего с Ильменковым:
– Федюнька, сбегай, пригласи отца Сименона, надо брак господней провести с отроковицей Феоктистой.

(Священник старообрядческой общины, которого зовёт Мария Фёдоровна для благословления брака дочери, прямо в своём доме – поп расстрига Семён Пищиков, недавно перешедший в староверие).

Пока Мария Фёдоровна угощала Павла Хрисанфовича квасом, подошла Феня.
Увидев спину мамы из-за листвы кустов, она бросилась к ней. – Мама, я хочу вам всё рассказать...
– Мне уже всё ведомо. Этот господин просит твоей руки, я уже дала своё согласие.
– Но мамочка, он же женат и я не люблю его.
– Брак не по нашему канону считается недействительным. А наш, брак староверов, совершается на небесах и никак не связан с плотской любовью.  Живите в соблюдении церковных установлений, и Господь простит все ваши грехи. Повинуйся своей матери и не забывай о своих грехах, за которые Господь наш тебя ещё не покарал. А не покоришься, то я тебя за косы оттаскаю, мочёной лозой по голому телу засеку, в подпол с крысами на неделю упрячу, да и Господь нашлёт на тебя кару свою: болячки да лихоманку (6), да уродства всякие, да побитие.
– Простите, матушка, дочку вашу неразумную. Буду слушаться вас, и повиноваться во всём.
– Ну, так-то лучше. Иди, умойся с дороги, да надень вышитую рубашку, да сарафан праздничный. Свадьба – на всю твою жизнь главный праздник.

Скоро пришёл отец Сименон. – Готовы молодые?
– Готовы, батюшка.
– Приступим к таинству брака, снимай Мария икону Господа нашего. С этой иконой да будет союз ваш прочен на небеси, яко же и на земли.
– Павел, желаешь ли стать мужем рабы божьей Феоктисты?
– Желаю.
– Феоктиста, желаешь ли стать женой раба божьего Павла?
Феня оглядывается на маму, и тихо произносит – Да.
Отец Сименон надевает им на головы по бронзовому обручу и предлагает обменяться кольцами. Пётр купил заранее узенькое золотое колечко, которое надевает на пальчик Фени. А Феня надевает Павлу его старое золотое кольцо.
Отец Сименон берёт правые руки Павла и Фени, соединяет их и накрывает их сверху епитрахилью (красной, шитой золотом тряпицей) и своей рукой, и трижды обводит новобрачных вокруг аналоя. (Вместо аналоя – застеленная скатертью тумбочка с иконой.) При этом он быстро произносит «Исаие, ликуй…» и в конце произносит:
– Господи наш, всемогущий и вседержавный, соедини души рабов твоих на веки веков. Аминь.

После этого священник приветствует жениха: «Возвеличися, женише, яко-же Авраам, и благословися, якоже Исаак, и умножися, яко-же Иаков, ходяй в мире и делаяй в правде заповеди Божия».
А затем и невесту:
«И ты, невесто, возвеличися, якоже Сарра, и возвеселися, якоже Ревекка, и умножися, якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог».
Затем он протягивает молитву: «Отец, и Сын, и Святый Дух.»,  по окончании которой, снимает с них обручи  и предлагает закрепить союз  поцелуем.
Павел жадно целует Фенины холодные губы.
Затем отец Сименон провозглашает:
– Отныне и вовеки веков вы муж и жена.

Он торопливо собирает культовые предметы, и обращается к «молодожёну»: – Уважаемый Павел, одарите церковь старообрядческую за проведение обряда венчания.
Павел Хрисанфович подает пятьдесят рублей. Отец Сименон отстраняет деньги:
– За обряд бракосочетания на дому этого недостаточно. Обряд прошёл по старому канону и стоит не меньше «Катеньки».

Павел Хрисанфович кривится, но достаёт сторублёвку.
Марья Фёдоровна поздравляет Павла – С честной свадьбой поздравляю, дорой зять. Вас с отцом Сименоном за стол приглашаю отведать, что Бог послал.
– Некогда, дорогая тёщенька. В другой раз за столом отметим. Нас и коляска стоит, дожидается. Феня, уезжаем.

– Дорогой зять, а полторы тысячи для общины?
– Я своё слово держу. Вот, получите.
Феня в недоумении смотрит на передачу денег.

– Мама, как вы могли меня за деньги продать?
– Молода ты ещё свою матку осуждать. Поживи, помучайся, тогда поймёшь, как деньги в хозяйстве нужны. Я в своём праве за твоё счастье выкуп (7) с жениха взять.

– Едем быстрее, Феня.
– Едем, Павел Хрисанфович.

Часть 4.  Феня становится рабыней хозяина

Пролётка  вмиг домчала их до привокзальной площади.
 – Зайдём в трактир, Феня, отобедаем.
Они зашли в трактир. – Хозяин, мне отдельный кабинет, постный обед на двоих и три пирожных для моей мамзели.

– Сей момент. Прошка, проводи господ в нумер.
Господа отобедали, и Павел Хрисанфович притянул Феню к себе. – Теперь ты моя, лапушка. Буду тебя на коленках держать, целовать, миловать.
– Не надо, Павел Хрисанфович, грешно это.

– Глупости, грешно мужа не слушать, не побаловать. У тебя кольцо свадебное надето, значит ты ко мне цепью прикована. Ну-ко, поцелуй мужа законного. Да не так. Так покойников целуют, а не мужа любимого. ... Вот как целовать надо. Ну, всё, едем из этого грязного селения. У нас с тобой свадебное путешествие.

Свадебное путешествие привело их в посёлок Дно к 10 часам вечера. Там Павел Хрисанфович снял номер в гостинице на три дня. – Да, милейший, подайте нам шампанское и шоколад.

– Фенечка, давай выпьем за нашу любовь.
– Павел Хрисанфович, староверам пить вино запрещено. Грех это.
– Твой грех на меня перейдёт, я твой муж. А я православный, нам пить не возбраняется. Чокаемся и пьём. Ну как, вкусный напиток?
– Вкусный.

– Выпьем ещё. Его оставлять нельзя, весь вкус в небо уйдёт.
Павел заставляет Феню пить бокал за бокалом.
– Погодь, Павел Хрисанфович, голова кружится.
– Это тебя ангелы кружат, нашей свадьбе радуются. На, заешь шоколадом. Вкусно?
– Вкусно.

– Это веселье в честь нашей первой брачной ночи. Я буду учить тебя любви.
– Павел Хрисанфович,  мне только через два месяца будет шестнадцать лет, до того срока мамки не велят невесткам с мужем играть.
– Глупости, Фенечка. В старину и в четырнадцать младые жёны мужей веселили. Они только здоровее и веселее от этого становились. Раздевайся сама или я на тебе одежду рвать начну.
– Павел Хрисанфович, стыдно мне.

– Хорошо, заинька, я выйду покурить, а ты раздевайся и под одеялом укройся.
Когда он приходит, Феня лежит на кровати под одеялом. Он смотрит, Фениных вещей нигде нет. Приподнимает одеяло. Феня лежит одетой.
– Феня, так не пойдёт. Ты меня, своего мужа, не слушаешь. За это я с тебя всю одежду сорву, а будешь кричать да брыкаться, то портье прибежит и будет на тебя голую смотреть, любоваться.

