Преображённый человек

          Выйдя к картине небосвода, я услышал призыв из за неё. Это Музыка, верный спутник мой, посылала приветствие со своей тропы. 
         «Я выхожу кукловодом, – отвечал я своему звёздному другу, – вслед за посланцами Земли. Хочу отыграть роли самых знаменитых кораблей».
          «Только со мной ты сможешь пройти в глубины, немыслимые для человека – поведывала  Музыка, понятная без перевода. – Только со мной тебе возможны игры среди звёзд».
           Внимая Музыке, я сделал шаг на тропу призыва, войдя в роль одинокого странника во тьме. За спиной у меня стояли одержимые Мирозданием люди, компьютеры и гигантские чаши Центра. Впереди шли   друзья-автоматы, они направлялись к таинствам планет. Я выходил на сцену своего звёздного театра. И это было первое преображение моё

            Планеты что-то узнали про меня – и вот пришли играть на равных. Вместе с Музыкой я направился по её тропе. Она волшебной аурой витала вокруг и очаровывала меня загадками планет. Я уходил в откровения иные. Сколько их было возле Солнца! Всё ближе я подходил к его испепеляющему шару.   
            Вот первая из планет вышла ко мне на совместную игру –  из солнечного ореола явился каменный Меркурий. Тотчас, одну за другой я выслал три станции к нему. В ответ я ждал, что этот каменный мир откроет для меня
            Странная идея владела этим миром. Солнце там могло опуститься, либо подняться, то на востоке, то на западе, не заходя за горизонт. С дневной  стороны оно испепеляло планету, зато с ночной стороны поверхность её остывала до абсолютных величин.
            Мои посланцы подходили к Меркурию всё ближе. Крупным планом они открывали меркурианское лицо  – море кратеров, больших и малых, хлынуло на меня со снимков.  Я увидел огромные обрывы эскарпов, тянущихся на сотни км, светлые лучи от ударного кратера  через всё полушарие планеты,  странные разломы от другого кратера, делающего его похожим на супер паука. Всё эти образования имели характер глубины, который был недоступен мне, как человеку.
            Я предлагал Меркурию свою игру: в обмен на тайны его прикосновение моё.. Однако, в ответ ничто не изменилось в его лике. Планета никак не среагировала на мой приход. Похоже, я видел застывшую маску пред собой. Истинное лико, если и было у него, пряталось где-то в глубине.
           Беззвучие – вот что меня всегда поражало вне Земли. Ибо не ведал, что мне в ответ этому отголоску бесстрастия произнести.  Меркурий таился и молчал. Я так и не услышал ни единого слова от него. Эта планета была не про людей.  Однако магия её закрытых тайн меня коснулась… Так с моей сущностью второе преображение произошло.

