Сказка про крылья. Эпизод 14

Сказка о крыльях. Эпизод 14.

Благотворительный фонд “Спасти и сохранить” начал свою работу.
Целью фонда стала помощь жертвам бытового насилия, женщинам с детьми в первую очередь. Фонд сотрудничал с грамотными психологами, психотерапевтами, юристами, специалистами в области семейного и имущественного права, усиленно знакомился с адвокатами по защите прав детей и женщин, наращивал связи в правоохранительных органах.
Номинальный глава фонда и в самом деле был номинальным. Финансами занималась финансовая компания, а повседневными делами управляла команда опытных профессионалов, - шла раскрутка на телевидении, радио и во всех социальных сетях, сайт фонда создавала знаменитая фирма веб-дизайна, начали появляться статьи с упоминанием имени фонда в прессе, на радио, на телевидении.
Дядя Женя, Евгений Семенович Лазарев, только диву давался, как слаженно, быстро и эффективно идет работа. Каждый день его секретарь-помощник приносил готовый план на день, и Евгений Семенович только давал интервью, рассказывал  о деятельности фонда все новым и новым корреспондентам, посещал мероприятия других организаций, знакомился с разными, зачастую полезными людьми. Помощник всегда сопровождал его, после тщательно анализировал знакомства, отсеивая тех, кто имел корыстный интерес, сохраняя действительно нужные контакты.
Заработала “горячая линия”, появились первые клиенты. Среди других фонд помог женщине с детьми, которая вышла замуж за гражданина другой страны и разочаровалась в браке, - ей помогли выехать на родину, привезя детей с собой. Это была большая и блестящая работа юридического отдела с выходом на международный уровень. Привлекли даже ангела-финансиста Павла Николаевича в качестве консультанта, чтобы обеспечить жене и детям алименты от бывшего супруга.
Евгения Семеновича и счастливую репатриантку пригласили на ток-шоу “Расскажи правду!”, где ведущий долго и восторженно расспрашивал обоих, как им это удалось.
Лера только фыркала, пока смотрела передачу, уж она-то точно знала, сколько труда было вложено и со стороны смертных помощников и со стороны бессмертных.
Фонд стал на слуху, обзавелся репутацией, получил хорошие отзывы, его начали рекомендовать.
Команда Леры круглосуточно вела наблюдение.
Лера держала связь с дядей Женей по электронной почте, готовя его к встрече с Наташей. Очень осторожно были отправлены инструкции, как надлежит помогать им.
*
Утром Виталий Сергеевич открыл глаза, прислушиваясь к отцу. Отец был стар, почти что слеп, наполовину парализован и полностью зависел от него.
“Папа, ты проснулся?” - спросил он.
В ответ раздалось тихое: “Да”.
В квартире стоял запах старого, больного человека, но Виталий привык. Последние несколько лет отец страдал деменцией, забывал самые простые вещи и очень сердился, когда не мог вспомнить, ворчал, жаловался, капризничал, как ребенок.
Виталий Сергеевич принес миску с теплой водой, усадил отца в постели и умыл его, потом помог надеть мягкий, теплый джемпер, - старик постоянно мерз, - пересадил его из постели в кресло и укрыл ноги пледом.
“Завтракать, - сказал он, - что ты хочешь? Овсянку или омлет?”
“Все равно, - сказал отец, - мне все равно… - он помолчал, и по щеке у него поползла слеза, - умереть бы мне поскорее. Я на тебе, как жернов на шее, Витя, ты еще молодой, а я твою жизнь заживаю”.
Виталий Сергеевич вздохнул, отец заводил этот разговор каждый день, портя ему настроение и заставляя повторять все снова и снова: “Папа, никакой ты не жернов. И молодой я только по сравнению с тобой, мне уже вот-вот шестьдесят стукнет. Хватит дуться, давай я тебе лучше омлет сооружу. Омлет по-испански! Меня однополчанин научил. Вкусно, язык проглотишь”.
Он шел на кухню и сооружал омлет с грибами, луком и жареной картошкой. После завтрака отец добрел, переставал страдать, просил включить ему телевизор - хоть он и не мог видеть, как следует, но все еще неплохо слышал, и сидел, слушая новости и старые фильмы,  которые знал наизусть.
Виталий Сергеевич шел в магазин, в аптеку, на прогулку, иногда встречался в парке с такими же пенсионерами, как и он сам, сражался в домино и шашки, обсуждал новости и шел домой. Кормил отца, читал, смотрел телевизор, умывал старика на ночь и укладывал его в постель.
Привычная жизнь.
Он был совсем молодым, когда отправился воевать в Афганистан в рамках “помощи братскому народу”. Спортивный, ловкий, он был отобран для войск специального назначения и прошел полное обучение сначала в самбо, потом в новомодном карате. Война стала его ежедневным делом, он ничего не знал, кроме войны. Потом пришел Горбачев, вывели наши войска из Афганистана, Виталий Сергеевич вернулся домой, к родителям. Встретил девушку, женился, родился сын. Развалился Советский Союз, Виталий остался не у дел.
Потом началась война в Чечне, его позвали, опыт, навыки оказались востребованы, он тренировал молодое пополнение. Многим Виталий Сергеевич помог спастись на той войне. В одной из военных операций ему перебило ногу. С тех пор он стал хромать, ходить с палочкой.
Когда-то у него была жена, был сын. Он вспоминал то время с сожалением.
Семья, сын - он бы хотел вернуться назад. Обратно к теплой постели и детской кроватке, где сын сопел по ночам, а он дремал сбоку от кроватки, готовый вскинуться и укачивать сына, если надо.
Много лет прошло с тех пор. Жена давно ушла к другому, забрав с собой сына. Сын вырос, привыкнув называть папой другого человека. Умерла мать. Виталий Сергеевич остался со старым, беспомощным отцом в огромной сталинской квартире, наполовину необитаемой сейчас.
Дед, отец отца, был профессиональным военным, как и его отец, прадед, а до этого и прапрадед, начиная со времен еще Российской Империи.
Постепенно в квартире накопилось множество воспоминаний: награды, в том числе Золотая Звезда Героя Советского Союза, заслуженная дедом на Великой Отечественной, дореволюционные награды прадедов, фамильные иконы, которые отец, убежденный атеист, не развешивал по стенам, но и не выкидывал, как часть истории рода, а хранил в коробках. Картины, не самых известных мастеров, но тем не менее… тем не менее, достаточно ценные. Фарфор, бронза, опять таки, не Бенвенуто Челлини, но в переводе на современные деньги маленькое состояние.
Виталий Сергеевич никогда не думал о стоимости этой коллекции, для него это всегда было только семейными воспоминаниями, дорогими ценностью памяти, а не денежным выражением.

