Италия. Первая встреча

 
— Это отдельный, потенциально длинный и довольно драматичный рассказ, начавшийся, впрочем, как обычная, эмигрантская история, так и просящаяся на бумагу, но требующая времени и терпеливого и благосклонного слушателя или читателя. Если коротко, завис я там со всей семьёй в 6 человек, на 6 месяцев, после 2.5-недельного пребывания в Вене. Наше первое приземление на итальянскую землю произошло сухим и жарким июлем в Павоне - небольшом городке в предгории Альп, чуть севернее Турина. Поразило нас то, что наш поезд из Вены остановился там не на вокзале, а где-то в чистом поле и, обомлев, мы увидели стоящих поодаль, по всей длине поезда армейских автоматчиков, некоторых с лающими собаками. Невольная, неприятная, но напрашивающаяся ассоциация, я думаю, пришла в голову не только мне, учитывая специфический контингент пассажиров. На самом деле, привезли нас, конечно, не на убой, а гораздо наоборот - это была охрана, в связи с резко участившимися в то время в Италии, терактами исламистов. Нас благополучно посадили в автобусы, отвезли на какую-то виллу и, через непродолжительное время, отправили поездом в жаркий Рим, где разместили в гостинице "полторы звезды". Мы были устало счастливы.
     Так начались наши «вакациони Романи». Из Рима, слегка освоившись, мы должны были выбрать и найти место, где снимать и жить пока, в ожидании оформления всех документов для дальнейшего движения в страну ПМЖ. Таких мест, с концентрацией наших бывших соплеменников, а следовательно рекомендованных, было, в основном, несколько: Остия, Ладисполь, Санта Маринелла - все на побережье(нам же без моря - никак) и в относительной близости от Рима, куда надо было ездить оформляя всяческие документы. Мы выбрали самую дальную - курортную Санта-Маринеллу, это в 60 км к северу от Рима, на берегу Тирренского моря и недалеко от Чивитавеккьи. Снял я чудесную, прохладную и продуваемую (это важно) квартиру в 3-х этажной Villa Triangolo на Via Aurelia на самом выезде из Маринеллы, буквально рядом с морем. Правда, пляж, если можно так это назвать, был там ужасный, остро-каменистый. Это была, точно, даже и не черноморская галька. Но, кто бы жаловался, курорт - он и есть курорт.  И мы зажили, и всё было-бы идеально, если бы ещё не несколько нервическое состояние ожидания получения документов о статусе беженцев и разрешение на въезд/влёт в страну обетованную - Америку.
 
  Длительность пребывания там была вызвана довольно позорной ситуацией с внезапно закончившимися фондами (деньгами) в американской казне и ХИАСЕ на содержание и перемещение беженцев, желавших попасть в Америку, волна которых, вдруг превратилась в 9-ый вал. И тогда в американском консулате в Риме твою судьбу стали решать линейные офицеры, рассматривавшие, и тасующие, произвольно-выборочно, как в карты,кейсы/дела беженцев. У ранее гостеприимных «заокеанских зазывал», открытые двери превратились в мелко-сетчатый фильтр. Цинизм ситуации заключался в том, что они ввели систему (для морального оправдания всё учащавшихся отказов и попыток перенаправить эти потоки, во всегда радушный Израиль), при которой ты должен доказать, ранее совершенно формальный, по определению, факт преследований в стране отъезда, чтобы претендовать на статус беженца. То есть, надо было иметь "легенду", которую они всё-едино не смотрели, да и проверить не могли.

 Офицер консулата, - женщина, внешне, удивительно точно, даже без грима, напоминающая какую-нибудь фрау Герду или Эльзу Кох, из старых советских фильмов про нацистов, как-то тупо посмотрела на небольшую бумажку с вкраплёнными опилочками - моём свидетельстве о рождении, со штампом: Каргопольский Трудовой Исправительный Лагерь, нотариально переведённый на аглицкий и... мы получили отказ – “You has been denied!”, - фраза, врезавшаяся зубилом по камню в память и мозжечок. Мы оказались не только без гражданства и какого-либо статуса, но и без реальных средств к существованию. От самого факта несправедливости, я, конечно, озверел и даже попал на 2-ую полосу газеты La Repubblica с банданой на бритой голове, сидящий на брусчатке Via Veneta, перед консулатом US, с горсткой таких же оголтелых и с протестующе - ругательным плакатом.
 