           И я пошёл далее от Солнца, изыскивать истины иные, неведомые мне.  Теперь на курсе у меня была  Венера. Она была белоснежно-яркой, и я не знал, что эта белоснежность означает для неё, и что со мной от неё произойдёт. Эта планета тоже оказалась  безответной. Я даже не знал, что за лицо у неё под облаками.
            Вперёд себя я послал станцию «Магеллан», и та локатором «высветила» её рельеф. Я увидел картины весьма странные для разума моего. Эти странности я облёк в свои слова: «овоиды», «тессеры», «пауки». Да, я видел, что это элементы поверхности её. Но как человек, я видел неведомые мне существа. Они были гигантских, километровых размеров. Эти гиганты  застыли, но мне казалось, в любой момент могли ожить.
             Тогда я сделал решительный шаг навстречу. В атмосферу планеты я послал десантный шар «Венера». Я играл в героический поход. Мой посланец-шар, как о стену,  ударился о слой его мощных облаков – я почувствовал это чрез фантомную нить связи между нами. Тотчас вокруг него вспыхнуло испепеляющее пламя. Нить моя напряглась и завибрировала чрезвычайно – я чувствовал, как сокрушающие перегрузки и пожирающая плазма стремились разметать и уничтожить аппарат, однако моя «Венера» выдержала этот штурм, и погасив космическую скорость поплыла на парашюте.
             Здесь, на чужой планете, я оказался в пределах самых странных тайн, которые прежде не мог вообразить. В  раскалённой атмосфере происходили процессы, явно не по земным законам. Где-то раскатывался гром от невидимых мне молний, и в то же время беззвучные вспышки непонятной природы происходили вблизи и вдалеке. Я не увидел здесь ни Красоты, ни Гармонии ни Жизни. Всё то, что исповедовалось мной на Земле.
            Мы сошлись из разных реальностей Вселенной и проговаривали разные слова.
            Продолжая играть в кукловода, я отделил парашют и моя «Венера» пощла вниз, планируя в густой  атмосфере на  металлическом щитке. Неожиданно из багровой полутьмы  вынырнула россыпь камней. Тороидальные опоры моего посадочного аппарата уверенно приняли на себя удар – раздался грохот, облако пыли поднялось вокруг. Тотчас жара начала проникать внутрь аппарата – я ощутил это своим телом.  По радио нити-связи я чувствовал, как мой посланец спешит снимать круговую панораму. Я уже видел эту явь!  Здесь были прежде всего камни. Камни светлые, пластинчатого вида, и чёрный песок меж ними. С другой стороны панорамы я видел вулканическую лаву. Она как будто только что излилась и застыла возле опоры аппарата.
               Миры соприкоснулись – и магия произошла. Человек сам пришёл, сам ворожил – и наконец открыл картину, запретную ему.
               Магия мне поведала, нарисовав свою картину:  замерли в благоговении люди в Центре, перед ландшафтом на экране – простые камни, и простая лава окружали их посланца – а все ощущали, что это волшебство!
                А это вы, пославшие эту станцию,  свершили волшебство. Вы вышли играть с планетами на равных, вы выиграли эту невероятную игру! Так что же теперь будет с вами, люди! В какой сан отныне себя вы возвели? И примут ли вас на равных боги?            
                И я не знал ответа на эти извечные вопросы. Я эту планету просто отыграл. Все ушедшие к ней, пропавшие на ней, победившие на ней стали моей плотью. Вся история её стала историей моей.
               И кто-то голосом солнечным провозгласил – а это меня приветствовала Гармония Светил. Она трубила о моём всепобеждающем приходе.
               И это было третье преображение моё .             