Проверяя почтовый ящик, Виталий достал конверт. Письмо не было отправлено по почте, а просто брошено, на конверте ни даты, ни имени.
Виталий вскрыл конверт и прочитал: “Папа, здравствуй, надо встретиться и поговорить. Позвони мне (дальше шел телефонный номер), договоримся о встрече. Леонид”.
Леонидом звали сына.
Он появлялся в жизни родного отца всего несколько раз, уже взрослым, и каждый раз ему что-то было нужно. В основном деньги, но однажды сын попросил переписать на него машину. Виталий Сергеевич не возражал. С хромотой ему было неудобно водить, а с ежедневными пробками удобнее и быстрее было на общественном транспорте.
Получив машину, сын пропал надолго.
И вот теперь опять объявился. Что же ему нужно от отца теперь?

**
На пороге стоял сын Леонид с молодой женщиной.
“Здравствуй, папа, - сказал сын, - это моя жена, Марина”.
Виталий Сергеевич поздоровался, посмотрел в колючие голубые глаза новоявленной невестки и спросил: “И давно ты женился?”
Сын неловко повел плечами: “Три года. Ты прости, что мы тебя не пригласили, мы подумали, что тебе неприятно будет встречаться с матерью и ее новым…”
Виталий Сергеевич внутренне усмехнулся и подумал, что это, скорее, бывшая жена из вредности настояла не приглашать его на свадьбу, нежели сын проявил заботу о его чувствах. Хотя он отдал жене все, что она потребовала, оставил квартиру, перебравшись к родителям, и исправно платил алименты, она настроила сына против него так, что мальчик сам отказался от встреч с отцом. Жене это давало возможность распространяться среди общих знакомых, какой он никудышний муж и отец, что даже родной сын знать его не желает и зовет папой отчима.
Став совершеннолетним, сын пришел к заключению, что родной отец - это просто дополнительный источник дохода, которым глупо пренебрегать. Он и не пренебрегал. Но и не злоупотреблял, памятуя, что ласковое теля двух маток сосет, а матери лучше не знать о его визитах к отцу. Что старушку расстраивать, думал заботливый сын.

