Пионерлагерь

Служба в Советской армии была интересной и разнообразной. Не было такой задачи, которую не мог бы выполнить солдат. Построить командиру-чинуше дачу, выкопать любой конфигурации и глубины траншею, покрасить забор высотой в 2 метра и длиной в полтора километра - всё это было по плечу советскому воину.

Приходилось и мне со своими сослуживцами выполнять не свойственные задачи для военнослужащих. Но мы не роптали, а покорно исполняли прихоти и приказы начальства. Как-то, после майских праздников, построил нас командир роты на плацу и подает странную команду:

-Товарищи солдаты! Кто хочет бросить курить - выйти из строя.

В строю вышло замешательство, но ротный не спешил, дал нам немного подумать и повторил команду. Сам я курил, впрочем, как и многие из сослуживцев, и это было не всегда удобно: во время выполнения работ по обслуживанию техники, а также во время движения в колоне на ученьях, курить запрещалось.  Но иногда и выручало - куривший командир бывало объявит  перекур, а кто не курит работает дальше.

Я несколько раз порывался, бросить эту вредную привычку, тем более я активно занимался спортом и это мне не добавляло здоровья. Однако, была одна причина которая удерживала меня от этого шага. Буквально перед моим призывом в армию привёз мне старший брат подарок из Болгарии. Замечательный подарок - портсигар, на котором рельефно красовалась знаменитая гора Шипка и памятник русским воинам. Дорожил я тем подарком. У меня забрали все что имело хоть какую-то ценность, а его я сберёг.

Команда ротного настораживала. Мы улавливали в ней какой-то подвох, но, как говорится, терять  было нечего,  и я вышел из строя. Кроме меня вышли ещё человек восемь. "Стариков", слава богу, в этой шеренге не было.

Прозвучала команда: "Разойдись".  Нас попросили остаться. Командир роты ушёл по своим делам. К нам подошёл командир нашего взвода лейтенант Поляков и не по уставу сказал:

- Ребята, к нам обратилось тыловое управление округа с просьбой очистить один из пионерских лагерей от подлеска на территории лагеря. Короче, необходимо вырубить мелкие деревья, кустарники. Площадь лагеря большая и поэтому поедем недели на две. Жить и питаться будем там же. Лагерь в пятидесяти километрах от нашей части. Я решил подобрать команду из солдат, которые желают бросить курить.
И я с вами буду отвыкать от этой привычки. Если кто не желает ехать, приказывать не буду - беру только добровольцев. Вы можете отказаться...

Один из первого взвода так и сделал - извинился перед взводным и ушёл в курилку.

- Выезжаем завтра в шесть утра. Возьмите бушлаты, туалетные принадлежности и кто что пожелает. Можно взять книги. Сегодня вы можете курить, но завтра всё! - запрет! Кто нарушит нашу договорённость, отправлю в часть.
Ситуация приобретала серьёзный оборот. Мы согласились с его предложением: отступать-то было некуда. Курилка к тому времени опустела и мы, не сговариваясь, пошли в её сторону.

Собраться солдату дело нехитрое: вещмешок всегда под рукой, а положить в него особенно и нечего. На следующий день, в шесть утра, мы стояли у главного КПП. Лейтенант пришёл во время, немного хмурый от раннего подъёма. Впрочем, как и все мы. Минут через двадцать из лагеря за нами приехал автобус. Пожилой шофер не спеша вылез из кабины и смачно закурил.
Мы невольно отвернулись и отошли в сторону: наша договорённость уже вступила в силу. Желание закурить было против этого уговора. Взводный о чем то переговорил с водителем, тот открыл двери автобуса, и мы спокойно в него погрузились.
 Обычного оживлённого разговора не было. Да и понятно: рано поднялись, но больше нас давило, висело в воздухе желание курить. Эту запретную тему никто из нас не поднимал, наверное, боялись проявить слабость. Даже Поляков, всегда рассудительный и уравновешенный, как-то суетился и старался не глядеть на нас.