             И стало пафосно мне от побед моих посланцев. И я уходил всё далее от Солнца  искать ещё более удивительных преображений для себя. Теперь на курсе был багровый Марс – мир самых пленительных сказок у людей.. Издалека я услышал его зов. Он уже видел меня и приветствовал на свой манер. Я подходил к планете осторожно, пытаясь понять, что значит этот зов.  Однако, на красным лике Марса не проявлялось  ничего.
            Я не знал, чем эта планета живёт, и что представляет из себя. Но мне хотелось увидеть на ней понятную мне жизнь.
            И снова Марс меня позвал. Холодной Музыкой оказался его зов. Я переводил эту Музыку,  в свои слова: «Вот русла рек, вот ледниковые поля, вот бывшие моря».  Пытался я было Марсу послать свои, давно сокровенные слова: «Каналы», «Пирамиды», «Сфинкс», но эти слова остались безответны.
             Один за другим уходили мои автоматы к поверхности планеты, но все они исчезали без следа. Эта планета что-то задумала в своей игре. А мне так хотелось увидеть  крупным планом её лико, и с ней откровенно говорить!
            Я вёл первый «Викинг» предельно напряжённо. На этот раз всё было учтено в коридоре входа. И я отыграл этот смертельный переход. Диск тепловым экраном ворвался в атмосферу Марса. Сбросив скорость ниже звуковой, он выпустил парашют. Погасив ещё скорость, он отстрелил парашют и включил двигатели посадки. Я играл от воображения: под лендером взметнулась марсианская пыль, но его ждали неведомые камни! Остатки скорости были погашены, двигатели отсечены – и «Викинг» прыгнул на поверхность.. Станция тут же послала сигнал Земле. Моя радионить осталась целой и я прочувствовал контакт в обратной связи. Я безупречно отыграл посадку в этот раз!
           И я увидел эти неведомые камни, подстерегавшие мой аппарат. Бурые, молчаливые, недвижные. Они в упор смотрели на «Викинг», а я вопрошающе смотрел на них.
             Снова миры соприкоснулись – и снова во Вселенной что-то магическое произошло. То ли неведомый зверь во мне очнулся, то ли  птицей я звёздной стал и полетел.
              Я вновь застыл перед картиной, необъяснимой для меня. Я явился к этой картине одиночкой. Я перед ней благоговел. И так хотел  простоять, здесь, застывши, миллионы лет.
              Я жаждал узнать Человека  до самого конца: Что такое быть вне Земли, что такое, стоять  миллионы лет в пустыне, перед Тайной, преображающей его.
              Мне казалось, что это физически мёртвая планета. Не было гармоничных колебаний ни в атмосфере, ни на поверхности её. Телекамера моего Викинга рисовала объективно пустой  Марс.  И вдруг магия выдала своё: вокруг станции я увидел некий орнамент из камней. И этот орнамент мне что-то пытался разъяснить.
              Между тем, я дал команду следующему автомату – марсоходу – и он сошёл, коснувшись колёсами бурого песка. Я видел, что происходило: появились следы от марсохода, орнамент камней вокруг следов как будто изменился – и я принял эту тайну планеты на себя.
              Музыка мне раскрыла: «Тайна здесь превыше всего, она царила в этом мире, она решала, быть тебе в бурой пустыне, или пропадать».
            Я сделал шаг – ничто не нарушило его. Планета мне дала возможность созерцать и размышлять. Я видел белые блоки обнажений,  поля, усыпанные «черникой» – конкрециями, выпавших в некогда озёрах. Наконец я увидел кратеры – один загадочнее другого, один идеальнее другого. О, это были изумительные творения на Марсе! Круглые чаши, выбитые в поверхности планеты. Они обнажали глубинные слои, они рассыпали вокруг себя мир  неизвестных мне камней. На дне многих из кратеров лежали  красивой рябью дюнные пески.   
              Однако, жизни, похожей на земную, я не встречал, хоть и внимательно осматривал поверхность. Но чем далее я уходил в пустыню, тем более убеждался, что жизнь здесь иная – из камня и песка. Песчаные смерчи, порой засыпавшие мой марсоход, провалы, ведущие в глубинные пустоты, холмы воздвигнутые из осадочных пород.
             Быть может, я видел внешние проявления обитателей её? Быть может, в пейзажах Марса была разгадка тех существ?  Я пытался этих существ вообразить, мне захотелось быть одним из них, и этим всё понять на Марсе.  И был я отныне не человек, не камень, не металл – так проявлялась во мне магия планеты.
             И это было четвёртое преображение моё.

            Играя в своих посланцев, всё более я вовлекался в таинства планет, всё менее было во мне от человека.
          Так я вошёл в пояс астероидов. Я сразу увидел, что это особый род существ. В каменных глыбах было что-то от зверей. То ли бились они меж собой когда-то, то ли собирались для чего-то в каменные стаи.
            Немыми монстрами они выходили мне навстречу. Но много ли в них наличествовало от зверей? Я спрашивал их: «Кто вы, откуда вы пришли? В каких комедиях и драмах состоялась ваша жизнь?»
           В вездесущей  Музыке я услыхал их откровенные слова. Слова эти воплощались в образы астероидов – все они были в кратерах, имея в этом общий элемент. Так они повествовали о своих древних временах.
            Выбрав одну из них, планетку Эрос, я послал навстречу свою станцию. .Вскоре планета немой горой вышла на меня. Астероид оказался  в россыпях камней. И эти камни едва удерживались на поверхности её.  И я не мог понять, что выражало это лико, и были ли какие эмоции на нём запечатлены.
            Медленно падая на планету, я видел всё более крупные планы у планеты. Камни, только камни  были на экране. И мне хотелось в подобные камни возвестись!
            И когда  мы соприкоснулись – моя станция легко упала на астероид – я почувствовал себя звероподобным камнем. И это было пятое преображение моё.

