Безусловный день рождения

   Петр Петрович опаздывал на день рождения к другу Артему. Дружили они с первого класса, потом в институте вместе учились, Потом Артем женился, у него родился сын. Петр Петрович, или как называли его студенты «ПП», все ходил в холостяках и нечего менять в своей жизни пока не собирался.
   
   ПП действительно опаздывал и достаточно серьезно, хорошо подарок заранее приготовил. Из Лондона вез, терпел, не дарил! А так хотелось получить, так сказать, моральное удовлетворение, увидеть в глазах друга восторг, услышать это его фирменное: «Ну, ты старик даешь!», «Ну, удивил!».

   Ради этого стоило отправиться с заседания кафедры. Хотя там выступала Дарья Аркадьевна Смелова: умница-красавица, бриллиант. Глаз отдыхает, эстетическое удовольствие просто. Уши радуются. Но желание получить удовольствие от созерцания восторга друга взяло вверх, и Петр Петрович убежал!

   По правде сказать, был у Пети еще один повод - он был страшно голоден. С утра только чашка кофе с молоком, в обед чашка кофе без молока, перед заседанием кафедры чай с чабрецом - Зиночка услужливо предложила - замуж пора! Ну, вот и все. А в Петре Петровиче, нужно заметить, имелся целый центнер веса, который как-то нужно было поддерживать.

   «Ничего», - успокаивал себя Петруша (как его мама называла), у Филькиных наверстаешь!

   Темыч (Артем Артемович) наверняка пригласил свою тетушку, Ольгу Викторовну.
В городе Ольгу Викторовну все звали тетя Лека. Женщина весомая во всех отношения: формы, научная степень, взгляды на жизнь. А еще тетя Лека была арт-терапевт в кулинарии. Не будем перечислять все ее кулинарные шедевры, но коронным номером, несомненно, являлись пироги: поджаристые, пышные, с многообразными сочными начинками!

   Петруша сглотнул слюну и побежал по улице еще быстрее. На пороге его встретила жена Артема Лера.
- Проходи-проходи быстрее! – взволнованно проговорила хозяйка дома, - ну, что же ты опаздываешь, столько интересного пропустил.

   «Все, Лекины пироги съели!» - подумал ПП. И что-то больно сжалось у него в животе.

   - Ларик уже дочитывает отрывок из поэмы Руслан и Людмила. Слышишь какая тишина! Восторг!

   Отлегло…  В этот момент Петр Петрович готов был расцеловать десяти-летнего Ларика, сына Артема и Леры. Молодец! Теперь можно выдохнуть, вымыть руки, расслабиться, взбодрить всех лондонским подарком. И в предвкушении радости всех от его прихода он зашел в столовую.
   
   За большим уставленным блюдами столом сидело человек десять гостей. Фужеры были наполнены, но никто не пил. На тарелках красовалась закуска (кто что успел положить), но никто не ел. Во главе стола сидел именинник. Рядом с ним стоял его сын Ларик (плотный рыжий мальчуган в маленьких очечках). Важно, четко, сосредоточенно, делая многозначительные паузы, он читал отрывок из известной всем поэмы. Артем, заметив Петра, слегка улыбнулся и приподнятой бровью показал ПП на свободное место около его брата Леонида. Петр сел. Запах свежих огурцов, салата оливье, пряного сервелата и жареного картофеля завладел его обонянием и начал сводить с ума.

   - Привет, - тихо сказал Петя Леониду. Леонид молча качнул головой, не отрываясь от читающего.

   - Давно сидите так? - продолжил ПП. Но Леонид не успел ответить
   
   - Чччч… - погрозил пальцем Артем, на секунду отвлекшись от сына и покачивая указательным пальцем.
    Леонид вытащил из кармана пиджака ручку и стал что-то писать на салфетке. Затем не поворачивая головы левой рукой положил ее возле ПП. Петр Петрович прочитал: До этого был Лермонтов и его «Мцыри», сонеты Шекспира на английском… хочу есть и пить…сил нет!

   Леонид - доктор исторических наук, интеллигентнейший человек, и тот держится из последних сил, - этот факт подкрепил и обнадежил Петра Петровича. В конце-концов, все когда-нибудь заканчивается: исчерпает свой арсенал малец, тогда оторвемся. Не такой голод терпели в студенческие годы. И Петр Петрович решил вспомнить и применить свой студенческий опыт. Он попытался отвлечься от мыслей о еде: сначала попытался вслушаться в поэму, но нудный, высокомерный артистизм подростка навел на него тоску и апатию. Рассматривать стол голодными глазами он постеснялся. Гостей рассматривать было неприлично, хотя он окинул взглядом присутствующих. Родственники, коллеги. Все интеллигентные люди: кандидаты, доктора наук.

