Про устаревшие слова и профессии

(отрывок из романа "О чём говорят дети")   

      – Да уж, – нарушив молчание, сказала Катя. – В нашем языке оказывается столько всяких слов разных: и смешных, и интересных. И, главное, старых слов много, которые используются до сих пор, и не упомнишь всех. А если вспоминать начнём, то не один день, наверно, во дворе просидим.
     – Это уж точно, – поддержала Вика. – Домой только поесть будем бегать.
     – Да, давайте побалакаем об этом, – съёрничал Витя.
     – О чём?
     – О том, как оный супостат заморский давеча Азовку чернобровую лобзал, – не успокаивался Витя.
     – Да ну тебя, Вить, – надув губы, сказала Катя. – Я серьёзно. Я вот, например, недавно прочитала, что бабайка, которым всех детей маленьких пугают – это на самом деле весло для управления лодкой. А я и не знала.
     – В каком смысле управления? – поинтересовалась Вика.
     – Ну, которым рулить надо, а не грести, – пояснила Катя.
     – Не-е-е, – вмешался Витя. – Бабайка – это жена Бабая, а Бабай – это ночной дух, который непослушных детей забирает.
     – Вы чего? – вмешалась сидевшая на качелях Кристина. – Бабай – это злой, однорукий, хромой и страшный дед с мешком за спиной, в который он детей капризных складывает. А Бабайка – это беззубая горбатая старуха с котомкой.
     Вика с Катей, переглянувшись, улыбнулись.
     – Ага, – снова добавил Витя. – Они складывали детей в котомки, потом грузили их в свою колымагу и увозили далеко в лес.
     – Куда? – удивилась Кристина.
     – В колымагу, – с важностью ответил Витя и сделал паузу. – Ну, знаете, закрытый экипаж такой на колёсах в виде шатра с кожаными занавесками на окнах. А не старая раздолбанная машина, как многие думают.
     – Чего?
     – Ну, карета, короче, по-нашему, – объяснил Витя.
     – Прикольно. А смешные слова кто-нибудь знает? – поинтересовалась Катя.
     – Кукомоя, – улыбнувшись, сказала Аня. – Слово такое есть смешное. Неряху или неопрятного человека так называли. Неумываку, – посмотрев на девочек, снова улыбнулась Аня.
     – А я вот знаю, – сообщила Вика. – Что были такие босовики, которые на босу ногу одевали.
     – Надевали, – подняв вверх указательный палец, перебил её Витя.
     – А какая разница? – качая головой, посмотрела на него Вика.
     – Одевают кого-то, а что-то надевают, – повторив слова учительницы, ответил Витя.
     – Ну, надевали, не в этом суть, – продолжала Вика. – Это туфли домашние… тапки, другим словом.
     – Ну, если из одежды, то я ещё читала, что были такие паголенки, – сказала Аня. – Это такие чулки без ступни, которые охватывают только голень ноги, поэтому так и называются.
     – Ну, тут-то как раз более или менее всё понятно, – отметила Вика. – Голень-паголенки, а вот колготки тогда, почему колготками называются. Почему у них название такое, что это за слово?
     – А как? – посмотрели на неё девочки.
     – Ну, не знаю, – подумала Вика. – Они же на ноги НА-ДЕ-ВА-ЮТ-СЯ, – глядя на Витю, произнесла Вика. – Значит должны как-нибудь ногОтки называться.
     – Или жопОтки, – предложил Витя и посмотрел на Вику. – А что? Они же не только на ноги надеваются.
     – Дурак, – смущённо произнесла Вика.
     – Или, вообще, жопоногОтки, – продолжал вслух размышлять Витя.
     – Ну, хватит, Вить, – остановила его размышления Кристина. – Просто обычные чулки, пришитые к трусам, и всё.
     – Ну ладно, – меняя тему, вмешалась Катя, пока разговор не перерос в ссору. – А профессий старых сколько, которые остались до сих пор: кузнец, егерь, трубочист, кочегар.