Леонид протянул отцу принесенную с собой бутылку коньяка. Хотя Марина шипела “Хватит с него и водки!”, Леонид помнил, что отец водку не пьет, а коньяк уважает. Поэтому отстоял бутылку коньяка, напоминая супруге, какой приз их ожидает в итоге.
Они прошли в большую гостиную с высокими потолками и огромными окнами, и у Марины слегка открылся рот от восторга, а Леонид посмотрел на жену с довольной улыбкой.
В этот момент до их носов донесло неприятный запах - смесь запахов лекарств, немытого тела и старой, угасающей жизни. (Виталию было сложно отвозить и усаживать отца в ванну, он мыл его, как мог, прямо в постели, но этого было недостаточно, запах шел).
Жена Марина, сморщив нос, спросила: “А чем это так… - Леонид ткнул ее локтем в бок, и она, гневно обернувшись на него, закончила, - чем это так… пахнет?”
Виталий Сергеевич, внимательно посмотрев на невестку, спросил сына: “Зайдете поздороваться с дедом?”
Внук, сделав над собой усилие, кивнул.
Виталий Сергеевич проводил их в комнату, где сидел в инвалидном кресле очень старый, сгорбленный человек, обросший седой щетиной.
Деменция прогрессировала, отец не хотел бриться, несмотря на уговоры Виталия.
“Папа, Леня пришел тебя навестить, - повысив голос, сказал Виталий. - Помнишь Леню? Твой внук”.
Старик поднял незрячие глаза. Пошевелил губами и сказал: “Ленечка. Я паровозик тебе купил. Железную дорогу с паровозиком. Понравилось тебе?”
“Очень понравилось, дедушка, - выдавил внук после паузы. - Очень хорошая железная дорога”.
 Старик улыбнулся: “Хороший мальчик. В каком ты классе? Я забыл”.
“Папа, Леня уже закончил школу, - терпеливо сказал Виталий Сергеевич, - а это вот его жена. Ее зовут Марина”.
Голубоглазая Марина смотрела на старика с явным отвращением.
“Марина, - протянул старик, -  хорошее имя. Красивое. Как у мамы”.
“Здравствуйте, - пробормотала Марина. - Как ваше здоровье?”
Старик протянул руку.
“Марина… - сказал он. - Марина…”
Он тянулся своей желтой, в пергаментных пятнах, рукой к ее ухоженной лапке с безупречным маникюром. Виталий Сергеевич видел, как дергается лицо Марины, как она пытается сделать над собой усилие, чтобы не спрятать руку за спину, и ему стало жалко молодую женщину. Он взял руку отца, пожал ее и осторожно вернул обратно на колено.
“Мы будем пить чай, папа, - сказал он, - ты будешь пить с нами?”
“Я буду пить чай, - согласился старик, - с вареньем?”
“С вареньем, - подтвердил Виталий Сергеевич. - С клубничным вареньем”.
Он взялся за ручки инвалидного кресла и покатил отца в большую гостиную, сын Леонид и жена Марина следовали за ним.

