Рухлядь

   Старый платяной шкаф, который матерясь смастерили на мебельной фабрике города Нижние Нары, знал лучшие времена. Не будем лукавить, ведь каждый из нас тоже знавал времена получше нынешних. Вот и этот шкаф, несмотря на некоторую угловатость форм, когда-то выглядел щёголем, блестел свежим лаком «под орех», рекомендовался не иначе, как шифоньер, и галантно распахивал дверцу перед каждой юбкой. И юбкам это нравилось.
   — У вас такой глубокий и сложный внутренний мир, — томно ворковали юбки. А одно ситцевое платье в горошек с расстёгнутыми, случайно или нет, верхними пуговками даже призналось ему в любви. Увы, напрасно. Шкаф предпочёл смуглянку-оттоманку, появившуюся в квартире вскоре после него и вставшую рядом. Вплотную.
   — Ах, тут так тесно, — смущённо молвила оттоманка, прижавшись к стенке шкафа своим тёмно-коричневым мягким боком.
   —  В тесноте, да не в обиде! — добродушно отозвался наш шкаф. К чему скрывать, ему было приятно такое соседство. Приятно настолько, что он ревновал оттоманку к хозяину, частенько, после обеда, засыпавшему на ней, уронив на пол свежий номер «Литературной газеты»…

   Прошло тридцать лет. Согласитесь, тридцать лет и для человека срок немалый, а уж для мебели… Старые хозяева умерли. Один за другим. Новое поколение, вступив в права наследования, брезгливо осмотрело обстановку и громко заявило:
   — Что это за старая рухлядь? На помойку, к чёртовой матери!
Новое поколение выбирает новое. Действительно, шкаф с большими проплешинами облезшего лака и перекосившейся, скрипящей дверцей, оттоманка с выпирающими пружинами и местами засаленной, выцветшей обивкой, они не нужны светлому будущему. Их путь — на свалку. Свалка… Свалка отслуживших своё человеческих тел, лицемерно называемая кладбищем. Свалка отслуживших своё неодушевлённых предметов. Говорят, там всегда пылает огромный костёр в котором сгорают выброшенные владельцами вещи. Впрочем, не стоит верить всему, что говорят.