             Я входил во вкус своей игры. Оставив пояс астероидов позади, я бросился наперерез кометам. По крутым параболам эти ледяные тела приходили к Солнцу, испаряясь возле него, и отбрасывая гигантские светящиеся хвосты. Однако, к комете было не просто подойти. Их джеты исходили пылью и паром, пылинки которых были очень опасны для межпланетных  станций.
            Я выщел к своей комете, теперь её тайна касалась и меня.  Мне хотелось узнать, как это тело отреагирует на прикосновение моё. И как отреагирую я на прикасание её тела изо льда.
             Первый раз мы коснулись друг друга, просто увидев один другого, открыв вид. Между тем  посадочный аппарат «Фила» пошёл на прямой контакт. Это было моё решающее слово.    
             Сначала я прошёл сквозь кому пыли. На огромных скоростях, пылинки словно пули били меня по защитному экрану. Аппарат то терял ориентацию, то восстанавливал её. Но моя станция уверенно шла к желанному ядру. Похоже, комета боялась моих слов, моих движений. А я ждал встречное, понятное слово от неё.
.             Притяжение от её малого ядра почти не ощущалось и мой аппарат падал медленно, почти парил. Но вот он коснулся её льда – и тут же, свибрировав, комета отбросила его – он взмыл обратно ввысь. Какая досада – не сработали грунто захваты! Аппарат вновь ушёл на высоту – и вновь начал падать на комету. Наконец, он коснулся её, по телеканалу я увидел ледяные камни, покоящиеся вокруг.
             Так в роли танцующего среди джетов произошло шестое преображение моё.

            Вдохновляемый инопланетными чудесами, я пошёл далее, к Юпитеру, пытаясь облечь его в своё, человеческое слово.  Он виделся мне  самой возвышенной из планет.
            Ко мне приближался быстро меняющийся мир. Облачные слои его, представились цепью огромных иероглифов, размером с Землю. Явно, планета ими что-то повествовала о себе. Но что? Два суперурагана  Большое и Малое Красное пятно жили каждый своей жизнью. Вся планета вращалась неистово вокруг самой себя. Сверкали гигантские молнии и бегущие облака вытягивались в гигантские полосы, охватывая всю планету.
             Войдя в гравитационное поле гиганта, словом Музыки, я спросил у неистовой планеты: «Почему ты самый огромный из планет? Как такое возможно, что не возможно для людей?» Тут же вспыхнул новый ураган в атмосфере, я понял – это был её образный ответ.
             Я видел алое – во вспышке жгучее. А это Ио, спутник её, извергался десятками вулканов – посылая свой пепел на сотни км ввысь. Я видел ледяные поля и айсберги Европы – и всё это касалось и меня. Ибо манило меня  прогуляться по ледяным равнинам.
            Подойдя к Юпитеру вплотную, я разглядел его глубинное начало: образ Бездны. Куда уходит всё, и не выходит ничего.  Я впервые встречал подобный образ пред собой. Это был вызов всему моему существу – телу, духу, грёзам. Мой Галелео, приняв вызов планеты, решительно прыгнул в эту Бездну. Сначала в гравитационном поле гиганта, он развил невиданную скорость, затем ворвался в слой его мощных облаков, и изошёл плазмой и огнём. Пройдя сквозь немыслимые перегрузки, он погасил свою скорость, и выпустил парашют. И тут же восстановил со мной радио контакт. На зонде не было телекамер, и я не увидел, но вообразил, как вокруг меня мчались облака, вдали сверкали супер молнии, а я всё глубже уходил в атмосферу. Я играл в Проникающего в Бездну. Меня  стремительно несло потоком ветра. Давление также стремительно росло, но пока работал мой передатчик, я оставался человечным и земным. Аппарат находился в водородно-гелиевой среде. Летучий гелий уже начал просачиваться сквозь корпус аппарата.
               Всё – мой аппарат разрушился от давления извне, и  я теперь мог самое немыслимое отыграть. Температура внешней среды росла стремительно, в унисон с давлением своим. Сначала сгорел мой парашют, затем расплавился корпус из титана, и жидкие капли его поплыли вниз – там, где был металлический водород.
              Я эту бездну прошёл до самого конца – однако всё ли я в ней разгадал? Одни загадки раскрылись для меня, другие тут же рождались, заманивая в глубину
               Я взглянул в самого себя – там была бездна – но моя. И падая в Бездну Юпитера, я исходил на волю из своей.
               Так, в образе Падающего в Бездну свершилось седьмое преображение моё.