В лагерь мы приехали быстро. Вокруг царили покой и тишина. Майское утро уже разгорелось и одаривало всех вокруг себя прохладой и нежностью первых зелёных листочков. Раскидистые берёзы, словно плакучие ивы, до земли опустили нежные молодые веточки. В глубине территории лагеря виднелись симпатичные деревянные постройки, которые были связаны меж собой дорожками из ярко красного кирпича. Гармонию и красоту природе добавляли трели соловья, который то выводил нежно-бархатно  коленца,  а то заливался, словно играя на свирели. Жизнь была прекрасна и удивительна!

Тем временем к нам подошёл мужчина лет пятидесяти и представился завхозом лагеря, сказав нам, чтобы называли его Михалычем:

- Сейчас я вас отведу в один из корпусов, где вы будете жить, а затем завтрак и работа.

Комната на десять человек была светлой и просторной. Каждый выбрал место по душе, а лейтенанта завхоз разместил за перегородкой в небольшой комнате, видно, она была предназначена для вожатых. Единственным недостатком этого великолепия был размер коек - маловаты.

Оставив вещи, мы пошли в столовую. Она была чистая, светлая и просторная. Срублена из соснового кругляка. В углу зала был накрыт стол на десять человек. Лейтенант сел с нами. Еда отличалась от нашего армейского котла: все было вкусно и по-домашнему, а чистая белая скатерть, ножи и вилки, подрумяненные сырники вообще были из другой жизни.

В конце завтрака к столу подошла повар - симпатичная женщина лет сорока и спросила, всё ли нам понравилось и что нам приготовить на обед? Поляков да и все мы поблагодарили за вкусный завтрак и добавили, мол, что приготовите, то и съедим.

Выйдя из столовой на улицу, мы глазами искали место, где можно было покурить, но взводный не дал нам расслабится - рядом на скамейке лежало восемь новеньких топоров. Они были хорошо слажены. Лезвия блестели на солнце, говоря о своей остроте.

Участок вырубки начинался сразу за жилыми домиками. Командир взвода нас подробно проинструктировал о порядке обращения с топором и, только после этого, мы приступили к вырубке подлеска. Небольшие березки вперемешку с сосной и елью, мелким, кустарником были нашим объектом вырубки. Сняв пилотки и ремни, мы приступили к работе. Дело спорилось и сразу был виден результат. Солнышко припекало. Настроение было приподнятое, даже о курении на время забыли.
Чтобы ускорить рабочий процесс, пять человек рубили, а трое всё складывали ровными  кучками, чтобы потом легче было вывезти.

Первые часа два мы  работали без перерыва. Сняли гимнастёрки и остались в одних нательных рубашках, а затем и вовсе с голым торсом. Когда взводный, который работал наравне с нами, объявил перерыв(он специально не сказал перекур),мы все смолкли, расселись, кто где, всех жгло желание закурить. Мой земляк Колька Бирюков растянулся на солнышке под большущей сосной, зажмурил глаза и с тоской произнёс:

- Эх, закурить бы братцы! - все промолчали, никто из ребят не осудил его, не цыкнул: наш товарищ сказал то, о чем думали мы все.

Отдыхали долго, минут сорок. Уставшее тело  быстро набирало силу.
Была небольшая приятная усталость, но она не особо замечалась: такое бывает только в молодости.
 Недалеко от нас звонко считала наши годы кукушка. Она щедро раздавала нам по семьдесят, а то и больше лет. Считая каждый себе, мы улыбались и не придавали ее трудам особого значения. После обеда мы отдохнули пару часов - повалялись на койках, и все бы хорошо, но нас неотступно и жгуче преследовало желание курить, курить, курить! Спасала работа, без перерывов и пустых разговоров.

После ужина занимались кто чем: играми в карты, кто-то читал книгу. Взводный на наши дела смотрел сквозь пальцы. В десять вечера объявил отбой, подъем в шесть утра. Первый день нашей необычной командировки закончился. Мы с трудом одолели его без табака. Утром все вместе пошли к реке. Купаться было рано, но наши кирзачи позволяли зайти в речку и хорошенько умыться. Возвращались свежими и довольными.

На выходе из столовой к нам подошел завхоз Михалыч. Спросил, как дела? Не нужно ли чего? Достав пачку московской Явы, стал угощать, приговаривая,что доволен нашей работой. Командир взвода поблагодарил и сказал, что курящих нет, чем явно удивил Михалыча. Больше к нам он с этим своим предложением не обращался.

