Рождение Евы. Главное о русской душе

– Пшшшш… чпок!.. –  металлическая крышка с хлопком подлетела вверх и пикировала в метре от ЕЕ ног.

С запотевшего стекла, дразня пальцы, скатывались прохладные игривые капли. Ева прикрыла глаза, поднесла горлышко бутылки к губам и медленно сделала первый глоток.

– Мммм…. – запрокинула голову и сладко улыбнулась самой себе.

Ожившая пена, как капризный вулкан, рвалась наружу хмельными потоками, а ОНА ловила ее, смакуя и искрясь от удовольствия. Глоток. Еще один. И еще один.

– Боже, как же хорошо!..

– Ева, ближайшие два месяца ты обещала не пить ничего кроме воды. Как это понимать? – Пьер нахмурил свой высокий лоб и прожег ЕЕ глазами.

Он был прав. Он был чертовски прав. Он был настолько чертовски прав, что эта правда была похожа на свод законов, от которых зависело счастливое будущее мироздания. И сейчас ОНА явно расшатывала мироздание своим фривольным поведением.

Ева облизнула влажные губы и игриво посмотрела на него. Вечернее свечение лампы отражалось в ее темно-ореховых глазах, придавая им глубину и таинственность.

– Если бы ты понимал русский, я бы многое рассказала тебе о фразе "на*уй правила". Я бы подобрала к ней звонкие метафоры и укутала бы тебя  в потоки вибрирующих аллегорий.  Но в вашем языке нет аналогов этой фразы. А в вашей культуре нет аналогов этого состояния… – подумала ОНА и сделала очередной жадный глоток любимого бельгийского "Leffe".

Тонкие пальцы стянули с плеч красные шелковые бретельки, и легкое платье скользнуло вниз, нежно касаясь едва загоревшей кожи. Соленые волосы рассыпались по плечам водопадами. Ева сделала шаг на террасу и утонула в гроздьях созвездий.

Нагая. Хмельная. Счастливая. Дикая.

– Ева, тебя могут видеть соседи! Их окна выходят на эту сторону. Ты обещала вести себя хорошо!  – ночной бриз принес поток родительских нравоучений.

– Я совершенно не понимаю твой французский…  – рассмеялась ОНА в небо.

– Я сказал это по-английски!.. – ощутила ОНА неровное дыхание на своей изящной шее.

– Если бы ты понимал русский, я бы многое рассказала тебе о фразе "о*уительность момента". Я бы подобрала к ней звонкие метафоры и укутала бы тебя  в потоки вибрирующих аллегорий.  Но в вашем языке нет аналогов этой фразы. А в вашей культуре нет аналогов этого состояния… – подумала ОНА и достала пластинку Синатры.

– Fly me to the moon, Пьер… Позволь себе жить. Без догм и правил. Мы пропахли ими. Позволь себе выйти за пределы условий и ограничений. Позволь себе верить и любить. Даже если знаешь меня месяц, и завтра я навсегда уйду из твоей жизни. Позволь себе спонтанность. Позволь себе БЫТЬ, а мне – ЖИТЬ. Это – единственный смысл. Всего. Слышишь? Всего, Пьер.

Мудрая ночь прикрывала веки, лаская мир движением вороных ресниц. Созвездия пробуждались и танцевали, ведомые бархатным голосом маэстро. Бриз кутался историями в волнистых волосах. А ОН прижимал ЕЕ к широкой груди, учась принимать эту спонтанность.

– О*ительно… – прошептал Пьер, прикрыв ореховые глаза.

– Теперь ты знаешь главное о русской душе, – удовлетворенно улыбнулась Ева.