                Подходя к Сатурну, я увидел несколько образов, шедших мне навстречу. Сначала в пространстве  предстало Великое Кольцо, все таинства его. Я увидел, что это три, вложенных друг в друга лабиринта, стремительно вращающихся вокруг Сатурна. Каждый из этих колец  имел некоторые оттенки цвета – синий, красный и зелёный.
               Тысячи маленьких колечек, распадались, переплетались в немыслимые узелки – вот что такое были эти лабиринты. В свою очередь, эти колечки состояли из миллионов больших и малых глыб и осколков льда. Совершенно невозможно было пройти сквозь этот хаос! И в тоже время это были тонкие, не более сотни метров кольца в толщину.
             Гигантские молнии били в наэлектризованной ледяной пыли, магнитные поля вычерчивали тёмные «спицы» на плоскостях колец. Это оказалась самая удивительная игра планет, которую я увидел возле Солнца.
              Я проходил рядом с настоящими волшебством и чудесами. Я боялся этих реалий вне себя.
. Ибо все таинства здесь переигрывали мой разум, мою плоть.
               Пройдя далее, я увидел не менее удивительную планету. Это был Титан. Планета эта куталась в оранжевый туман. Только радаром я смог пробиться сквозь туман. Её поверхность оказалась покрыта множеством метановых озёр.
               Вновь я увидел лико от иных и вновь не разгадал. Звуки Вселенной  пришли ко мне от  вызывающих гармоний. Я спросил у них: «Это ли Красота белоснежного Сатурна, его запутанных  колец, его холодного Титана?» Однако, мне самому предложили дать ответ.
               Тогда я послал на штурм свой посадочный зонд «Гюйгенс». Хотел я опять коснуться необъяснимого своей рукой – так мой аппарат вошёл в атмосферу мира, немыслимого для разума людей. 
               Как человек, я представить не мог, что здесь возможно человеку.  Посланец Земли  прошёл классическое торможение в атмосфере,  раскрыл парашют и сделал первые снимки с высоты – под ним были хребты и русла странных рек. Дули сильные переменные ветра. «Гюйгенс» пошёл в оранжевую глубь. И опять я не увидел, но вообразил: лендер впечатался в поверхность и сразу же сделал её снимок.
               Магия вновь произошла – «Гюйгенс» коснулся  Тайны – а люди почувствовали её на  Земле.
              И я в той же Магии застыл – «Камни, лежащими в тумане», – вот что увидел я в окружавшем волшебстве. «Снова камни, и больше ничего? – я изумился сам себе. – Но тогда почему свершилась Магия? Тогда почему стоят потрясённые люди на Земле? Да что же это за волшебные миры встречают нас, людей!»
              И это было восьмое преображение моё
             
             А мой «Кассини» шёл далее, за Сатурн. Всё более я входил во вкус моей магической игры. И вот гейзеры маленького Энцелада вышли на мою тропу. Они били на сотни миль в пространство. Я осмотрел это явление со всех сторон. Затем я бросился вслед за «Кассини» прямо в них, узнать, что это за необыкновенность. В извержениях гейзеров оказались пары воды и множество органических соединений. «Что-то запахло предтечией жизни в этом хладном мире», – подумалось мне тотчас.
             Это была планета-белоснежка. Она постоянно осыпала себя снегом из гейзеров своих.  Энцелад показался мне самой чистой из планет. Далее всех она ушла от человеческих идей – планета осветила меня своей белоснежной красотой. Я тотчас принял этот образ на себя.
             И это было девятое преображение моё.