     – Юнга ещё есть, помощник матроса, – блеснула знаниями Вика.
     – А ямщик – это, наверно, таксист по-нашему, – предположила Катя.
     – Не-е-е, – со знанием дела произнёс Витя. – Таксист по-нашему – это извозчик будет, а ямщики, они помимо людей почту всякую развозили, ну и вещи тяжелые: диваны там, пианино – грузотакси, короче.
     – А кучер, – глядя куда-то вверх, сказала Вика. – Это, вообще, обычный водитель получается.
     – А вот интересно, – поправляя хвостик, задумалась Катя. – А в те времена лихачи были?
     – Конечно, – утвердительно кивнул головой Витя. – У них наверняка были самые быстрые лошади и самые удобные коляски.
     – Смотрите, – вмешалась Кристина. – А по сути-то столько лет прошло, а ничего ведь не изменилось: те же крестьяне – обычные люди, помещики – зажиточные крестьяне, бояре – депутаты по-нашему, ну и царь – ясное дело. Даже рабы, и те иногда встречаются: у кого документы отобрали, и работать заставляют.
     – А ещё есть профессии, которые по новой к нам вернулись из прошлого, – заметила Аня. – Коробейники, например.
     – Это кто?
     – Ну, это торговцы, которые в коробах товары разные носили, – объяснила Аня. – Смотрите, сколько сейчас людей этих в коробах своих по городу еду всякую таскают.
     Аня задумалась, что-то вспоминая, и потом продолжила:
     – Водоносы, в принципе, ещё подходят к вернувшимся профессиям, которые воду в реке или колодце набирали и потом по разным домам продавали. Чем вам не доставка еды нынешняя?
     Аня ещё немного подумала и хлопнула себя ладонью по лбу:
     – Блин, так-то получается, что вообще все профессии остались, только называются теперь по-другому.
     – Ну-ка? – прищурив глаза и чуть покачивая головой, посмотрела на неё Вика.
     – Писари, например, – утвердительно начала Аня, загибая на руке мизинец. – Это секретари, бухгалтера и журналисты. Мытари, – загибая следующий палец, продолжила Аня. – Налоговые инспектора, таможенники и судебные приставы; скоморохи – аншлаг, камеди, певцы и ведущие свадеб и праздников всяких.
     – Колесники, – вставил своё слово Витя. – Работники шиномонтажа. А звонари, вообще, ди-джеи почётные древние были.
     – Опять шуточки твои, Вить, – наклонив голову, посмотрела на него Вика.
     – А цирюльник – это топ-стилист по-нашему, ведь так, девочки? – глядя на подруг, спросила Кристина.
     Девочки молча закивали.
     – А ещё была такая профессия – коновал, – продолжала вспоминать Аня.
     – О, я знаю такую, – заёрзав, сказала Катя. – У меня папу в шутку так мама часто называет: коновал ты, говорит, а не доктор… и смеётся.
     – Ну, это она его подкалывает так, – предположила Аня. – Коновалы-то не учились нигде, знаниями специальными не обладали, самоучками были: кто, где, чего им рассказал; что-то сами додумали. Это ветеринарные врачи в старину были, которые занимались лечением домашней скотины.
     – Представляю, – мечтательно произнёс Витя. – Едешь, такой, вечером в колымаге своей по городу, а вдалеке вывеска яркая горит: «Коновальная клиника «Скотина».
     – Витя, – покрутив пальцем у виска, вздохнула Вика. – Ничего другого мы от тебя и не ожидали.
     – А почему у них название такое – «коновал»? – поинтересовалась Кристина.
     – Ну, как тебе сказать, – начала Аня, смотря куда-то вдаль. – Потому что они в основном конями занимались. И чтобы процедуру одну провести, им надо было их на землю повалить. Ты лучше сама, Кристин, дома почитай, а то я стесняюсь при всех такое рассказывать.
