СОЗА роман в двух частях Часть 2 продолжение 23

18+

- Вадим Петрович, - представился он и ловко просочился между шкафом и столом.
Какое-то время мужчина с улыбкой смотрел на Веру и от этого взгляда ей стало неудобно. Как будто они были старыми знакомыми, а она не могла вспомнить, как они познакомились. Вадим Петрович достал из кармана пиджака стопку визиток, послюнявил палец и отделил одну. Визитку он положил перед Верой.
«Вадим Петрович Безымянный. Психолог» Прочла она.
- Я работаю с родственниками зависимых, - пояснил он.
Вадим Петрович был одет в свитер-водолазку серого цвета и темный пиджак. У него были густые, доходившие до плеч волосы, которые он зачесывал набок, что придавало ему слегка театральный вид. Черты лица приятные и правильные, но вот рот, слишком бесформенный, как будто принадлежал другому человеку. Из-за всего этого Вера никак не могла понять нравится он ей или наоборот.
- Зависимость – это всегда болезнь семьи, - сказал Вадим Петрович, - поэтому лечить нужно всех ее членов. Это дает лучший эффект. Вы слышали когда-нибудь о созависимости?
- Да, - Вера кивнула, - то есть, нет…
- Созависимость – тяжелое патологическое состояние, которое характеризуется отказом от себя и излишней поглощенностью жизнью другого человека, - сообщил психолог, - для жизни же самого созависимого часто это имеет трагические и необратимые последствия. Я думаю, вы и сами понимаете, что ваша жизнь превратилась в кошмар. В общем, я предлагаю, пока ваш муж находится здесь, заняться собой, своим состоянием, поработать над своей созависимостью. Это мой долг сообщить - что вы находитесь в опасности.
- Вы хотите сказать, мне нужно лечиться? – растерянно спросила она.
- Это факт, Вера, - серьезно кивнул Вадим Петрович, -  Неприятный, но если вы хотите по-настоящему изменить свою жизнь и помочь мужу, придется его признать. Созависимость – это сценарий. Как правило семейный. Он передается из поколения в поколение. Предлагаю договориться о первой консультации и все обсудить подробно. А потом вы сможете принять решение.
- Боюсь, у меня нет времени, - мрачно ответила Вера, вспомнив, о чем предупреждала ее Люда.
- Ага! - Вадим Петрович сделал артистичный жест указательным пальцем, который можно было истолковать как «Попалась!», — вот вам и первый факт. Спорим, вы всегда находите время для того, чтобы помочь мужу? А как часто, когда речь заходит о вас, вы отвечаете, что у вас нет на это время?
- Не знаю, - насупилась Вера, пряча ноготь, на котором сегодня утром облупился лак, - не думаю, что часто. Вопрос приоритетов.
- Верно сказано, - он прихлопнул ладонью по крышке стола, - и когда же вы станете для себя приоритетом номер один? Одна встреча не займет много времени и ни к чему вас не обязывает.
- Ну хорошо, - неуверенно кивнула Вера, - я приеду.
- Очень правильное решение!

Дорога домой показалась Вере сущим адом. Никогда еще она так остро не чувствовала одиночество. Красивый пейзаж поглотила темнота. За окном мелькали столбы фонарей и тяжелые лапы елей с шапками снега. Нина прислала смс:

«Вера Сергеевна,
Катюша поела: пюре, котлета куриная, салат.
Уроки сделали.
Я смогу уйти в 19.30?»

Вера взглянула на часы и прибавила скорость. 


***
Вера приходила в кабинет Вадима Петровича с каким-то неясным чувством. Психологический центр с простым названием «Счастье» располагался на третьем этаже старого многоквартирного дома. Табличка висела на обшарпанной двери, когда-то принадлежавшей обычной питерской коммуналке. Но стоило открыть дверь - и Вера будто оказывалась в другом мире. В том новом мире, в который с неиссякаемым энтузиазмом звал ее Вадим Петрович. Как быстро она там окажется?