Он сбрасывает одеяло и срывает одежду с Фени, несмотря на её сопротивление. Затем он все её вещи убирает в свой чемодан под замок и начинает исполнять «супружеский долг». Она тихо плачет, а он, довольный, пьёт шампанское. Он удовлетворил своё заветное желания. Он «обрел» вторую молодость.


А, Феня - несчастна. Она не может выйти голой из номера и находится в полной его власти. На следующий день он дарит ей французскую нижнюю, почти прозрачную, шелковую рубашку.
–Павел Хрисанфович, это нельзя носить. Господь за такое накажет.
– Не накажет. Сейчас такое все дамы носят. А я хочу, чтобы моя жена выглядела не как сельская простушка, а как настоящая мамзель французская. Не будешь меня слушаться, отшлёпаю. Как сказано в писании: «Да убоится жена мужа своего» (изречение из библейской книги — Послание апостола Павла к ефесянам.).

– Хорошо, Павел Хрисанфович, я надену это, только вы не сердитесь на меня.
– Вот и хорошо. А впредь меня не зли, Фенечка.

На следующий день Павел Хрисанфович приглашает к себе в номер французского художника миниатюриста Жана Блуа.
Разговор идёт по-французски.
– Месье, что вы желаете, что бы я изобразил?
– Я хочу, чтобы вы написали на моём портсигаре мою протеже, девушку 15 лет в виде Сильфиды. (Сильфида – неуловимая дева воздуха из одноимённого балета).

– Вы хотите, чтобы я изобразил эту очаровательную особу?
– Вот именно. И так, чтобы её наряд был бы как можно более воздушным.
– Для полного эффекта воздушности на миниатюре, желательно, чтобы ваша протеже обнажилась.

– Она очень скромна, думаю, что это невозможно.
– Месье, но может быть, вы её уговорите хотя бы обнажить грудь?
– Думаю, что это возможно.
Павел Хрисанфович обращается к Фене: – «Дорогая, я пригласил к тебе врача. Ты жаловалась, что тебе неприятно, когда я ласкаю твою грудь. Так вот, пусть он её осмотрит и составит лечебный рисунок, по которому он даст свои советы мне – твоему мужу».

– Павел Хрисанфович, но мне неловко.
– Глупости. Если ты не будешь меня слушаться, то я позову полицейского, и он тебя накажет.
– Не надо полицейского. Я вам повинуюсь.
И Фенечка упала на колени в ноги своему хозяину и молитвенно сложила руки.
– Ну вот, так – то лучше. – сказал он, спуская полупрозрачную французскую рубашку до пояса Фенечки.

Художник вдохновенно набросал эскиз и пообещал принести заказ Павла Хрисанфовича к следующему утру.
Миниатюра Павлу Хрисанфовичу понравилась, и он рассчитался с художником. Мечта Павла Хрисанфовича исполнилась, он помолодел лет на десять.
Три дня для Павла Хрисанфовича пролетели, как один миг, а для Фени они тянулись как недели заключения в ожидании пыток и унижений.

Наконец настал день отъезда. Павел Хрисанфович  принёс ей новую одежду горничной и велел одеться.

Они поспешили на поезд. Там они заняли купе в вагоне 2 класса, и Павел Хрисанфович предупредил её, чтобы она никому об их свадьбе не рассказывала. – Я сам расскажу жене и Зине всё что нужно.

В Санкт-Петербург он приезжает веселым и довольным, а Феня подавленной и растерянной.
В квартире, он весело обнимает Евгению Александровну и Зину.
– Ну, вот дорогие мои, наконец, я дома. Все дела переделал, и даже нашу Феню замуж выдал за сельского парня, красавца. Пришлось у них на свадьбе за «свадебного генерала» побыть. Теперь наша Феня окольцована. Покажи колечко, Фенечка.
Феня показывает кольцо, а сама думает: – Ну, горазд же врать, Павел Хрисанфович.

По ночам, втайне от жены он посещает Феню в её коморке, требуя ни в чём ему не отказывать и вести себя тихо-тихо. Феня смирилась со своей участью и даже стала получать от ласк Павла Хрисанфовича немного удовольствия.

Часть 5. Были у Фени цветочки, будут и ягодки.

Феня продолжает у них работать горничной. Павел Хрисанфович всё более беззаботно относится к ней, и вот к Покрову Пресвятой богородицы (8) 1912 года Феня беременеет. Ей всего 17 лет и будущее её не ясно.

В июле 1913 года она рожает дочь. Павел Хрисанфович рад и озабочен. Он должен помочь Фене крестить ребёнка и убедить жену, что он тут не причём.

Для этого он придумывает целую историю, что муж Фени приезжал в столицу по делу на Покров в прошлом году. Остановился он в дешёвой гостинице у Овсянниковского сада. К нему на встречу не раз отпрашивалась Феня у Павла Хрисанфовича. Затем он заболел и умер, о чём Феню известил отчим под Новый Год.  И их долг перед Феней найти восприемников и крестить ребёнка.
Об этом он и попросил Сергея Юсупова и сейчас просит Зиночку, свою приёмную дочку, стать восприемником (9) этого ребёнка.

Крещение младенца состоялось в августе в Исаакиевском соборе, и батюшка нарек её Тамарой.
Феня кормила и нянчила Тамару, продолжая служить Ильменковым. По началу Евгения Александровна и Зина относятся к этому снисходительно. Павел Хрисанфович иногда любил поиграться с дочкой, называя её Тамочкой.

Но, когда Томочка встала на ножки и стала ласкаться к Павлу Хрисанфовичу, а он стал давать ей подержать фарфоровые немецкие статуэтки, это им не понравилось. Евгения Александровна обращается к Павлу Хрисанфовичу по-французски:

– Павел, Тома – дочь прислуги. Она уже подросла и ей не место в нашем доме. Она должна привыкать к своей среде. Совершенно незачем приваживать бедного ребёнка и давать ей несбыточные надежды. Кроме того, её пребывание в нашей семье вызывает двусмысленное отношение к тебе и мне наших светских знакомых. Я требую, чтобы ты рассказал об этом её матери.

Я знаю, что у ребёнка нет отца, но у неё есть родственники в деревне. Вот пусть и увозит её к ним.
– Дорогая, мы привыкли к Фени. Она почти наша родная дочь. Мне неловко выставлять её за дверь.
– Хорошо, если ты стесняешься, то это я сделаю сама.
Евгения Александровна по-русски зовёт Феню:

– Вот что, милая. Твой ребёнок подрос. Мы милостиво разрешали тебе жить у нас, пока он был грудным. Сейчас он нам мешает. Мы требуем, чтобы ты увезла его к своим родственникам. Если твоя мать бедна и не может содержать внучку, то думаю, что родственники твоего мужа это смогут сделать. Так что, будь любезна, вези своего ребёнка в деревню. Павел Хрисанфович оплатит тебе эту поездку. Ты поняла?
Феня бросается перед ней на колени.

