Счастливый вечер

  Дни проживаешь всякие: хорошие, удавшиеся, просто дни. Перебирая их в памяти, один день всё же выделю, точнее – вечер. Он сам просится, чтобы его выделили.
   Я учился в техникуме в Ленинграде, а жил в пригороде. Каждый день ездил на учёбу поездом. В Ленинграде жили родственники, но я с ними не общался, а тут моя мама договорилась, чтобы я у них переночевал. Дело в том, что мне хотелось попасть на вечер в своём техникуме: посмотреть концерт самодеятельности, потанцевать, в буфет сходить. Обычно такие вечера я пропускал, а тут захотелось попасть на него.
   В поезде я частенько использовал время для подготовки к занятиям, и за полтора часа успевал многое, но в этот раз у меня было другое настроение. Сел я в первый вагон под названием «для курящих» и составил компанию играющим в карты. Игра была безобидной: шесть человек складывались по рублю и играли в так называемого «петуха». Суть игры уже не помню, но карта, что называется, шла, и я вышел на перрон с десятью лишними рублями, то есть сказочно богатым.
   И в мыслях не было идти в парикмахерскую, но в этот раз ноги сами понесли туда. «С мытьём головы или без?» «С мытьём, пожалуйста». Богатый человек автоматически становится вежливым. Мою голову наклонили над раковиной, промыли горячей водой с душистым каким-то составом, а потом просушили феном, сделав укладку. На Староневском я знал чистильщика обуви: я и к нему завернул. До дверей техникума на Гончарной я дошёл пешком, не надевая кепки; понятно, почему.
   Концерт самодеятельности продолжался недолго и был скромным: стихи, пение, игра на балалайке. Я сидел в углу зала и смотрел, как середину освобождают от стульев. Вот-вот должны были включить радиолу, но вдруг пронёсся слух, что сейчас придёт оркестр.  И он появился в лице саксофониста Володи и его оркестрантов. Вот уж подарок так подарок! Володя учился на курс выше и был моим кумиром. Я даже боялся к нему подходить. В этот раз он выглядел хмурым: в какой-то точке у них сорвалось выступление, и они завернули сюда.
   Зачарованный тем, как музыканты достают инструменты, пробуют звук, я подошёл поближе и попросту уставился. В таком оркестре мне всегда хотелось играть, но…  И тут я заметил, что публика смотрит в мою сторону. Возможно, меня приняли за дирижёра? Я сделал несколько шагов назад, но тщетно.
   Оказалось, что я самый модный на этом вечере. На мне серый пиджак под названием «лепень», зауженные брюки, ботинки с пряжками на «манной каше» и галстук с пальмой, по стволу которой взбираются обезьяны. Укладку мне сделали так, чтобы волосы не рассыпались, а про ботинки я молчу. Слово «мода» ещё только входило в сознание народа; в течение вечера девушки спрашивали про галстук, а парни – про «лепень», где я их «достал». Я отвечал, смеясь: «В сельмаге. Час двадцать на поезде и сорок минут пешком». И это было правдой.
   При первых звуках оркестра у меня затрепетало сердце. Я узнал музыку из кинофильма «Серенада солнечной долины». Я бы так и остался стоять и слушать, мне бы этого вполне хватило, но пространство зала пересекала самая красивая девушка техникума – Вероника П. «Только бы не ко мне, – молил я её взглядом, – только бы мимо…»  Вероника вывела меня на середину зала, положила руку на плечо, я машинально взял её за талию, и…танцы начались.
   Музыка менялась. Скованность моя прошла; на фокстроте мы даже позволили себе несколько па из входившего тогда в моду рок-н-ролла. Я отпускал шуточки, Вероника смеялась…  Мы сбежали на первый этаж, где работал буфет; и я угостил Веронику лимонадом и коржиком. Блестящие глаза Вероники поймали меня в прицел, и до меня донеслось: «Какой ты сегодня…» «Комильфо?» – предположил я, но девушка не расслышала. Может быть, она хотела назвать меня чуваком? Слава богу, удержалась. Чуваком я не хотел быть. Несколько раз Вероника пробовала танцевать без меня, но потом возвращалась. Её оранжевое платье словно прилипло к моему серому пиджаку.
   На улицу мы вышли вместе.
   - Поймаем такси, – предложил я.
   - Лучше пешочком. Тут недалеко.
   - Тогда провожу.
   У дверей подъезда назревал поцелуй, но Вероника упорхнула. Возможно, подумала, что слишком много себе позволила. Нас сблизила мода: при ярком свете она, что называется, работала, а сейчас, в полутьме, потеряла свои свойства.
   Хорошо, что мы не поцеловались. От счастья я умер бы, наверное. А так остался жив, доехал на метро до станции «Московский проспект». Родственники меня встретили хорошо, отвели комнату, в которой я благополучно переночевал. На подушку я положил голову так, чтобы как можно меньше измялась причёска.