             Покинув Сатурн, его систему, изведав всю многоликость спутников его, я пошёл далее в глубины. Всё более пустоты окружало меня со всех сторон.  Всё более я походил на одинокую планету, ходящую меж иных, неведомых планет.
             Теперь по курсу был Уран.  Эта планета тоже жила сугубо по своим законам –  она вращалась, лёжа на боку – ось вращения её совпадала с плоскостью орбиты.. А её спутники вращались вокруг траектории движения планеты. 
              Мой «Вояджер» впереди подкрадывался к планете. Цвет у Урана оказался зелёный, а его спутники походили один на другой, как льдинки, застывшие некогда в Ураньем царстве. Тонкие кольца вокруг планеты были изящно перевиты. И это были исходные данные образа её.
              Что это было за существо – я опять не разгадал. Образ-загадку планета выставила мне. И я не знал, красиво это лицо, или безобразно. Как  относиться к нему, в какую игру играть мне с её плотью.
               Мы вошли в систему Урана и разглядывали его и спутники его.  Я опять на дальних радионитях вёл свой автомат.. Впереди было непознанное пространство, а я играл в игру первопроходцев. Вояджер мне вновь открывал неведомую явь:  лёд, кратеры и депрессии на застывших спутниках планеты. Шторма, и высотные облака, несущиеся на Уране.
              Мне казалось, я видел бессмыслие и хаос – без начала и конца. Ибо не ведал, как эта странная планета появилась возле Солнца, почему так круто наклонена ось вращения её, куда и зачем она идёт.
              Во след «Вояджеру» я проходил мимо огромной сферы вышедшей планеты, и мне казалось, она поглотит меня, такого малого, созерцающего её величину.
              Наконец, в звуках Музыки мне послышались её слова: «Давай сольёмся в единое целое, друг друга поглотив. Два разных мира, неприемлемых один другому, вдруг вступят в союз – так мы узнаем извечные тайны про себя».
             Однако путь мой был мимо этого гиганта. Я боялся ответить что-либо на эти странные слова. А когда прошёл, побоялся оглянуться. Зов иных был самым коварным явлением Вселенной.   Соприкосновение наше так и не состоялось, ибо я шёл тропой  Созерцателя планет. Однако образ Зовущего коснулся меня, преобразил.
             И это было десятое преображение моё.
      
             Воистину, преображения не могли насытить мою душу!
             Скорость земных посланцев падала, однако её хватало, чтобы выйти из системы к звёздам. Впереди я видел Нептун – самую штормовую из всех околосолнечных планет. Эта был мир тёмно-синего цвета, очень холодный, но совершенно неистовый в самом себе. На всей планете царствовал Вечный Шторм. Неведомо было, когда он зародился, отчего, когда произойдёт завершение его. Воистину, это было Вечное Движение и я созерцал его воочию.  Выше Шторма со сверхзвуковой скоростью мчались облака. Мне очень хотелось услышать рёв этого гиганта, однако пустота надёжно меня от этого уберегла. Мне оставалось лишь всё опять вообразить.
             Что-то ещё происходило в этом мрачном мире – слишком много энергий он в себе таил. Для меня, человека, был недоступен такой темп.
              Ревущее начало этой планеты не желало меня знать, а образ его рисовался предельно враждебным для меня. Вечное Движение его шло от хищной идеи, не совместимой ни с Человеком, ни с Землёй. А я против Вечного Движения выставлял образ Вечно Танцующей на Земле. Я пропевал её Музыкой своей.  Так два образа вышли друг против друга и не могли друг друга ни перепеть, ни перетанцевать.
             Пройдя Нептун, я пошёл к его спутнику Тритону. Здесь я увидел совершенно иной мир. Под лучами далёкого Солнца на сотни км  извергались  азотные фонтаны. А поверхность была покрыта разноцветными пятнами замерзших газов.  И я опять проходил мимо этой планеты и только созерцал.  И опять образ земной Танцующей вышел против  разноцветного образа замёрзших газов, и опять один другого не мог перетанцевать.
              Я боялся слов этих двух планет. Одни шли из бессветных глубин Нептуна, другие поведывали о безмолвии Тритона. Их слова шли мимо меня, ничего не вопрошая.  Я же спрашивал у себя: «Это ли истинная, из глубин первобытных Красота?».
              Но магия Вечного Движения и Созерцавшего Безмолвия догнала меня, преобразив. И это было одиннадцатое преображение моё.