– Евгения Ляксандровна, голубушка, смилуйтесь. Некуда мне везти Томочку, ведь отец её Павел Хрисанфович.
– Ты ври, да не завирайся. Что ты ещё выдумала? Павел Хрисанфович надворный советник. Он тебе в отцы годится. А ты деревенская босячка. Да как ты могла такую напраслину возвести на своего хозяина? И слушать твои глупости не желаю.

– Смилуйтесь, госпожа. Господом Богом клянусь, что это правда.
– И слушать не желаю. Нагуляла неизвестно с кем, а теперь на Павла Хрисанфовича свои нелепые выдумки городишь.
– Ей Богу, правда. Тома его дочь. Он и портрет мой в своей папироснице заказал нарисовать.
– Павел, это правда?

– Кое-что. Миниатюру на портсигаре писал француз художник по моему заказу. Дорогая, я под Новый год был слегка подшофе  и не помню, как очнулся около горничной. Может быть, что и было, но я этого не помню.
– Ну ладно, не будем уточнять. Но я требую, чтобы эта особа сегодня же, вместе со своим ребёнком, оставила мой дом.
– Хорошо, хорошо, дорогая, как скажешь.

Через час Феня собрала свой сундучок и, сопровождаемая Павлом Хрисанфовичем, на извозчике уехала из дома Ильменковых навсегда.

Павел снял Фене комнатку в доходном доме (10) на Невском, над аркой проезда во двор. Когда-то там размещалась дворницкая из-за холодного пола и низкого потолка, но в 20 веке хозяин дома решил её сдавать не слишком состоятельным жильцам. Так Феня поселилась на самом известном проспекте Российской столицы.

Петр Хрисанфович быстро обставил это «розовое гнёздышко» своей пассии. По его заказу привезли разрозненную мебель из скупок (11) в приличном состоянии. Комнатка должна была создавать впечатление о его щедрости и стремлении к любовным радостям.

Через 3 дня в служебной комнате телефонной станции Николаевской железной дороги встретились две подруги, две очаровательные девушки: Зиночка Ильменкова и Катенька Белардина.

Катенька – дочь профессора Санкт-Петербургской академии Ивана Семёновича Белардина. Они обе работали телефонистками на телефонной станции вокзала.
– Ах, милая Зенаид (с ударением на «Зе»), что ты такая печальная?
–  Ах, душенька,  Катиш (с ударением на «тиш»), я печальна от того, что мир так не совершенен. Помнишь, дорогая,  как три года назад я была крёстной матерью одной малышки? Сделать это меня убедил мой приёмный папа (с ударением на второй слог). Моим compagne по этой миссии был Серж Голицын. Ты ведь знаешь его? Правда, он красавец? Он и принял её из купели.  Тогда эта прелестная малышка схватила батюшку Валесия за бороду, когда тот опускал её в купель.

Так, представляешь, малышка выросла, встала на ножки, подходит на днях к столу в столовой, где я пила кофе с пирожным,  и нагло говорит «Дай».
– Сочувствую, Зенаид. Если я не ошибаюсь, этого ребёнка родила ваша прислуга. Тогда я ничуть не удивляюсь её поведению. У простонародья первое и самое любимое слово «дай».

– Можешь представить, что было дальше? Добрейший папа даёт ей немецкую фарфоровую статуэтку, так любимую моей маман (с ударением на второй слог). Маман возмущена и говорит: – «Дорогой, ты балуешь ребёнка горничной. Я понимаю твою филантропию. Но, дорогой, надо и честь знать. Ребёнку горничной не место в барских покоях. Попроси её отвезти ребёнка к родным в деревню».  Так, представляешь, папа не захотел это сделать.

Тогда маман взяла это на себя. На её требование увезти ребёнка к родным, эта плебейка заявила, что мой папа – это отец её ребёнка! Представляешь наше возмущение. За все те благодеяния, которыми мы её осыпали, она вздумала оклеветать своего благодетеля. Такого человека, который ей почти в деды годится, который никоим образом не подходит ей ни по месту в обществе, ни по рождению, ни по образованию. Ведь она, даже, не получила ни малейшего воспитания. Сколько маман её обучала, чтобы та, хотя бы не пугала своим видом и обхождением наших гостей. И что она добилась своим враньём? Маман, конечно, прогнала её из нашего дома.

– Да, Зенаид, сейчас найти приличную прислугу очень трудно. Все простолюдины заражены бунтарством. Никакого почтения к благородным людям. Скажу по секрету, они даже полиции не боятся.

–  Да, милая Катиш! Эта война вначале была очень популярна у народа. Как возвышенно мы провожали знакомых офицеров на ратные подвиги. И как, спустя два года, народ стал недоволен ею. Как солдаты, эти мужики с винтовками, стали развязны и нахальны. Мне по секрету поведал Серж Голицын, что скоро в верхах примут меры – найдётся герой, который усмирит Россию, как усмиряет коня юноша на скульптурных группах Петра Клодта на Аничковом мосту.

– Скорей бы наши знакомые офицеры вернулись домой с победой. Честно говоря, и я думаю, что война слишком уж затянулась. Даже балы в Дворянском собрании отменены.  Дорогая, Зенаид, ты будешь и дальше благодетельствовать свою крестницу?

– После такого безобразного поведения её мамки, я и близко к ним не подойду. Они не стоят человеческого к ним отношения. Думаю, что вся наша семья не будет общаться с ними. Даже если они будут с голода умирать, то и тогда от нас не получат даже сухарика.

(Zenaida – в переводе с латинского заботливая).

– Дорогая, Зенаид. Как ты права. Нельзя прощать черни такие выходки. У нас ещё три часа дежурства, а интересные звонки так редки. Давай поцелуемся и «марш» на службу.

– Да, дорогая Катиш! Вот именно: «Марш!». Наша воюющая Родина ждёт у телефонных аппаратов своих дочерей.

А тем временем Павел хочет сделать из Фени приятную даму для своего отдыха и приличную женщину полусвета, с которой было бы приятно посещать обычные места развлечений петроградской молодёжи. Он решает обучить её грамоте и нанять кого-нибудь к ней в учителя, о чём весело и сообщает ей.

А Феня вспомнила разговор со школьной учительницей в поезде. Она находит записанный адрес её брата Антона Панова и решает его разыскать. Он живёт на Васильевском острове, недалеко от Университета. Она едет на извозчике по записанному адресу рано утром и оказывается у высокого каменного дома с двухаршинным каменным крыльцом. Она робко спрашивает дворника: - Здесь ли живёт студент  Антон Панов?
– Здесь. Сей минут из квартеры выйдет. Он завсегда в это время в «унуверситет» отправляется.

Действительно, через минуту на крыльцо выходит  высокий и худой молодой человек, одетый в синий студенческий мундир.

Часть 6. Социальное просвещение Фени

– Здравствуйте, вы Антон Панов?
– Да, я Антон Панов.
– Я от вашей сестры Елизаветы Ляксандровны Пановой. Она посоветовала вас, как учителя грамоте.

–А где вы с ней познакомились?
–В поезде. Она ехала с сыном в Дно, а я в Чихачёво.
–А когда это было?
–Три года назад.

– Понятно. А кто вы?
– Я крестьянка, работала в услужении у господ Ильменковых. Когда родила дочку, они меня прогнали. Теперь снимаю комнатушку и подрабатываю шитьём.
– Так вы совсем читать и писать не умеете?
– Не сподобил Господь постигнуть премудрость сию.
– А научиться хотите?
– Страсть как хочу.