Виталий Сергеевич споро накрыл на стол, вскипятил чайник, насыпал печенье в вазочку и поставил розетки с вареньем, пока сын Леня, спросив разрешения, показывал жене Марине, где находится туалет и ванная.
Они отсутствовали дольше, чем требовалось для посещения туалета.
Когда вернулись, на лицах читалось удовлетворение.
“Квартиру осматривали,” - понял Виталий.
Он разлил чай.
Отец, приняв чашку, уронил голову на грудь, задремал, проливая чай. Виталий осторожно взял чашку из его пальцев и поставил на стол.
Сын Леонид, покосившись на жену, смущенно начал: “Папа, мы хотели поговорить о родственном обмене. У нас квартира за Кольцевой, две комнаты, отличный район, пятнадцать минут до метро… все удобства. Почему бы нам не обменяться? Вас же только двое, а у нас дети…”
Виталий Сергеевич посмотрел на сына.
“Дети? - удивился он. - Разве у вас есть дети? И сколько их у вас?”
Сын покраснел.
“Они у нас скоро будут… не можем же мы рожать детей в двушке, там нет условий”.
Виталий Сергеевич усмехнулся.
“А я думал, что для того, чтобы иметь детей, нужно желание иметь детей. Для начала”.
Жена Марина вмешалась в разговор: “Вы же понимаете, детям нужны отдельные комнаты. Чтобы развиваться”.
“Чтобы развиваться, детям нужно читать как можно больше, а не отдельные комнаты, - миролюбиво сказал Виталий Сергеевич. - И учиться. Тогда дети будут развиваться. А если они будут сидеть по отдельным комнатам и пялиться в компьютер, развиваться они не будут”.
Сын Леонид покосился на жену и снова сказал: “Папа, вам будет удобно жить на свежем воздухе, там такая природа… птицы поют. И обмен можно сделать очень быстро, у нас связи, и с переездом мы вам поможем”.
Виталий Сергеевич поставил свою чашку на стол.
“С переездом поможете? - переспросил он. - А как же больницы? Деду нужна неотложка регулярно, вряд ли они поедут за Кольцевую с той же скоростью. Да и я уже не весенний подснежник”.
Жена Марина снова вмешалась: “Деда можно устроить в хороший пансионат, там за ним будет круглосуточный уход. Мы узнавали. А вам одному зачем такая большая площадь? Вы все равно только в двух комнатах живете”.
Виталий Сергеевич хмуро усмехнулся: “Значит, деда в богадельню, меня за Кольцевую, а вы здесь будете размножаться и развиваться. Вы уже все решили.  Я тебе так скажу, Леня, дай уж нам с дедом дожить, тогда будете делать, что вы хотите”.
Лицо невестки перекривилось.
“Это нам еще двадцать лет ждать? Вы же еще лет двадцать проживете,” -  заявила жена Марина, локтем отпихнув мужа в сторону.

В жизни Виталия Сергеевича были люди, желавшие ему смерти, их было немало. Их было даже очень много. Ему желали смерти враги, недруги, даже некоторые  друзья. Но еще никогда так откровенно не желали ему смерти собственные родственники.
Он внимательно посмотрел на невестку, на ее тонкие злые губы, колючие голубые глаза.
“Да, попал ты, сынок, - подумал он, - эта акула тебя проглотит и не подавится. Захапает квартиру и тебя же из нее выгонит без копейки”.
Виталий Сергеевич встал.
“Меняться мы не будем, - сказал он твердо. - На этом разговор закончен. Всего доброго”.
Сын побагровел, его жена побледнела, оба встали и направились к двери.
“Постой, - сказал Виталий Сергеевич, - коньяк свой заберите”.
Сын вернулся, сгреб со стола коньяк, пока его жена ожидала в прихожей.

Виталий Сергеевич, стоя у стола, печально смотрел на дремлющего отца и думал про сына.
Он не заметил, что из прихожей пропала связка запасных ключей.