     – Роды что ли принимали? – предположила Кристина.
     – Не совсем. Скорее даже наоборот, – слегка улыбнувшись, ответила Аня.
     – А смешные профессии какие-нибудь были? – смотря на Аню, спросила Катя.
     – Ну, – запрокинув голову, вспоминала Аня. – Я так навскидку только две помню. Плакальщицы были, которых на похороны и на свадьбы нанимали, чтобы те там рыдали профессионально. И повитухи, которые роды у людей принимали.
     – Это мужчин, которые роды принимали, как звали, повитух что ли? – недоумённо спросил Витя.
     – Нет, – мотая в стороны головой, ответила Аня. – Мужчин тогда не подпускали к женщинам, дурным тоном, вероятно, считалось.
     – Вот раньше люди не заморачивались ни разу над названиями, – задумчиво сказала Катя. – Как было, так и называли вещи своими именами: коней валить – значит коновал; на свадьбе рыдать – плакальщица; воду доставлять – водонос.
     Катя задумалась, а потом вдруг ни с того ни с сего спросила:
     – Кстати, о воде, а вы «Мойдодыра» читали?
     – Это где Мойдодыр оскорблял маленького мальчика? – начал своё изложение Витя. – Потом ударил чем-то в медный таз так, что у бедного мальчика зазвенело в ушах?
     – Допустим, – согласилась Катя.
     – А потом по приказу Мойдодыра, мыло вцепляется в волосы испуганному ребёнку, а щётка начинает мыть мальчика против его воли, – подхватила мысль Вика.
     – Да, а грязнуля вырывается из рук маньяка, – не осталась в стороне Кристина. – И выбегает на оживлённую улицу, чтобы воззвать о помощи, однако за ним в погоню бросается мочалка и начинает его кусать за ноги.
     – Ага, а СЛУЧАЙНО гуляющий по улице Крокодил проглатывает злую мочалку, после чего угрожает маленькому мальчику жестокой расправой. Конечно, читали, – подытожил Витя.
     – Мы точно об одном и том же стихотворении говорим? – слегка округлив глаза, спросила неподвижно сидящая до этого Аня. – После ваших рассказов я чего-то задумалась, а это детское стихотворение вообще?
     – Не говори, – поддержала её Катя. – Я даже забыла, что хотела спросить.
     Катя сделала паузу и почесала щёку:
     – А-а-а, так вот, Чуковский тоже не долго думал над названием, взял глагол «мыть» и в название вставил.
     – Ага, – вскочил Витя. – Хрена лысого от глагола…
     – Вить! – прервала его Вика. – Что за выражение? Мы же девочки, а не свиньи какие-нибудь. Договаривались же: если ругаешься, то на свои выдуманные слова заменяй.
     – Простите, дамы, великодушно, – съёрничал Витя. – Бес попутал. Петрушки волосатой, говорю, от глагола «мыть». Если бы от него, то Мойдодыр из ванной навстречу мальчику выходил бы. А он из маминой спальни выходит, значит от местоимения «мой» получается. Только тогда не совсем понятно, почему он весь её до дыр и до каких таких дыр…или до каких там дыр он её.
     – Опять тебя понесло куда-то, – чуть вытянув вперёд губы, произнесла Вика.
     – Да какая разница: её он до дыр или мыл до дыр, – сказала Катя. – Я к тому, что раньше не особо над названиями заморачивались.
     – А сейчас чего, заморачаваются что ли? – вставила Кристина. – Подставляют вон «убийца» к любому слову – вот тебе и фильм ужасов готовый: библиотекарь-убийца, сторож-убийца, физрук-убийца.
     – Ямщик-убийца, – поддержала Катя.
     – Коробейник-убийца.
     – Скоморох- убийца.
     – Цирюльник-убийца.
     – Полотенце-убийца.
     – Швабра-убийца.