– Что же, я могу вас поучить.
– Только я не могу надолго оставлять дочку, она у меня ещё маленькая. Сможете заезжать ко мне ненадолго?
– А где живёте?
– На Невском, недалеко от Знаменской площади. Только приезжайте пораньше, а то у меня есть опекун, он страшно ревнивый.
Антон стал приезжать к ней по вторникам.

Он стал обучать её грамоте и просвещать основам свободомыслия.
– Вот вы, Феня, староверка. Поклоняетесь Богу и боитесь его наказаний? Так?
–Так, Антон.
–А не знаете, что эти строгости придумали хитрые священники, чтобы больше получать денег от верующих.

– Этого не может быть.
– Знаете, сколько стран и народов на земле?
– Немцы, татары, французы, турки.
– В сто раз больше. Слышали сказку о Вавилонской башне?

– Это когда Бог рассердился на людей, что они хотят построить башню до неба и каждому народу дал свой язык, чтобы они не могли сговориться. Так?

–Так. Но все народы имеют не только свои языки, но и своих богов и свою веру. У татар своя вера, у немцев своя, у французов своя. Как же Бог допустил это? Это потому что казни божии придумали священники для каждого народа. Они и богов придумали разных, и придумали разные церковные службы.

Вот вас насильно выдала замуж мать. Она за это взяла деньги. Священник, который вас обвенчал тоже взял деньги. За это Бог должен был бы их покарать, а запугали его карами вас, чтобы вы были послушной и жили по их указке.

Ваш муж вас обманул. Он двоеженец, обманщик и вероотступник. Нельзя использовать правила двух религий одновременно: жениться по православному и по староверскому обычаям. Если в полиции узнают, что он так поступил, то его строго осудят.

И вы для всех православных людей не его законная жена, а содержанка без прав и уважения. И Томочка – внебрачный ребёнок, поэтому её не признаёт официально дочкой Павел Хрисанфович. Её не признали, как родственницу, жена Павла Хрисанфовича и его приёмная дочка. Разве мог это допустить всеблагой Иисус?

– А как же рай и ад?
– Рай придумали священники. Кто бы строил столько церквей и делал бы такие большие пожертвования на священнослужителей, если бы они не внушали им мысли о прекрасной загробной жизни в раю. А ад – это место для запугивания верующих, что-то вроде холодной Сибири для устрашения русских.

 – Вы говорите, что Бога придумали, а чёрта тоже придумали?
 – Взяли из жизни, только не с рогами и копытами, а со звёздами на груди, с дорогой одеждой и толпой слуг и полиции. Они присваивают плоды трудов крестьян и рабочих. И самый большой грабитель – царь всея Руси.

Разве мало умирает от голода простого люда, хотя все работают в поте лица от зари до зари. А потому что десятая часть урожая уходит помещику, десятая часть урожая уходит государству, то бишь, царю батюшке. Так хоть бы сами ели, а то продают хлеб французам да немцам.

– Антон, а почему люди не борются за своё, за то что у них отнимают?
– Как не борются. Помните, как народ пошёл передать царю челобитную 9 января 1905 года? Как его встретили генералы да сановники – пулями, штыками да нагайками?

Народ затаился, спрятался. А есть те, кто жалобы народа слушает, и советует ему объединяться, да силу накапливать. Фенечка, вы слышали про газету «Правда». Так в ней эти советы и напечатаны.

– Жалко, что я ещё читать не умею, а то бы я сама эти советы вычитала бы.
– Если так хотите, так быстро научитесь. Дело не мудрёное.
И действительно, за три месяца Феня грамоту освоила и научилась читать, да не по складам, а почти бегло.

Шёл 1916 год. Страна второй год участвовала в 1 Мировой бойне. С фронта потоком шли больные да увечные. Не хватало хлеба. Народ косили болезни. Феня видела всё это и понимала, что не Бог причиной всем этим несчастьям, а те, кто правят Россией, кто втянул страну в братоубийственную войну. «Правда» к ней не попала, а вот листовку против войны она нашла на улице. О том что это важный листок она догадалась по тому, как осторожно обходили его богато одетые люди.

д о к у м е н т     Н А Ч А Л О     д о к у м е н т     Н А Ч А Л О
Листовка П. К. большевиков. Декабрь 1916 г.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
К рабочим,    солдатам    и   гражданам
Товарищи рабочие, братья солдаты и граждане!

Вы не будете удивлены, если узнаете, что за прошлую неделю в попечениях о вашей судьбе наши правящие классы еще раз сказали, что им мало войны.

И буржуазия и правительство заявили в ответ на предложение немецкой буржуазии и правительства приступить к началу переговоров о мире, что они считают невозможным говорить о мире, когда война не доведена до конца.

Никто не знает лучше вас, товарищи солдаты и граждане, какие бессмысленные тяжести несет вам эта война, никто не жаждет так, как вы, скорейшего прекращения этой бойни.

Но вы знаете, почему она началась; вы знаете, почему она целые годы наносит глубокие раны истекающему кровью народу, вы знаете, что только потому, что в распоряжении правительства и буржуазии находится вся власть, миллионы людей совершают нелепое противное им дело убийства; только потому, что капиталистам нужны новые рынки, затеяна эта война.

Но чтобы вести ее, нужно не только десятки миллионов  людей для уничтожения, нужна целая военная промышленность:  война — это новое, выгодное дело для предпринимателей не только воюющих стран, а и для стран нейтральных. Это все равно для капиталиста или помещика и спекулянта, откуда текут барыши в его карман.

Пусть из-за этих барышей гибнут ваши братья, пусть идет голод, разорение, лишь бы получалась прибыль.
А разве когда-нибудь были лучше дела у фабрикантов и купцов, чем в эти ужасные дни смерти и горя народного?»
 д о к у м е н т     К О Н Е Ц     д о к у м е н т     К О Н Е Ц

Феня прочитала её и решила показать Антону. Но не успела спрятать.

Представляете, как возмутился Павел Хрисанфович, когда увидел её у Фени.
– Слава Богу, что ты не умеешь читать. Откуда ты взяла эту гадость.
– Павел Хрисанфович, я умею читать и это не гадость, а, правда. Всё так и есть. Народу не нужна эта война, а нужна она помещикам и капиталистам.
– Что за чушь ты несёшь. Да знаешь ли ты кто такие капиталисты? Что ты повторяешь без соображения всякие глупости.

– Капиталист это тот, у кого много денег, у кого фабрики и заводы, кто нанимает и обкрадывает рабочих.
– Подожди, кто научил тебя читать?
– Один хороший человек.
– Да ты знаешь, что этот твой хороший человек – бунтовщик.
– Он не бунтовщик, а революционер.

– Так, час от часу не легче. Ты что, якшаешься с революционерами?
– Да, я знакома с социал-демократами.
– Ах ты дрянь. Ну, я из тебя выбью эту дурь. Погоди я сейчас.
Через несколько минут он пришёл с дворником, здоровым бородатым детиной.
– Вот, Савелий тебе рубль, и проучи эту дурочку, как надо уважать своего благодетеля.