***
Когда вернулись домой, Гена ходил за Наташей по пятам, брал за руку, заглядывал в глаза, без конца повторял “любимая”, так что Наташе уже хотелось, чтобы он прекратил это преследование.
“Я устала, - сказала она наконец, - уложу Дашу спать и лягу”.
“Конечно, конечно! - заботливо согласился муж. - Конечно, ложись, отдыхай, любимая”.
“Как это возможно? - думала Наташа. - Это же совсем другой человек сейчас. Голос, поведение, внимание, все, как подменили…”
Какая-то часть ее мозга отчаянно хотела поверить словам и этому голосу, а другая часть, как пожарная сирена, разливалась тревогой: “Не верь! Вспомни вчерашний вечер! Вспомни! Это приманка, ловушка, смертельно опасно!”
И она вспоминала. Она вспоминала глаза мужа, когда он орал на нее, - нечеловеческие глаза, с багровыми огнями в глубине, - вспоминала, какой животный страх охватил ее при его приближении, вспоминала взрыв в голове… а он тем временем ставил на стол перед ней чашку чая и, присев на корточки, с нежной улыбкой заглядывал в глаза, гладил ее колени, прижимался к ним щекой.
Наташе казалось, что она сходит с ума. Так не бывает! Так нельзя! Где настоящий? Вчерашний или сегодняшний? Тот, кто возил ее на Канары или тот, кто пилил ее за купленное платье? Тот, кто называет ее “любимая” или тот, кто кричал “Дрянь, шлюха, ты сама виновата, ты меня довела!”? Тот, кто принес чай, или тот, кто дал пощечину с холодной змеиной улыбкой палача?
Так хочется поверить, что он все понял и изменился, так хочется поверить, что он  искренне раскаялся, и теперь все будет иначе…

Наташа легла и заснула мгновенно.
Она не слышала, когда муж пришел и лег рядом, но вдруг проснулась от ощущения опасности, сжавшей все внутри. Ей показалось, что ее тела касается раздвоенный, холодный, влажный змеиный язык. Язык аккуратно ощупал ее грудь, соскользнул ниже. В следующий момент холодное кольцо змеиного тела охватило ее талию, и Наташа вдруг ощутила, что в это кольцо начинает утекать ее энергия, ее решимость, ее жизнь.
Она замерла, собралась с силами и высвободилась из кольца.
Гена, убрав руку, встревоженно спросил: “Тебе неудобно, любимая?”
“У меня болит живот, - ответила Наташа, - мне так неудобно лежать”.
Гена заботливо поправил ей подушку.
Он очень скоро захрапел, а Наташа не могла спать до самого утра, тихо лежала, внутренне дрожа от страха.
Этот страх решил все.

Утром, приготовив завтрак и проводив мужа на работу, Наташа набрала в строке поисковика “муж ударил по лицу, что делать”, высыпалась масса ссылок. Наташа пошла по ссылкам дальше и дальше, пока на одном из форумов не наткнулась на рекомендованную группу “Стоп, насильник!”
Она отправила запрос на присоединение и уже через час читала посты других участниц. Почти все они начинались одинаково: “Сначала мне казалось, что я встретила своего идеального мужчину, мою вторую половинку, мы так любили друг друга, а потом все изменилось… муж оскорбляет, издевается, контролирует мое время, одежду… изолирует от друзей, не дает денег, даже на самые элементарные вещи надо выпрашивать… началось насилие, поднял руку, душил при ребенке…”
Она узнала много новых слов: абьюз, перверзный нарциссизм, эмоциональные качели, газлайтинг, сахарное шоу. Женщины рассказывали истории своих отношений с мужчинами, а Наташе казалось, что это ее собственная история, размноженная, как в параллельных зеркалах.
Наконец она решилась и написала: “Прошу анонимно. Замужем больше 6 лет, есть ребенок 5 лет. Сначала муж был идеальный…”

Почти сразу пошли отклики и комментарии, Наташа читала и обмирала: “Ничего не изменится… все будет только хуже… если ударил один раз, ударит второй и третий… уходите, спасайте себя и ребенка… прощала много раз, умолял, стоял на коленях, клялся, что все понял, хватило на месяц… хватило на неделю… хватило на три дня… они не меняются, если меняются, то в худшую сторону… они сосут из нас жизнь…”
Прочитав “сосут из нас жизнь”, Наташа ясно вспомнила свое ощущение ночью, когда ей показалось, что ее оплело змеиное кольцо, начавшее вытягивать из нее жизненную силу. Вспомнила и опять похолодела от страха.
Ее отвлекла Даша, запросившаяся гулять.
Пока Даша играла и бегала на детской площадке, телефон у Наташи попискивал, сообщая о приходящих комментариях. Наташа открыла сообщения, одно из них было ссылкой на благотворительный фонд “Спасти и сохранить”.