 Начав с тотальной распродажи чего только можно из приготовленных запасов товаров для туземцев (Командирские часы, фотоаппарат Зенит, махровые простыни и балалаечно-матрёшкообразную мелочь)в местных сквериках коммунистического муниципалитета Санты, и огромном «блошином рынке» - Американа в Риме, я потом, нелегально конечно, начал  подрабатывать нa разовых “халтурах”, - немного на виноградниках Санта-Маринеллы, иногда в порту Civitavecchia (за хлеб и консервы), или в наспех “сколоченной” бригаде по ремонту офисов в Риме, а потом и в интереснейшем месте - Толстовском Фонде на Via Capodistria, под руководством светлейшей Александры, помогавшем не еврейским, (в отличии от ХИАСа), беженцам всех мастей, где я принимал, интервьюировал и литературно обрабатывал "легенды", изящно называемые аффидевитами, беглых моряков и валютных проституток (ещё агонизировал СССР), русских 50-ников, украинских униатов, поляков, эфиопов, и т.д., заводил на них кейсы и направлял запросы потенциальным спонсорам в страны британского содружества. Воообщем, работа в Фонде, увиденные, услышанные и прожитые истории требуют, конечно, более талантливого и искушённого пера и времени.
  Каждое утро, приезжая с гудящей толпой на Roma Termini, я выбирал разный путь на работу, знакомясь с Вечным Городом, о котором столько знал заочно, со всеми его площадями, стаями сизых голубей, рокотом мотороллеров, дикой жарой в августе и сентябре, античными развалинами, витринами на Виа Национале, пыльными платанами на Вилла Боргезе и столиками уличных кафе с полосатыми, бело-голубыми маркизами над ними, – как в старых фильмах Витторио деСика, а пока, пробуя по пути Первую Пиццу, Первый Капучино и первые уроки числительных на итальянском.

 Сама неопределённость и взвешеность нашего существования в Италии, хотя и держала в плохо переносимом психологическом напряжении, зато позволила ещё раз проверить всех на выживаемость и, конечно, увидеть эту прекрасную страну изнутри, настоящую, без туристического глянца, узнать её людей и язык, что и стало компенсирующей наградой и горько-сладкой памятью. Ну, а мои белокурые, голубоглазые и атлетичные сыновья имели пугающе бешеный успех у местных тёмнооких красавиц и множества тоскующих транзитных эмигрантских барышень. Но об этом пусть они пишут.

Так что, когда, после длительных перезвонов и усилий наших друзей в Нью-Йорке, была получена наконец, такая желанная виза/разрешение на въезд в US, мы, ощущая это послевкусие, и, поднявшись на борт Боинга PanAm, в аэропорту Да Винчи, почти не сговариваясь, хором крикнули: "Спасибо тебе, Италия!"  Grazie Italia! Addio!

 * Кстати, о перьях,…и ещё немножко об Италии - мой друг,- в общем-то талантливый парень, считающий себя неплохим писателем, бывший там, и работавший вместе со мной в Толстовском Фонде, даже посвятил мне довольно-таки претенциозный, на мой вкус, хотя и не без изящества и литературного красования, рассказ-эссе, который называется без затей: The Story of Boris. С эпиграфом “ … la vie commence quand  vous avez quarante,…” – Жизнь начинается, когда тебе 40. Мне было – 43 на ту пору и я рванул по прямой не оглядываясь, а он, описав затейливый круг, вернулся в точку отправления. Каждому - своё...
Не Гоголь, конечно, по большому счёту, так - иллюстрация, но это, как конфетная бумажка, если лизнёшь - даёт лёгкое представление о сладости бывшей конфетки. Только всё-же не конфетка...