– А чем учить: кулаком, плетью или поленом?
– На тебе мой ремень. Заголи её зад, да всыпь, по первое число, тридцать горячих.
– Павел, постыдись, на нас же Томочка смотрит.
– Вот и пусть смотрит, как её мать уму разуму учат. Начинай Савелий.
– Дозвольте ей руки связать, чтобы не вырывалась и рот заткнуть, чтобы внимания не привлекала?
– Действуй Савелий.

Детина навалился на Феню, заломил ей назад руки и спутал куском верёвки. Затем воткнул ей в рот тряпку. Перебросил через стул, задрал юбки и начал обхаживать фирменным ремнём господина чиновника Контроля Николаевской железной дороги.
– Всё, господин хороший, сделано, как вы сказали. Развязать?
– Пусть лежит связанной и подумает, как будет жить дальше. Если не одумается, то пойдёт по этапу вместе с другими бунтовщиками.

Погас свет, раздались шаги и хлопнула дверь.
Феня с трудом сползла на пол, вытолкнула изо рта кляп и почувствовала, что кто-то её дергает за платье.
– Мама, бобо?
– Бобо доченька. Милая, дёрни за верёвочку, что вокруг рук замотана.

Феня почувствовала, что ребёнок дёргает за верёвку. – "Нет, не снять, уж больно крепко затянул Савелий".
И тут она почувствовала, что верёвка ослабевает. Она подёргала руками, сжала ладошки в трубочку и почувствовала, что одна рука почти высвободилась. Ещё чуть-чуть, и она свободна. Она включила свет и увидела, что верёвка мокрая, а у Томы поцарапана губка. – Томочка, ты как верёвку то развязала?
– Я её зубиком.

Вот так-так. Трёхлетний ребёнок помог маме развязаться своими зубками.

–Ну, Павел Хрисанфович, «дорогой» муженёк, вовек тебе это не забуду. Больше не будет моей ноги в твоей клетке. Пропади ты пропадом.
 
Феня распахнула полукруглое окно от пола до потолка.
– Вот твои подарочки: тумбочки, козетка, горка, пуфики, трюмо. Всё сейчас выкину.
 
И вся мебель будуара содержанки полетела в окно. Феня быстро оделась, закутала Томочку и выбежала на улицу. Денег у неё было мало. Знакомых ещё меньше. Куда же ей идти? – «Пойду к Антону Панину. Он не обманщик, как эти. Он поможет и научит, как жить мне дальше».

Было поздно. Трамвай уже не ходил. Денег на извозчика не было. Пока Феня добрела до Дворцового моста, его развели. Пошёл дождь. Она укрылась у какого-то крыльца. Вышел дворник и прогнал её. Она забилась в угол каких-то ворот и дождалась, когда мост сведут. Долго она шла к заветной двери. Вот, наконец, и дверь. Ей открыл Антон. – Что случилось, Феня.
 
 – Я ушла от Павла. Он нашёл у меня листовку Петербургского Комитета большевиков, обозлился как настоящий буржуй, и избил меня. Обещал в следующий раз донести в полицию. А ещё божился в вечной любви.

 – Вы молодец, только надо решать, куда вас поселить. Пока поспите у меня, а я сбегаю к одному товарищу, он может что-нибудь присоветовать. Вот вам ключ, но никому не открывайте. Я скоро буду.

Действительно, Антон через три часа прибежал домой. Вставайте, Феня. Пусть Тома ещё поспит, а мы с вами съездим в одно место. Там вас временно устроят.

Они сели на трамвай и поехали через Дворцовый мост, от Невского проспекта по Михайловской улице дошли до Михайловского сквера и подошли к большому и красивому театру.

– Это Михайловский театр.  В нём танцевала Матильда Кшесинская, иногда поёт Федор Шаляпин.  Механик театра – наш человек. Он договорился, что вы будете убирать после спектаклей, а спать в  подсобном помещении. Пока это выход, а потом подберём что-нибудь получше.

Антон передал дальнейшую заботу о Фене Петру, рабочему сцены. Они прошли в служебные помещения театра и поднялись на самый верх, туда, где в зале театра располагалась галёрка. Там в углу и было подсобное помещение. Это было небольшое, но высокое помещение с большим окном, выходящим во двор. На стене были щели от системы отопления.

Оно было чем-то вроде дворницкой. Там стояли вёдра, лежали тряпки, старые фонари и пожарный инвентарь. У дальней стены под большой старой картиной стоял широкий кожаный потёртый диван. Рядом стоял стол, который знавал лучшие времена и два продавленных позолоченных стула.  Под столом стояли несколько пустых бутылок с красочными этикетками. С потолка свисала жестяная тарелка электрического освещения.

Петр предупредил Феню, что она пока будет жить в этом помещении.
– Выходить из подсобки во время представления нельзя. Нельзя стучать и громко говорить. Чай можно бесплатно набрать в буфете, а булочки придётся покупать по копейке.

Убирать зал надо после звонка закрытия зала, когда все зрители уйдут. Порядок уборки подскажет старшая администратор. Для дочери, артисты нанесут много игрушек, так что она скучать не будет. Вот ключ от подсобки. Никому не давайте и никого не пускайте. Для того, чтобы театральный вахтёр вас беспрепятственно пускал, прикрепите к платью вот этот знак. Сейчас приведите своего ребёнка. Если понадоблюсь, вызовете рабочего сцены Петра Стасова. Давайте провожу до выхода из театра.

Феня никогда в театре не была, и этот огромный театр – дворец её вначале подавлял. Она привела Тамару. Когда об этом узнали артисты, то они начали наперебой заманивать её в свои гримёрки. Им нравился пухленький, улыбчивый ребёнок, похожий на маленького ангелочка. Феня отправлялась её искать и познакомилась со многими актёрами. Однажды ей указали на одну гримёрку, куда увели её Тому. Представьте её ужас, когда она увидела своего ребёнка на коленях настоящего дьявола. Он повернул к ней голову и пропел: Ха-ха, ха-ха, хаааа-ха. Феня поскорее схватила Тому, а дьявол улыбнулся и сказал, вполне миролюбиво, – Будем знакомы, я Шаляпин. На, маленькая. – и протянул Томе шоколадку.

Фене даже полюбился театр, его пышный дизайн, вежливые и обходительные актёры. Даже их розыгрыши её не обижали.
Однажды в театр к служебному входу подошёл Антон Панов. Он принёс большую и тяжёлую сумку. Здесь очень важные штучки. Их надо сохранить. Причём так, чтобы никто о них не знал.

Она сумку спрятала под диваном. Антон пришёл за ней через неделю.

Даже ночные уборки театра её не утомляли. Она привыкла и к более тяжёлым работам. Но было одно, что испугало её до ужаса. Однажды после ночной уборки она вернулась в подсобку, где спала Томочка. Лампу она поворачивала всегда так, чтобы диван со спящим ребёнком был в тени. Она вперилась в диван и остолбенела. На диване возле спящей девочки копошились две большие, ростом с кошку, крысы.

Феня цыкнула на них и топнула ногой. Крысы уставились на неё, потом нехотя спрыгнули с дивана и убежали в какие-то щели. На следующий день Феня пожаловалась на крыс Петру.