- Все зависит от вас. Готовы ли вы по-настоящему посвятить себя единственному главному человеку в своей жизни? Этот самый главный человек – вы! – с улыбкой старого друга говорил он.
Предложение казалось заманчивым.
На ресепшене, высоком, из добротного темного дерева, ее встречала красивая девушка с мягкой, слегка отрешенной улыбкой. Вера доставала пятитысячную купюру и оставляла ее на плоской бамбуковой тарелке. Вадим Петрович считался первоклассным специалистом. Рядом с большой статуэткой Будды лежала стопка его книг. На верхнем экземпляре канцелярской скрепкой была приколота бумажка, на которой аккуратно было выведено «300 р.» Вера купила одну такую и даже успела прочесть несколько страниц. Сейчас книга лежала в бардачке. Вазочка в виде лебедя с распахнутыми крыльями была всегда наполнена шоколадными конфетами, а не леденцами как в других местах. Девушка на ресепшен обычно брала одну и клала перед Верой.
- Возьмите, - говорила она с улыбкой.

Сегодня Вера пришла в четвертый раз. Обычный ритуал: бахилы, бамбуковая тарелка, шоколадная конфета. «Тайна сердца» прочитала Вера на этикетке. Улыбнувшись девушке на ресепшн, Вера в полной тишине проследовала к знакомой двери.
Кабинет был просторный и правую его часть занимал гарнитур из мягкого дивана и двух кресел. Над диваном горел большой светильник, который дополнял свет, падающий из большого окна, наполовину задернутого тяжелыми портьерами. Когда она вошла, Вадим Петрович стоял посреди комнаты, заложив руки за спину.
- Рад вас видеть, Вера, - он тряхнул головой, откидывая волосы со лба, - выберите, где вам будет удобно.
Он гостеприимным жестом указал на диван и два кресла. Немного помедлив, Вера присела на край дивана и выжидающе посмотрела на психолога.
- Отлично, тогда я сяду здесь.

Он придвинул одно из кресел и уселся, заложив ногу на ногу. Сегодня Вадим Петрович был одет в светлый костюм. Брюки с идеальными, как бритва, стрелками. Лакированные туфли, которые, казалось, он только что взял с полки магазина. Вадим Петрович опять смотрел на нее с многозначительной улыбкой.

- Итак, - он раскрыл большой блокнот и сверился со своими записями, - в прошлый раз мы остановились на том, что вы любите своего мужа.
Вера смущенно кивнула, вспомнив, как эмоционально и сбивчиво говорила о своих чувствах.
- Прекрасно, - он вытащил массивную ручку из внутреннего кармана, - давайте вместе подумаем, что такое любовь и с чего она начинается.
Он довольно долго молчал, ожидая ее ответа.
- Самоотдача? – неуверенно начала Вера.
-  Любовь начинается с любви к себе, - произнес он и сделал паузу, - если человек не любит себя, как он может любить кого-то еще? Может ли человек, который, к примеру, ненавидит себя, кого-то любить? – требовательно спросил он.
- Нет, - уверенно ответила Вера. Про это она уже слышала.
Вадим Петрович удовлетворенно кивнул и спросил:
- Какие признаки того, что человек любит себя? По какому главному признаку мы можем об этом судить?
- Какому?
- Самооценка. Ну это же очевидно. Вы согласны? Мы не можем знать наверняка, что чувствует другой человек, но его самооценку всегда можно оценить по тому, какой выбор он делает. Что он выбирает для себя. Кем он хочет стать. Где он хочет жить. Какой круг общения он для себя выбирает… - Вадим Петрович с улыбкой кивал в такт своим словам, - В прошлый раз вы говорили о сильных чувствах к Альберту. О своем желании продолжить отношения с ним. Вы задавали себе вопрос, почему для отношений вы выбрали именно этого человека?
- Нет.
- Вы также рассказывали о своем женихе, - Вадим Петрович опять углубился в блокнот, - о Борисе. Почему вы отвергли его предложение?
- Я не любила его. Он не вызывал во мне ничего кроме тоски и скуки.
- Вам было скучно, - с понимающим видом кивнул он, - отношения с благополучным, самостоятельным, состоявшимся мужчиной вызывали у вас скуку.
- Но он не любил меня, - возразила Вера, - он не воспринимал меня всерьез!
- Мы не можем говорить о его чувствах, - мягко возразил он, - если бы Борис был сейчас здесь, мы могли бы спросить его об этом. Но его здесь нет. И с чем в итоге мы имеем дело? C вашей интерпретацией. Вы не чувствовали, что он любит вас. Не чувствовали, что он серьезно относится к вам.
- Меня волнует Альберт, - упрямо сдвинув брови, сказала Вера, - уже три недели я ничего о нем не знаю. По телефону мне говорят одно и тоже. С ним нельзя разговаривать.
- И что вы чувствуете, в связи с этим? – Вадим Петрович слегка подался вперед, но лишь слегка, только обозначив движение. Он выглядел деликатным и настойчивым одновременно.
- Тревогу, - Вера откинулась на спинку дивана, - жуткую, невыносимую тревогу. Страх.
- Говорите, не останавливайтесь. Это очень важно, проговаривать свои чувства. Вы ведете дневник чувств? Помните, мы говорили об этом в прошлый раз?
Вера кивнула. Она вспомнила об этом только сейчас, но было стыдно признаться.
- Я скучаю, - продолжила она, - мне очень его не хватает…
- Какое это чувство? – направлял Вадим Петрович, - вы скучаете… вам его не хватает… что вы чувствуете?
- Я чувствую… - она замолчала.
- Пустоту? – подсказал он.
- Да…- Вера неуверенно кивнула, - пожалуй, что так… похоже на пустоту…
- О чем эта пустота? Если бы она могла говорить, то что бы она вам сказала?
Вера закрыла лицо ладонями.
- Когда она впервые появилась? Вы можете вспомнить, как давно эта пустота поселилась внутри вас? – мягкий голос Вадим Петровича начал раздражать ее.
Пустота… она появилась очень давно.
- Вера, постарайтесь вспомнить, сколько вам было лет? Не забывайте дышать.