   Тети Леки нигде не было. И Петр Петрович уже было расстроился, как вдруг послышался какой-то грохот из кухни. Ларик остановился и вопросительно посмотрел на отца. Кто-то из гостей зааплодировал, видимо, надеясь воспользоваться ситуацией и вывести на авансцену жаренную утку, тушеную с черносливом, ярко-пахнущий оливье и бордо в изысканных фужерах.

   Ларик сконфузился, сделал капризную губу и посмотрел на отца, ища поддержки и защиты.
   - Ну, что вы! - развел руками Артем, - как так можно! Ларик еще не дочитал до конца.
   - Миленькие мои, родненькие! - совершенно внезапно возникла (как кто-то там из пены морской) Лера и, заламывая руки, изображая преувеличенное простодушие и теплодушие, затараторила:
   - Призываю вас! Призываю! Принимайте своих детей! Принимайте их чувства! Принимайте безусловно! И Лера начала читать стихотворение про детей, которых надо любить и принимать безусловно; баловать в детстве, а то потом мало ли что в жизни. И напомнила постулат гуманистической педагогики про то, что дети - цветы жизни.

   Артем с нежностью демонстративно восторженным взглядом посмотрел на жену, переключив таким образом свое внимание с сына на его мать.

   В этот момент как прима среди происходящего действия в столовой появилась… тетя Лека. В темно-синем пиджаке и в коричневых брюках, в туфлях на высоких каблуках. В ушах увесистая дорогая бижутерия, холеные руки украшал старинный бабушкин перстень. В глазах интеллект, прикрытый накрашенными ресницами, в уголках ярких напомаженных губ остроумие. Тетя Лека стояла с подносом, на котором помпезно возвышался ее фирменный пирог!

   Гости засуетились. Видимо все, не исключая Петра Петровича, ожидали спасения от тети Леки.
Но случилось неожиданное. Тетя Лека, если не сказать тетя Лекище, присела на край диванчика, как ласточка на жердочку, слегка улыбнулась и проворковала с пряной любовью в голосе:
   - Ларусик, продолжай. Давай для Лекочки все сначала на бис! Неприкрытый ужас прочитался в глазах гостей. Тетя Лека! От которой все так ждали спасения и пирога практически повернула ход событий к истоку… Но тут пришло спасение от самого Ларика:

   - Не буду, - обиженно скривился он и, насупившись, сел на место. Все облегчено выдохнули.
   - Ну, ничего-ничего, - погладил сына по голове Артем.
Тут Лера маленькими шажочками подошла к сыну и, придав лицу выражение, присущее маме-отличнице, произнесла:
   - Ты расстроен, мой хороший. Ты чувствуешь себя подавленным. Тебе грустно и больно.

   Она подняла свои васильковые глаза на гостей, призывая взглядом понаблюдать за правильным, научным общением с ребенком. Мол, пользуйтесь случаем, учитесь.
Артем отпихнул локтем мамину руку и еще больше насупился, преувеличенно-демонстративно искажая лицо гримасой.
   - А я в детстве таким гибким был! - попытался разрядить обстановку док-тор педагогических наук дядя Федя. Я вот... Но дядя Федя не успел договорить - его прервала тетя Лека:
   - Ой, Федя! Тебе уж седьмой десяток, а ты все детство вспоминаешь. Все хвастаешься! Не меняешься.
   Дядя Федя смутился. Ему стало не по себе. Ему нравилась тетя Лека. Чтобы прикрыть свое смущение, дядя Федя опустошил бокал с вином, который уже принимался за музейный дорогой экспонат с табличкой: «Руками не трогать».
Тетя Лека вскинула тонкие ухоженные бровки, качнула головой и пожала плечиком.
Дядя Федя, доктор наук, хотел провалиться сквозь землю.
   - А действительно, - взбодрился Артем, - Ларунчик! Давай-ка покажи всем, как ты садишься на шпагат и делаешь сальто. Ларик оживился, глаза его заблестели.
А Петр Петрович ощутил, как все внутри него застонало, забурлило, замяукало и загавкало (ТетьЛекин пирог продолжал помпезно возвышаться рядом с ним: дразнил, манил, издевался…).
   У Петруши пронеслась мысль, что у этого пирога должна быть обязательно докторская степень. Правда, он вовремя пресек фантазии, а то мало ли до чего так можно дойти.
   - Давай, мой хороший! В честь дня моего рождения! - не унимался именинник. Все покорно встали и прошли в детскую. Выходя из столовой Лера обняла жену кандидата наук Савельева:
   - Ой, Люсечка моя дорогая, хорошая моя! Я с тобой даже толком не поздоровалась! Как с тобой хорошо, как с тобой замечательно всегда! Какая ты умничка! Заходи к нам, когда хочешь, мы так тебе рады! И я, и Темчик, и Ларичек! Билетики к нашему любимому Эдуарду Ардолионовичу на семинар: «Ребенок прежде всего или пойми свое дитя» у меня. Люсечка заулыбалась, оживилась, пообнималась и уже бодрым шагом направилась в детскую.

