Дивный Серафим 4

                ДИВНЫЙ СЕРАФИМ
                (окончание)


                *       *       *


                ВОПРЕКИ АВТОРИТЕТАМ

21 декабря 1879 года поручика морской службы Феодота Никитича Сергеева разбил паралич. Частично он потерял память, способность двигаться. Пользовавший его авторитетный врач города Сердобска Александр Николаевич Черногубов, шевельнув с суровой озабоченностью бровью, прямо сказал домашним:
- Сожалею, но больному осталось жить два часа.
Жена Феодота Никитича, всплакнув, приняла к сведению страшный приговор и поспешила соборовать мужа. Но… после принятия святых Христовых тайн ему представилось, что он находится в Сарове, где, обходя церкви, кладет везде по три поклона до земли. То же проделал перед портретом старца, в его келлии, перед живоносным источником, выпил воды. Наконец, увидел самого святого молящимся на камне.
- Ступай в Дивеево, к матери Александре, она тебя исцелит, - услышал Сергеев его голос. – Мне, видишь, некогда.
Оставив вещи в гостинице, поручик поспешил в Дивеево, чтобы отслужить панихиду на могиле матери Александры. Снова положил три земных поклона образу святой на памятнике в виде кирпичного столба, внутри которого перед иконой теплилась лампада. Половина могилы оказалась обрушенной, так, что обнажился гроб. Одна доска его отстала, и… мать Александра предстала перед ним в виде янтарного скелета. Из глазных впадин струились потеки мира. Поручик не оробел, спросил:
- Матушка Александра, дозволь мне, грешному, помазаться твоим миром.
Скелет согласно кивнул головой, Феодот Никитич мазнул пальцем по одному из потеков и, произнеся молитву «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», начертил на своем челе крест. Миро потекло по лицу, и от его щекотания Сергеев проснулся.
К удивлению домашних, он самостоятельно встал с постели и прошел к ним в другую комнату. А на следующий день с торжествующим видом явился к доктору.
- Вот я! Ха!..


                НЕ ПРОСТО ПРАХ

Крестьянину Кучину из деревни Ветьяново Темниковского уезда Тамбовской губернии революционные власти оказали честь: включили его в комиссию по вскрытию мощей Преподобного Серафима Саровского. Он не стал оспаривать решение уездного съезда советов, но с тех пор чувствовал себя неуютно. Зачем, думал, беспокоить прах святых? Как прах-то может мешать строительству новой жизни? Но… сам нарком юстиции по поручению правительства разработал положение о ликвидации вообще всех мощей во всероссийском масштабе, и он, Кучин, должен был принять в этом участие…
Скоро пришла телеграмма председателя Тамбовского губисполкома Шлихтера о том, что акция «разрешается при соблюдении всех мер осторожности и внимания к верующим», но на месте, в самом Темникове отнеслись к мероприятию просто: когда священник Петр Говоров попытался на заседании комиссии зачитать условия вскрытия мощей:
«1. Никто из непросвещенных не должен дотрагиваться до святых останков; 2. Не будет производиться фотографирование; 3. Мощи не будут выставляться после вскрытия на всеобщее обозрение…», секретарь укома партии Шестаков остановил его:
- Мы пришли сюда не рассуждать! Его пособники тотчас поддержали его:
- Да что с ним (с Говоровым) распетюкивать?! Несговорчивых священников арестовать, а мощи вытряхнуть из раки, и поставить на этом крест!..
После таких заявлений священники покинули храм, а Кучин пошел к себе с развороченной душой. «Откуда в людях вдруг проявилась злоба к правой и такой славной вере? – размышлял он, – Ну никак это нехарактерно для русских, для нормальных людей вообще…». А ночью Кучину приснилось: будто стоит он перед ракой и видит, как соединяются кости Преподобного Серафима, как он встает из гробницы одетый, каким его рисуют на иконах, и говорит: «Смотри, я – живой!». И для убедительности ткнул Кучина двумя перстами в щеку. Тут Кучин проснулся и обнаружил, что стоит перед кроватью, что тело его сотрясает нервная дрожь, а со лба стекают крупные капли пота. Глянув на себя в зеркало, Кучин похолодел – на щеке остались два черных пятна, где коснулся перстами Преподобный Серафим. И невольно вспомнилось из евангельского послания апостола Павла коринфянам: «… тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога».
На рассвете за Кучиным пришли вооруженные пистолетами члены комиссии, чтобы начать вскрытие мощей в полном составе – он севшим от волнения голосом, но твердо сказал председателю:
- Нет, я на такое святотатство не пойду! А вы, я понял, себе не принадлежите. Вы – нелюди! Вы – бесы!..


                ВСЕГДА С НАМИ

Поплакав на могилке почившего в бозе иеромонаха, отца Серафима, сестры Дивеевской обители Прасковья Семеновна с Прасковьей Степановной направились к его живоносному источнику, попили из него воды, сполоснули ею лица, как вдруг увидели, как к ним направляется неизвестно откуда взявшаяся Лукерья Занятова, которая проживала с сестрами – художницами в Петербурге и которую архиепископ Нижегородской епархии Нектарий прочил начальницей Дивеевкой обители, что при жизни старца Серафима предсказывал такими словами:
- Вот, матушка, - говорил он старице Прасковье Семеновне Мелюковой, - упомни: как увидишь, что мой источник возмутился грязью, от кого возмутился, тот человек всю обитель возмутит у вас. Тогда, матушка, не убойся, говори правду…
Батюшка Серафим имел введу, что 29 лет его обитель страдала от вмешательства в ее дела, от нежелательных начальниц со стороны.
Лукерья Васильевна поздоровалась с сестрами, тоже подошла зачерпнуть воды, как вдруг родник закипел, так что камешки поднялись со дна, и вода замутилась. И вспомнила Мелюкова пророчество старца, высказанное им незадолго перед своей смертью, в начале 30-х, а исполнилось вот, 15 мая 1861 года! «Значит, он – подумала она, - всегда с нами». Это укрепило ее в решимости противостоять Владыке.
Великий святой и нас не оставляет своим вниманием. Его слова: «Для вас я – живой, есть и буду во веки» - относятся не только к сестрам Дивеевской обители, ко всем нам - православным верующим всех времен.