– Да, в театре живут крысы. Они даже стали постоянными персонажами театра, как призрак отца Гамлета в Эльсиноре. Рассказывали, что когда пьяный контрабандист уснул в оркестровой яме, ночью крысы покусали его за нос.
–Так может быть в театре завести кошку?
–Пытались. Крысы такие здоровые, что от кошки на утро остались только хвост и уши.

– Мне очень жаль, но я не могу рисковать Томой. Я уволюсь.

Она опять обратилась к Антону и рассказала о своих страхах.
– Это вы вовремя обратились. Я благодарен вам за сохранение ценного груза в театре. Теперь я прошу вас быть нашей связной прямо на Невском проспекте. Там где трамвайные пути имеют развилку, нужна стрелочница.

У вас будет маленькая будочка с печкой и лежанкой. Там можно будет держать ребёнка. Вы будите всё время следить за подходом трамваев и заблаговременно переключать стрелку. Кроме того нужно будет чистить её от грязи и льда, и периодически смазывать. То, что вы будите постоянно на одном месте, что очень удобно для нашей партийной почты. Согласны?
 
– Конечно, Антон. Я всегда готова вам помочь.
– Вот и договорились. Собирайтесь и пошли.

Феня с Томой быстро собрались и пошли с Антоном. Они скоро пришли на место и увидели будочку стрелочницы.  Это был маленький, почти кукольный домик. За дверью была плотная занавеска, которая, кое-как, сохраняла тепло в домике при частых выходах на пути. У двери стояла круглая чугунная печка. «Буржуйка», как её обозвал Антон. На ней парил чайник.

Слева от двери была широкая скамья. Справа, рядом с «буржуйкой» стоял стол. Рядом стоял сундук. С четырёх сторон будочки были окна. – Это для того, что бы вы могли видеть все подходящие трамваи. Движение начинается с 5 утра и заканчивается в 1 ночи. Есть перерыв с 13 до 14 часов. За это время надо успеть набрать воду и купить провизию.

Первые три дня с вами подежурит Сергей, а дальше будете справляться сами. Можете договориться с дворником Чаном, он поможет с продуктами, водой и дровами. Если что-то будет нужно, пошлёте его ко мне с запиской. Теперь, о помощи нашей организации. К вам будут приходить товарищи. Они будут называть пароль. Паролем будет номер трамвая, соответствующий числу отрывного календаря.

Вот календарь. Повесьте его повыше, чтобы Томочка не дотянулась и аккуратно отрывайте листок после прохода последнего трамвая. Пароль будет звучать так: – «Прошёл ли трамвай № 12». – Если пароль правильный, то возьмёте у него передачу. Если скажет: – «Жду трамвая № 12», – то отдадите передачу. Если передача будет большой, то запихнёте её в ящик с песком, что стоит за вашим домиком. У ящика передняя стенка приподнимается. Остерегайтесь филёров. Это полицейские ищейки. Если незнакомый человек, долго к вам присматривается, то, скорее всего из сыскного. Сообщите о нём Чану. Если полиция найдёт у вас передачу, то говорите, что нашли этот пакет на трамвайной остановке и собирались передать его полиции. Если полиция будет вас вербовать, то соглашайтесь, но сообщите об этом Чану. Он нам сообщит. До свидания, Фенечка и ничего не бойтесь.

Часть 7. Работа на социалистическую революцию.

Работа стрелочницы была беспокойной и неприятной из-за петроградского климата. Переключать стрелку надо было и в дождь и в снег. Но, Фене был уже 21 год и заканчивался 1916 год. Она окрепла и физически и духовно. Её больше не пугали ни люди, ни церковное отлучение. По Российским законам она стала взрослой и получила паспорт. Это было нужно для оформления на работу и для получения карточек на продукты. В Петрограде стало трудно с едой. За хлебом в булочные выстраивались очереди. Фене, как работнику трамвайной службы, разрешалось отовариваться хлебом вне очереди.

Иногда к ней подходили рабочие, разносчики, или чиновники.
Они называли пароль и оставляли или забирали пакеты. Однажды она увидела худого человека в чёрном пальто и каракулевой шапке в пенсне. Он несколько раз прошёл мимо её домика. Потом отошёл к рекламной тумбе и спрятался за неё. – «Наверное, это филёр» – решила она. Она вышла очищать пути и посыпать песком пешеходный переход и тут увидела Чана. Она сделала ему знак подойти. Когда он подошёл, она глазами указала на тумбу и прошептала: – Филёр.
Чан кивнул головой и прошептал: – Моя, твоя поняла.– и быстро ушёл.
Филёр появлялся ещё несколько дней, но когда начались беспорядки, он пропал.

Беспорядки начались внезапно. Все прохожие были взволнованы: о чём-то энергично говорили и яростно жестикулировали. Волновались и люди в очередях. Все магазины на Невском проспекте закрылись. Стали бегать по проспекту полицейские и отчаянно свистеть. Перестали ходить трамваи.

Потом пешеходы прижались к домам, а на проспекте показалась колонна людей с транспарантами. Они тоже были возбуждены, что-то выкрикивали и кому-то угрожали.
Феня быстро занесла Тамарочку в домик и заперла за ней дверь. Людской поток через Знаменскую площадь двинулся к Литейной улице. Но там стояла толпа полицейских. Они что-то кричали людям в колонне. Но колонна продолжала идти.

Вдруг полицейские расступились и из-за них выскочили конные казаки.
Они как лавина обогнули колонну с двух сторон и стали людей бить нагайками. Люди закричали, остановились и побежали назад, к Знаменской площади, роняя стяги и транспаранты.

Через полчаса Невский проспект опустел. Полицейские подбирали раненых и отставших демонстрантов и тащили их в участок.

К Новому 1917 году Феню Управление трамвайных путей поощрило «За Усердие и Благонадёжность» премией в 5 рублей. Феня купила маленькую ёлочку и игрушечную маленькую лошадку для Томочки.

 В Новый Год весь Петроград не спал. Невский всю ночь освещали электрические лампы. По Невскому разъезжали в извозчьих возках весёлые господа, что-то кричали и вздымали наполненные бокалы. Проносились нарядные автомобили. Гуляли разодетые господа и бедно одетые мастеровые. Они заглядывали в витрины богатых магазинов.

 Во многих из них стояли разукрашенные ёлки, хотя церковный Синод не рекомендовал это. Хлопали хлопушки и мелькали бенгальские огни. Тому всё это занимало и Фени не удавалось уложить её спать. Ребёнок переводил взгляд от одного окна на другое. Наконец она послушалась маму, залезла под овчинный тулуп и заснула. А Феня ещё долго сидела и думала о своей жизни.

В январе всё так же были проблемы с едой и дровами. Так же стояли очереди за хлебом. На афишной тумбе появилось много каких-то листовок. То тут, то там петроградцы что-то взволнованно обсуждали.

Наконец 27 февраля по Невскому пошли толпы важных господ и военных Петроградского гарнизона с красными бантами на шубах и шинелях.
Проходили и группы мастеровых с красными знамёнами.
Вскоре в Николаевском вокзале установился военный пост солдат и офицеров с красными бантами. Они вежливо, но настойчиво следили за порядком и революционной работой вокзала.