   Было тесно, но все разместились, оставив пятачок для сцены.
Ларик кувыркался, садился на шпагат, делал мостик. Все аплодировали, охали, ахали, уже не надеясь уютно посидеть за приятным разговором и вкус-ной едой, сбирались просто пойти домой.
   А дядя Федя, вообще спрятался туалете. Его никто не осуждал.
Ларик закончил под бурные аплодисменты. И «браво» тети Леки.
   - А сейчас, господа, - торжественно произнесла Лера, и все посмотрели на нее с надеждой в глазах: - Сценка на французском! Позволительно взять бокал вина!
Гости рванули из детской со странным возбуждением на лице, раскрасневшиеся и взволнованные. А Лера успела шепнуть жене почти доктора наук Мире:
   - Я приглашаю вас на свой семинар в субботу: «Нет детскому неврозу! Или родительский эгоизм - травма для ребенка на всю жизнь!»
Мира одобрительно закивала головой. Она хотела пригубить бордо и рассказать о поездке в Рим.
   И вдруг произошло следующее: всех остановил крик Петра Петровича, который оставался последним в детской Ларика.
   - Не уходите, друзья мои, не уходите! Такого вы точно больше никогда не увидите!
   Толпа затормозила, натыкаясь друг на друга. Послышался чей-то вопль отчаяния и раздражения:
    - Ну, что там еще?
   Все столпились возле входа в комнату.
   - Вот, - произнес ПП - выдохнул и сделал стойку на руках (это со своим-то центнером)! А потом Петр Петрович сделал лунную походку, покрутился на пятой точке в стиле «Брейк-данс» и пожонглировал медвежатами, приговаривая:
   - Оп, оп, оп.
   Тишина повисла в воздухе.
   - Вот, - растеряно и одновременно равнодушно развел руками Петр Петрович.
Тишина продолжала быть…
   И прервал ее резкий рев Ларика, переходящий в подвывание. Ларик стал метаться среди толпы и бить всех руками, злясь и плача.
   - Уведите мальчика! Успокойте его! Умойте его, - властно обратилась тетя Лека к Лере и Артему.
   Целуя ручки, которыми Ларик дубасил гостей, Лера повела мальчика в ванную комнату, монотонно, нежно, голосом лесной феи говоря ему что-то о его чувствах, любви к нему папы и мамы, тетечки Леки. И о том, какой он талантливый и о том, что она его никогда в жизни не оставит.
   - Могу еще спеть на итальянском, - попытался вернуть внимание аудитории Петр Петрович. - Что хотите: Челентано, Рикки и Повери, Феличита, O mio babbino caro? На ваш вкус…
   Мира стояла у стены и нервно пощипывала себя за щеки. Петру Петровичу показалось, что она тоже хочет спеть.
   - Не надо, - сказала тетя Лека, вскинув фирменные тонкие бровки и взмахнув пальчиком с перстеньком. - Ты нас уже достаточно поразил. Будь уверен - лично мое воображение ты захватил на всю оставшуюся жизнь!
   - Ну, ты, старик, даешь, - еле выдавил из себя именниник, - удивил!
   - Ну, как хотите, - пожал плечами ПП, и, отряхнув руки как от песка, стал пробираться сквозь толпу гостей к выходу.

   Когда Петр Петрович оказался на улице, он втянул двумя ноздрями свежий воздух, шумно выдохнул и стал искать глазами ближайшее кафе или ресторан.
Уже в ресторане, на вопрос милой официантки, что он будет заказывать, Петруша томно прикрыл глаза и улыбаясь ответил:
   - Все!