Над Москвой... 73

   А тем временем в Уркукрии близилось Суперлуние. О, это был праздник из праздников! Его прелесть была в том, что праздновать его  было можно  раз в пять лет. В этот день, вернее в эту ночь народы Уркукрии предавались танцам и любви, воевать было строго запрещено, нарушивших запрет скармливали крокодилам. И мужчины, и женщины снимали с себя одежду, разрисовывали себя праздничными узорами белой и красной глиной, готовили барабаны и костры.
   Крокодилы и прочие хищники попрятались, кто в воде, кто в джунглях, предчувствуя, что этой ночью от людей лучше держаться подальше. А люди и Мобу, и Ватта прихорашивались , готовясь встречать Супер Луну, раскладывали костры в центре поселений, проверяли барабаны-тамтамы.
   Митрич объявил повышенную боеготовность, так как гвардейцы пялились в небо, дисциплину не соблюдали, и взять их было можно голыми руками.


  Солнце скрылось за джунглями, на минуту тьма поглотила всё и вся. Люди в благоговейном молчании замерли в ожидании.
     Митрич залегший за пулемёт, смахнул пот со лба.
Наконец из-за деревьев показался краешек кроваво-красной Луны. Она нехотя поднималась над горизонтом под радостные возгласы людей. В форте Твикс распахнули ворота настежь, и на крыльце появилось королевское семейство. Мотя был наг, как и его соотечественники и разрисован затейливыми узорами, смутно напоминающими прописи первоклассников. Ниночка крепко держала за руку Юльку, обе были в платьях и красных коралловых бусах.
   Застучали тамтамы, запылали костры, начались зажигательные танцы, даже гвардейцы отплясывали что-то на своих постах.
   Необычно крупная даже для этих мест луна поднялась над Уркукрией, освещая её голубым призрачным светом и даря разделённому народу Ватта и Мобу хрупкий ночной мир.


   На Занда обрушился поток мыслей людей, которые радовались Луне, миру, танцам, вкусной еде и любви, но на фоне всеобщей радости и веселья пробивались ростки смутной тревоги.
Занд поделился своими ощущениями с Митричем. Тот подтвердил его опасения,-
   -Не нравиться мне всё это, чувствую подвох, добром это не кончиться.
И его опыт его не подвёл!
   Когда праздник был в самом разгаре, в круг вышла юная дева, тонкая и гибкая. Помимо праздничной раскраски на ней были многочисленные бусы различной длины и расцветки. Застучала барабанная дробь и девушка, подчиняясь их чёткому ритму, начала танец. Она изгибалась как змея, склонялась как трава, бусы перекатывались у неё на груди и позвякивали в такт. Она кружилась и вертелась, в её танце была гипнотическая притягательность и зашкаливающая сексуальность. Глядя на призывные движения её рук, ног, бёдер, живота, ягодиц и груди, мужчины замерли, тамтамы стихли, а плясунья приблизилась к воротам форта. Его защитников ждало нелёгкое испытание. Занд, продолжая снимать, плотно закутался в плащ, он, оказывается, и от такой напасти защищал. Петруха, чуть не пустился за плясуньей, но мысли о Родине, маме и долге сдержали его порыв, а Занд накинул на него полу своего плаща, снимая напряжение. Хуже всего пришлось Митричу за пулемётом, танцорка не унималась, кружилась перед ним, демонстрируя своё упругое тело цвета эбенового дерева.
Лицо Митрича покрылось крупными каплями пота, он держался из последних сил, повторяя в уме Строевой Устав, дабы побороть искушение,-
   -«Ширина строя-расстояние между флангами, глубина…расстояние от первой шеренги…двухшереножный строй…одношереножный и двухшереножный строи могут быть сомкнутыми и разомкнутыми….»
Последовал выстрел в ногу, наступило облегчение, Митрич остался верен присяге.
   Девушка, поняв, что среди суровых белых мужчин нет ей пары, обратила внимание на короля, и Мотя не заставил себя упрашивать дважды, ринулся за ней, подтанцовывая на ходу. Ниночка пыталась остановить мужа, но он оттолкнул её, она упала на землю. Занд кинулся её поднимать, а Митрич приказал закрыть ворота, но было поздно! Танцорка увела короля к реке, прогремел выстрел, раздались крики, во двор форта ворвались вооружённые люди. Часть гвардейцев были убиты, часть разбежалась. Занд , повинуясь рефлексам, снимал всё на камеру. Один из нападавших поднял оружие и прицелился в Юльку, Петруха кинулся наперерез, закрыв собой девочку, получил очередь в грудь и затих. Митрич косил нападавших из пулемёта как Василий Иванович, с его же бессмертными словами,-
   -Врёшь, не возьмёшь!
    Ниночка, окаменев от ужаса, сидела на земле, прижимая к себе Юльку, и мёртвый Петруха защищал их от пуль.