3 марта Феня увидела, что из здания Банка вынесли большой портрет Николая II. – Что это делают служащие Банка? – спросила Феня, проходившего газетчика.
– Царя скинули. Читай последние новости в Петербургском листке.
– А кто же будет властью в России?
– Временное революционное правительство.

Вскоре она встретилась с Антоном.
 – Антон, царя свергли, значит, для народа будет облегчение?
 – Нет, Фенечка. Царь отрёкся, а на его место сели такие же живоглоты, как и он. Они землю крестьянам не отдадут, войну не закончат.

– А что же нам делать?
– А всё то же, что и при Николае – сплачивать трудовой народ и призывать его гнать всю эту шушеру из власти.
– Это значит распространять листовки?
– Точно, листовки и газету «Правда», которую планируют печатать здесь в Петрограде.
– Я готова участвовать в их распространении.
– Пока порядок передачи посылок сохраняется. До свиданья, товарищ Феня.

Полицейские в Петрограде больше не появлялись.
Порядок поддерживали военные патрули. На Невском стало гулять много раненных солдат и солдат запасных полков, расквартированных в Петрограде. Они были оживлены и раскованы, мусорили шелухой, окурками и мятыми листовками.

Третьего апреля пришёл товарищ Антона. Принёс большой пакет листовок. – Товарищ, разделите пакет на 10 одинаковых пачек. Скоро подойдут за ними наши товарищи.
  Феня стала их раскладывать на пачки и прочитала:  «Сегодня вечером на Финляндский вокзал приезжает наш вождь и учитель, Владимир Ильич Ленин. Встретим нашего дорогого товарища. Он нас поведёт на борьбу с буржуями и помещиками. Покажем нашу сплочённость, товарищи».

Скоро пришли распространители и забрали все пачки листовок.
Через 5 дней Фене занесли пакет с газетами Правда. Курьер  пожал руку Фене и сказал: – «Береги их, товарищ,  до передачи. Здесь план Ленина борьбы за нашу свободу».  Феня прочитала крупный заголовок  на первой странице : «Апрельские тезисы».

До июля Феня регулярно получала и передавала посылки. 4 Июля она узнала, что выступивший против Временного правительства народ, верные Временному правительству войска расстреляли и разогнали. Разгромили и редакцию Правды. На следующий день Антон помог перебраться Фене на квартиру машиниста паровоза Варшавской ветки Петра Петровича Стахова.

Он и помог Фене поступить на должность проводника состава Петербург – Одесса. С тех пор Феня стала курьером по передаче нелегальной литературы на юг России. На время своих поездок она оставляла Тому со старушкой, сестрой Стахова. Через 3 месяца, 25 октября (7 ноября по новому стилю) произошла Великая Октябрьская Революция, и Феоктисту Ивановну Малышеву через год приняли в ряды РСДРП (б).

Часть 8. Феоктиста Малышева верный член партии Ленина.

Она навсегда порвала со староверскими традициями и религией. Она становится активным членом партии, выполняет все назначения парткома Варшавской ЖД. Поезд Стахова захватили украинские националисты, а его самого убили. Умирает и старушка - сестра машиниста. Феня вынуждена поместить Тому в детский приют у Смольного на время своих поездок.

В этом приюте Тома хлебнула лиха. Не хватало еды, одежды и обуви. Обувь надевали только на прогулки. Помещение плохо протапливалось. Каменные неровные полы уродовали детские ножки. Побила ступню и Тамара. Врач обработала рану и сделала повязку. Соседские, по койкам, девочки решили поиграть в доктора и размотали её.

 Ранка стала кровоточить. Тамара достала вату из подушки, приложила к ране и замотала её лоскутком. Через неделю медсестра стала менять повязку и обнаружила, что вата вросла в рану. Срочно вызванный врач сделал операцию по очистки раны и предупредил, что если она ещё раз размотает повязку, то придётся отрезать ногу.

Когда Феня увидела ковыляющую дочку, то решила, что лучше её от себя не отпускать. Шёл 1918 год. Феня берёт её с собой в санитарный поезд, где работала и за проводника, и за санитарку. Потом берёт её с собой в отряд ЧОНа, где тоже работает за санитарку, и за каптенармуса (12).

1921 Год. Гражданская война почти закончена. Русские люди устали от военной жизни, и вернулись к мирному труду. Но заводы стояли, их надо было восстанавливать. А село стало выращивать всё для себя, или для чёрного рынка. Рабочие ничего не могли купить и получали так мало хлеба, что еле держались на ногах. Ленин провозгласил НЕП. Но его ещё надо было развернуть. А пока... надо было отбирать излишки у кулаков.

Обоз с зерном шёл от хутора у посёлка Дно к перрону железной дороги, чтобы быть отправленным в голодающий Петроград. Его охраняли пять бойцов отряда ЧОН. Они не заметили, как из-за кустов раздались выстрелы. Бандитские пули настигли двух чоновцев: пожилого крестьянина большевика, бывшего солдата, Степана Николаевича Зотова и 18 летнего комсомольца, питерского веселого рабочего, песенника и  гармониста Мишки Степашина.

Трое оставшихся бойцов схоронились под телегами, и открыли, по показавшимся из-за кустов бандитам, плотный огонь.  Бандиты не ожидали такой встречи, и удрали в лес, оставив убитым местного кулака Сафрона Смолякова.

Весь посёлок Дно высыпал на улицы, сопровождать похороны двух бойцов ЧОНа. Их провожали и все бойцы ЧОНа с развёрнутым знаменем и военным оркестром. Была в общем строю и коммунист Феоктиста Малышева. А свою дочку Тому, она заперла в комнате, куда была определена на постой. Чоновцы опасались, что во время похорон, внезапно может нагрянуть банда бывшего белогвардейца Соколовского.

Но, 8 летней Томочки было скучно сидеть под замком, когда весь посёлок провожал павших бойцов. Она открыла окошко, и спрыгнула на улицу. Таясь и прячась за спинами людей, она пробралась на кладбище, и запомнила все речи, прощальный салют и похороны героев.

Потом вернулась через окно в запертую комнату. И когда Феня вернулась, и стала рассказывать о похоронах, то сама добавила многое, что мама упустила в рассказе. Феня поняла, что дочка всё видела сама. И что она бежала из запертой комнаты через окно. Пожурила её, но наказывать не стала: – Ну, вот, дочка. Теперь ты сама видела, как провожали в последний путь наших героев.

Потом ей администрация ЖД выделяет  квартиру на Бронницкой улице. И Тома сама стала в ней хозяйничать. Идёт 1923 год. Томе уже 10 лет. Она поступает в школу. Она умеет читать и писать, поэтому её определяют в 3-й класс. А Феня через 10 лет становится старшим проводником в поездах, следующих в Варшаву.

Работа проводника не очень почётная, но важная. Он должен помогать пассажирам доезжать до нужной станции. Он проверял их билеты и правильное занимание оплаченных мест. Часто станции и полустанки не были оснащены перронами. Проводник помогал пассажирам с кладью и детьми садиться и выходить. Он следил за сохранностью и чистотой постельных принадлежностей в спальных вагонах. Он кипятил титан и разносил желающим горячий и сладкий чай.