             Наконец, я вышел к пограничному миру. Как далеко я ушёл от сообщества себе подобных! Передо мной был Плутон со своей свитой. Я воочию увидел самую странную тайну от Вселенной – мир, погружённый в почти абсолютные безмолвие и тьму. «Новые горизонты» прокладывали  мне путь и я вёл станцию на фантомных нитях связи. Через неё я передал свои слова планете: «Мы с тобой оба одиночки, и вот нашли  друг друга в темноте». Тотчас Плутон в ответ без слов раскрыл свои картины – и я вошёл во владения его.
            Проходя над планетой, ходящей в темноте, услышал я непонятные слова. Однако эти слова её застывали на лету, блуждали в бессветье, и мало их доходило до меня.  Холодно, очень холодно было в этом граде – почему?
             Проходя по траектории пролёта, меняя ракурсы, я увидел  азотные моря, в нём плавали айсберги из водяного льда. Мне показалось по человечьи, что эта реальность исходила немыслимой тоской. Музыка донесла до меня эти губительные тайны! Слишком я далеко ушёл от своей планеты синевы – здесь не было ни света, ни радости, ни смеха.
            Я проходил над над Плутоном, затем над Хароном, спутником его, и слышал печальные, застывшие звуки. Дольше всех ждала эта планета, когда кто-то к ней придёт. И вот я явился – чтобы снова уйти от неё в небытие.
             Через звуки печали мне раскрывалась планета–недотрога. Она хотела узнать что-либо про меня, но она боялась раскрыть что либо про себя
             Здесь находились тайны извечно непостижимые для смертных.  Но я говорил свои слова, я  задавал вопросы от людей. И ждал, что скажет планета мне в ответ. Однако, планета так больше и не решилась что-либо мне произнести.
              Я всё увидал – не смея коснуться ничего. 
              Образ Хладного Града меня облёк.  И это было двенадцатое преображение моё

             И вновь, кто-то, отрешившись от истин, не желал признавать мир реальным для себя. И вновь произнёс слова, отвергавшие иных. И вновь сам себе задал вопрос.
             И чьё-то лицо мелькало динамично, как в кино, а чьё-то застыло в камне навсегда. И  выходили в мимике, в позах игроки, и что-то говорили, доказывали  мне. Так планеты играли со мной в свои загадочные игры.

          Здесь, в вечной мгле и вечном хладе, единственные прикосновения жизни  были от моих посланцев, ибо только они являлись частичками тепла в застывшем мире.  Только они выводили  меня из состояния смертности моей.

            Отыграв все магические игры возле Солнца, пройдя через двенадцать преображений, я стал с иной идеей существом. Я раскрыл тайны, раскрывшие меня. Теперь я мог быть с любыми  разумными и неразумными на равных. Теперь я мог сыграть в любую из планет.
         Я возвращался на Землю с прежней плотью, но был наделён от таинств планетных волшебством.


На снимках вверху панорамы поверхности Венеры с советских межпланетных станций "Венера"