Она забыла. Тело как будто окаменело, такое сильное напряжение она испытывала. Вера вдохнула воздух и открыла глаза. Вадим Петрович смотрел на нее с таким видом, словно верил в то, что сам его взгляд обладает целебной силой. Он заученным жестом отбросил волосы со лба и улыбнулся уже знакомой улыбкой.
- Вера, поделитесь, что с вами сейчас происходит? Вы вспомнили?
- Да. Кое-что вспомнила…


<воспоминание>... Она стоит на краю крыши своей пятиэтажки, к которой примыкают крыши трех других домов, образуя замкнутый квадрат двора-колодца. С этого места кажется, что стены домов постепенно сужаются и стискивают внизу кусок заасфальтированного пространства. От арки к четырем подъездам ведут протоптанные дорожки. Ночью выпал снег. Утро уже позднее и потому машин во дворе почти не осталось: она видит ярко-красную крышу иномарки и серую раздолбанную ладу. Вера стоит тут уже довольно долго. Иногда из-под арки появляются люди, которые с крыши пятого этажа выглядят неправдоподобно маленькими. Люди редко задирают головы и смотрят в небо. Только если повод есть. Но сейчас повода нет и потому она стоит тут, уперевшись носками старых кроссов в шаткую, хлипкую загородку, и никто не замечает ее. От ветра слезятся глаза.
Крыша покатая и скользкая из-за льда и снега. Вере пришлось сесть и, перебирая ногами, проделать путь от чердачного окна до края на пятой точке. Потом уже она встала и выпрямилась во весь рост. Она осторожно вытягивает шею и смотрит вниз. Остался один шаг. Вера вдыхает холодный воздух. Боль внутри, которая не отпускала ее несколько месяцев, не давала ей спать, есть, медленно угасает. Как будто она тоже замерзает, как и сама Вера. 

Вчера она ходила в милицию. Хотела написать заявление, но его не приняли. Дежурный милиционер посмотрел на нее с осуждением.
- На отца заявление собралась писать? - спросил он, когда она спутано изложила свою просьбу.
Вера молчала, глотая катившиеся слезы и смотрела, не отрываясь, на его большой, как надувной мяч, живот. Он почесал его, отчего пуговица на рубашке расстегнулась, и стала видна голая полоска кожи с большой темной родинкой. От слез Вера не могла четко видеть его лицо, к тому же она начала нервно моргать и никак не могла прекратить это.
- Тебе лет сколько? – милиционер сел, широко раскинув ноги и уперев одну руку в колено.
- Семнадцать, - пролепетала Вера, - помогите, пожалуйста. А то он убьет кого-нибудь.
- Так не убил еще?
Вера отрицательно покачала головой.
Он вздохнул и продолжил смотреть на нее, почесывая затылок. Но тут зазвонил телефон. Дежурный схватил трубку и отвернулся, сев вполоборота.