     – Унитаз-убийца!
     – Черви-убийцы!
     – Пиджак-убийца.
     – Галстук-убийца.
     – Трусы-убийцы!
     Все девочки повернулись в сторону Вити.
     – А что вы на меня так смотрите? – невозмутимо произнёс Витя. – Тоже такой фильм ужасов… для взрослых, например.
     – А ты что? – подняв брови, поинтересовалась Аня. – Хочешь сказать, что видел где-то детские фильмы ужасов?
     – Конечно, – как всегда, невозмутимо ответил Витя. – Вон, почти любую сказку возьмите, чем вам не фильм ужасов? «Колобок», например, где бабка с дедом ребёнка себе сделали на старости лет, а тот сбежал из дома, пошёл шататься один по безлюдному лесу, где его в итоге и сожрали живьём. А про Змей Горыныча не лучше: трёхголовый мутант, летающий к тому же по небу, похищает молодых красивых девушек из деревень для утех непонятных. Сам в горах живёт у огненной реки и охраняет мост, ведущий в царство мёртвых. А когда его Добрыня убивает, из шеи хлещет чёрная кровь и заливает богатыря по пояс.
     – Ужасы какие! – почти вжавшись в лавку, произнесла Катя.
     – Об чём и речь! – продолжал довольный Витя. – А «Семеро козлят»? Где волк съедает у козы шестерых детей и сытый уходит домой. А оставшийся в живых самый маленький козлёнок прячется в печку и трясётся там от страха, в темноте, до прихода матери. Потом ей всё рассказывает, и коза идёт к волку. Вспарывает ему спящему живот и зашивает туда камни тяжеленные, затем будит волка и убегает от него. Тот пытается догнать козу, но падает посреди леса в яму. От удара камни разрывают ему живот в мелкие клочья.
     Девочки заворожённо слушали Витю, и это только раззадоривало его:
     – Ну, правда есть ещё один конец, где он заживо на костре сгорает.
     – А я читала другое окончание, – вставила Аня. – Где волк просыпается с камнями в животе, его одолевает жажда, он идёт на водопой, там поскальзывается, падает в воду и тонет.
     – Ну, можно и так, – одобрил Витя. – Но самая жесть, конечно же, это «Красная Шапочка». Там волк убивает бабушку, готовит из её тела кушанья разные, а из крови компот. Когда Шапочка заходит в дом, переодетый в бабушку волк предлагает ей поесть и попить компот. Бабушкина кошка пытается предупредить девочку, что та ест останки бабушки, но волк кидает в неё деревянным башмаком и убивает кошку. А когда Шапочка поела, волк предлагает ей раздеться, бросить свою одежду в печь и лечь рядом с ним. Та раздевается, ложится рядом с волком и тот, – прищурив глаза, сделал паузу Витя. – Прямо в постели начинает её есть. Было слышно даже, как кости трещат у него на зубах. Брр-р-р-р!!!
     – Фу, Вить! – морщась, сказала Вика. – Что за глупости ты рассказываешь?
     – Серьёзно говорю, – начал оправдываться Витя. – Это потом уже Шарль Перро кошку убрал и постельную сцену, а братья Гримм хэппи-энд с дровосеками придумали.
     – Блин, девчонки, пойдёмте уже по домам, – обхватив себя руками, то ли от холода, то ли от страха, сказала Кристина. – А то поздно уже, завтра договорим.
     – Да, давайте, – поддержала её Аня. – А то чего-то куда-то нас не туда уже занесло. Про слова, вроде, разговаривали и к ужасам пришли.
     – И есть чего-то уже захотелось, – поглаживая себя по животу, добавил Витя.
     Дети договорились завтра созвониться, после чего Аня, Катя и Кристина пошли в сторону своего дома, что-то бурно обсуждая, а Вика взяла под руку Витю, прижалась к нему, и они молча пошли в сторону своего подъезда.