Ища чем бы заняться в перекурах, кто то предложил научиться метать топоры, благо мишеней в виде толстенных сосен было предостаточно. Первые попытки были  неудачными. Мы меняли силу броска, расстояние до дерева и постепенно стало получаться. Выяснилась интересная особенность метания топора: оптимальное расстояние броска было восемь метров, топор нужно было держать чуть выше середины ручки, бросок должен быть сильным, но плавным, буквально, через несколько дней у нас был стопроцентный результат попадания и мы научились так бросать, что топоры располагались рядом друг с другом, или один выше другого, в ряд.

Наши курительные муки стали понемногу стихать, но иногда накатывало так, что хоть вой. Тогда, некоторые из нас пытались найти окурок Михалыча, но он был аккуратен и мусор за собой не оставлял... Пытались курить вату из наших бушлатов смешанной с прошлогодней травой. Из этой затеи ничего не получилось.
Мне стали сниться папиросы Беломор, сигареты и трубки. Ощущение табака во сне было таким реальным, что я даже укорял себя: столько держался и не устоял. Просыпаясь, успокаивался.

На третий день мой земляк Николай после ужина подошёл ко мне и предложил:

- Давай сходим на остановку электричек. Может там продают в буфете что-нибудь из курева или стрельнем у кого... После отбоя, выждав пока народ уляжется,  мы осторожно вышли на улицу. За нами увязался ещё один страждущий, мы не возражали. Я уже не так сильно страдал, как мои попутчики от нехватки никотина, но из солидарности пошёл с ними.

Путь до остановки был не далек, километра два с с половиной, и мы за полчаса быстрым шагом дошли. Но время было позднее, всё было закрытым. Мы остались ни с чем. Николай прошёл по небольшому перрону, заглянул в урну в поисках окурков, но везде было чисто. Возвращаясь обратно, мы с сослуживцем смеялись  и подтрунивали над собой, а Николай на чем свет ругал добросовестного человека, который убрал урну.  За работой в спокойной обстановке незаметно подошла к концу неделя. Мы окончательно освоились с вырубкой подлеска и быстро очищали обширную территорию. Тяга к курению стала слабеть, не так мучила нас и на душе было веселей. В один из дней нашей работы, во время перерыва, мы с Николаем решил пройтись подальше в лес за пределы лагеря. Лес становился гуще, появились буреломы. Местами подлесок стоял стеной.

Вдруг мне послышался какой то неясный глуховатый звук. Прислушались... Действительно, какое-то мычание. Пройдя на звук метров сто, увидели узкую и глубиной  метра два яму, на дне которой лежал молодой лось. Было видно, что он обессилел и не может стоять. Как это произошло мы не могли понять, но потом увидели длинные следы скольжения копыт зверя на влажном каменистом склоне. Он просто сполз в яму.

Николай побежал за подмогой. Оставшись у ямы, я наломал  охапку молодых веток осины и бросил их лосю, бедолага с жадностью набросился на еду. Скоро пришли все наши ребята во главе со взводным. Они принесли с собой верёвки и две широких доски. Вытащить дикого, напуганного зверя оказалось делом не простым. Он мог защищаться, нанося удары головой ногами. Кто-то из наших брякнул:

- Давайте тюкнем его топором по темени и зажарим...

Все зашумели  и быстро пристыдили парня. Возились мы минут сорок, но все же пропустили верёвки под брюхом пленника и по доскам осторожно вытащили его из ямы. Обессиленный зверь немного полежал на земле, приходя в себя, потом с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл вниз к речке, видно, его мучила жажда.

Вернулись мы возбуждённые и довольные тем, что выручили лесного красавца из беды. Старание и усердие нашей лесной бригады дали свои плоды: очистку территории лагеря мы закончили на два дня раньше срока и шофёр, который нас привёз сюда, быстро доставил нас обратно, в родную часть. Там нас встретил замполит батальона.
Ему позвонили из управления тыла и рассказали о нашей ударной работе, за что он всем объявил благодарность.

Но самой большой и главной наградой нам было то, что все мы бросили курить!