Сегодня они приедут. В таких случаях всегда и скорая и милиция приезжает. Она почти не чувствовала тела, но мысли в голове носились как безумные. Ее захлестнул страх, но самой невыносимой была мысль о том, что еще можно вернуться. Пару месяцев она лежала на кровати, обхватив руками согнутые в коленях ноги. А в последние дни у нее не осталось сил для того, чтобы лежать. У нее не было сил на то, чтобы говорить с кем-то. И не было никого, ради кого она могла бы преодолеть свое бессилие.  Вера начала плакать. Она не плакала несколько месяцев и теперь слезы потекли так, что она не могла остановиться. Ее сотрясала дрожь, такая сильная, что Вера подумала, еще немного и все само как-то случится. Не придется делать никакого шага. Она просто рухнет вниз.
В этот момент чьи-то сильные руки обхватили ее сзади и рванули назад. Она потеряла равновесие и упала на спину. Под собой она ощущала тепло незнакомого тела, а руки обхватили ее еще крепче. Над ухом раздался мужской голос:
- Ты чего это надумала?
Слезы мгновенно высохли, и Вера замерла в этих объятиях, глядя в серое небо.
Потом мужчина карабкался вверх по пологому заснеженному скату, хватаясь за выступы. Его ноги, обутые в кожаные ботинки на тонкой подошве, соскальзывали вниз. Оттого, что он крепко вцепился в ее запястье и ни на секунду не ослаблял хватки, оно горело, и эта боль возвращала Веру в реальность. Мужчина пытался дотянуться до ржавого прута, торчащего возле окна. Наконец, ему это удалось. Ухватившись за него, мужчина подтянул Веру, как будто она ничего не весила. Они протиснулись в чердачное окно, и Вера в изнеможении уселась на пол, усыпанный строительным гравием. Его рослая, широкоплечая фигура возвышалась над ней.

- Тебя как зовут? – спросил он, присаживаясь на корточки рядом.
На вид ему было около сорока. Открытое лицо, поросшее светлой щетиной, голубые глаза с сеточкой морщинок в уголках, отчего взгляд его казался добрым. Одет он был хорошо, и от него приятно пахло мужским одеколоном.
- Вера.
- А меня Юргис.
- Юргис, - повторила она.
— Это по-литовски, - он улыбнулся, отчего лучиков-морщинок стало еще больше, - что у тебя случилось?
Вера насупилась и молчала.
- С парнем что ли поссорилась?
Она отрицательно покачала головой.
- Я устала
- Устала?
Его русский чем-то неуловимо отличался. Он по-особому выговаривал некоторые звуки и слова. Звучало красиво.
- Родители?
Вера кивнула
- Пьют?
- Отец.
Он вздохнул и сел рядом, облокотившись спиной о цементную стену.
- А я проездом тут. В командировку, в Москву еду. Хотел денек по Питеру погулять. Давненько тут не был. Я когда-то жил в этом доме.
- Я тоже здесь живу. На третьем этаже.
- Проводить тебя? – спросил он.
- Нет, - Вера затрясла головой, - отец дома.
- А мать?
- На смене. Завтра с утра придет.
- Тогда пойдем гулять, - он встал и протянул ей руку.
Вера со страхом посмотрела на него.
- Ты меня не бойся, - серьезно сказал он, - у меня дочь такая как ты. Не надо тебе сейчас одной оставаться.
Гулять поехали на Невский. Юргис повел ее в кафе, угощал мороженым и горячим шоколадом. Он рассказывал о том, как учился в университете, как встретил здесь свою будущую жену, русскую девушку по имени Наташа. Про свою дочь Эдиту, которую назвали в честь любимой певицы его мамы. Про то, как хотел стать акробатом и выступать в цирке, а стал биологом. Они пешком шли до набережной Невы, аж до самой площади Труда. И он, сняв куртку и вручив ее Вере, прокрутил два колеса подряд. Юргис отряхнул ладони от налипшего снега и улыбнулся:
- Ну как?
Прохожие косились на них настороженно, но Веру это не смущало. Ей понравилось и она смеялась.

- Ты выбрось все это из головы, - сказал он вечером, стоя на перроне, возле вагона поезда, который через несколько минут должен был умчать его в Москву, - жизнь она длинная.
- Мне иногда кажется, всем будет лучше, если меня не будет, - отворачиваясь, сказала Вера.
- Если тебя не будет, кого-то тоже обязательно не будет, - серьезно ответил он, беря ее за плечи, - жизнь это как дорога. И на этом пути есть такие точки, в которых ты обязательно должна быть. Где никто не сможет тебя заменить. Понимаешь? Не сдавайся, девочка...</воспоминание>

Продолжение: http://proza.ru/2021/05/15/342