 Он убирал мусор после приезда на конечную станцию. Когда поезда тянули паровозы, он давал сигнал машинисту в дневное время желтым флажком, а в ночное время светящимся железнодорожным фонарём об окончании посадки – высадки. Сейчас в Санкт-Петербурге есть музей железнодорожного транспорта. Там показаны многие паровозы, тепловозы и электровозы. Показаны и гипсовые фигуры работников ЖД. Есть и несколько экранов, на которых как бы оживают эти фигуры.

Есть такое оживление и для проводника. Ожившее изображение не походило на бабушку Феню. Но оно рассказывало об её труде.

Заключение 8. Жизнь и смерть героев этой повести.

От бабушки Фени остались старые фотографии. На одной из них были запечатлены 60 работников ЖД. Весь состав 4 поездных бригад. Вот это были настоящие пролетарии, строители социализма в СССР.

С одним из них мама меня в 5 лет познакомила в 54 году в Одессе. Это был старый машинист, Григорий Остапович. Он ходил в чёрной железнодорожной форме. Он любил рассказывать о том, как они осваивали новые трассы и новую технику. Паровоз – машина более сложная в эксплуатации, чем тепловоз.

И сама его эксплуатация намного более не комфортная и трудоёмкая.
Паровозную бригаду со стороны тендера зимой морозит, а со стороны топки летом припекает. А сколько трудов занимает переброска угля, очистка топки от шлака, смазка трущихся частей...И эта работа и днём, и ночью во всё время поездки.

В 1924 году, в год смерти В.И. Ленина, Тамаре 11 лет и она вступает в ряды пионерской организации Варшавской ЖД.
Вот торжественная клятва юного пионера того времени:

д о к у м е н т     Н А Ч А Л О     д о к у м е н т     Н А Ч А Л О
«Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твёрдо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение рабочих и крестьян всего мира.

Буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича, законы и обычаи юных пионеров» (Википедия).
 д о к у м е н т     К О Н Е Ц     д о к у м е н т     К О Н Е Ц

За высокую ответственность и смелость её назначают знаменосцем отряда.

На лето Феня отправляет дочку к бабушке на хутор. Баба Маша была строга. Она сразу же поменяла галстук Тамары на крест.

Только некоторые деревенские дети ходили в школу. Дети богатых крестьян держались особняком, а деревенская голытьба бегала к городской из Питера, послушать про городскую жизнь и подивиться на детские книжки.

В 1927 году Тамаре 14 лет и она вступает в ВЛКСМ.
В 1931 году Тамара оканчивает 10 классов в 18 лет и поступает на РАБФАК.
В 1936 году поступает на Балтийский Судоремонтный завод. Где вскоре становится комсоргом малярного цеха.
В 1942 году уходит на фронт вместе с девушками комсомолками. Её не хотели брать из-за дистрофии 3 степени, но глав врач комиссии сказал, что может быть в армии хоть от голода не умрёт, а тут до нового года точно не дотянет. Военный комиссариат Адмиралтейского района направил её в войска прожбата (прожекторных батальонов).
7 ноября 1942 года она вступает в ВКП (б). До конца жизни она активно участвовала в партийной работе местной парторганизации.
 
Но часто мы с ней ходили в Преображенский собор и ставили свечки «За упокой» её бабушки, Марии Фёдоровны и деда, Ивана Васильевича а так же многих других, кого забрала Отечественная Война.

Жизнь бабушки Фени закончилась в 1943 году во время блокады Ленинграда, на 48 году её жизни.
Она похоронена в братской могиле 1943 года на Пискарёвском кладбище Ленинграда.

Мама, Тамара Сергеевна, умерла в 1983 году и похоронена на Южном кладбище Ленинграда.

Мария Фёдоровна Малышева умерла в 1936 году. Она успела построить новую избу пятистенок (13). Но ей так в неё переехать и не пришлось.

Надо добавить, что мама и бабушка приехали на хутор, получив известие о смерти Марии Фёдоровны. Но попрощаться с ней они не успели. Марию Фёдоровну, брат бабушки, Иван Иванович уже похоронил на кладбище Чихачёва. Мама отнесла на её могилу скромный букет полевых цветов.

Ночью маму разбудила бабушка. Оказывается у неё был крупный разговор с братом о наследстве Марии Фёдоровны. Брат "не пожалел" сестре и племяннице целый овчинный тулуп Марии Фёдоровны. Бабушка отказалась от столь "дорогого" наследства, и ночью, не прощаясь с братом уехала в Ленинград.

Иван Иванович продал дом Марии Фёдоровны и тоже уехал в Ленинград. Деньги за дом позволили ему пережить блокаду. Он умер в 1955 году. Перед смертью он просил прощения у мамы, а со мной хотел пойти на охоту. Но дни его были сочтены.

Павел Хрисанфович перебрался в Москву и стал работать в аппарате железных дорог РСФСР. Умер в 1926 году, в возрасте 59 лет. Венерино омоложение не сильно увеличило время его жизни.


Устаревшие и редко встречающиеся слова.

1) Инженю — актёрское амплуа «наивная девушка».
2) Всенощным бдением, или всенощною, называется такое богослужение, которое совершается вечером накануне особо чтимых праздничных дней. Это богослужение называется всенощным потому, что в древности оно продолжалось всю ночь до рассвета.
3) Ридикюль — женская сумочка на длинном шёлковом шнуре, украшенная вышивкой.
4) Вуалетка – небольшая короткая вуаль (сеточка), прикреплённая к маленькой шляпке, ободку или заколке. Предназначалась чтобы укрывать верхнюю часть лица.
5) Алтын — народно-обиходное название монеты достоинством «три копейки».
6) Лихоманка – болезнь, сопровождаемая лихорадкой.
7) Выкуп невесты – обряд, устанавливающий, что приходящий в дом жених должен преподнести дары родителям за невесту и выразить им свое почтение.
8) Покров Пресвятой богородицы – церковный праздник 1 октября. В основу его стало видение, которое было даровано юродивому Андрею, во Влахернском храме в Константинополе, в котором хранилась риза Божьей Материи. Он увидел Богородицу, которая развернула плат над всеми молящимися в храме. Это верующие восприняли, как божественную защиту города и его жителей от войска противника. Захватчиками могли быть сарацины в 910 году,  болгары в 926 году или  русы в 960 году.
9) Восприемник – официальное лицо, при христианском обряде крещения принимающее на руки ребенка, вынутого из купели (крестный). В свидетельстве о рождении Тамары было записано, что её отчество – Сергеевна. В 1931 году с отчеством Сергеевна ей и выдали паспорт,  хотя ранее её записали в школу, как Тамару Павловну.
10) Доходный дом – многоквартирное жилое здание для сдачи в аренду. Название здания связано с его назначением: для получения дохода.
11) Скупка – магазин, в котором принимали вещи на продажу (комиссионный).
12) Каптенармус - Должностное лицо в армии, ведавшее хранением и выдачей продовольствия, оружия и обмундирования (в Советской Армии с 1918 г. до 50-х гг.).
13) Пятистенок  – изба имеющая пять рубленых стен. Изба, имеющая такую длинную часть (метров 9), что её перегородили ещё стеной (получая две комнаты 16 и 20 кв. метров).