Он все равно ко мне вернется

Моей маме – Марии
и моему отцу – Николаю
посвящается.

    Николай, как говорится, был первым парнем на деревне. Высокий, светловолосый, с серыми ясными глазами, он лучше всех из деревенских парней пел под гармонь, направо и налево дарил девчонкам моментально сочиненные им стихи. И у каждой замирало сердце, когда он кружил ее в ритме вальса.
    Замирало оно и у Марии, но не от его стихов и не от вальса.
    Не замечал ее Николай; ее, первую деревенскую красавицу, которую каждый из деревенских парней мечтал привести хозяйкой в дом. Все девчата же завидовали ее точеной фигурке, ее длинным, черным, как смола, заплетенным в косы волосам; ее удивительным, большим, похожим на цыганские глазам.
    И сплетничали и судачили между собой, что вот ведь – не нравится чем-то Мария Николаю.
    Нюрка, подружка Марии, частенько выпытывала у нее, неужто не нравится ей самый работящий и красивый парень в деревне. На это Мария только отмалчивалась. Даже самой своей близкой подружке не могла она открыться о своей любви к Николаю. Не могла и не хотела, так как в деревне каждый взгляд виден, каждое слово слышно. Поэтому и делала вид Мария, что равнодушна к Николаю, который уделял внимание другим девчонкам, а ее обходил стороной.
    Но однажды не выдержала Мария. В ответ на ехидные расспросы Нюрки, вдруг улыбнулась она так, что вздрогнула ее подружка, озноб прошел по ее телу. «Знаешь, Анна, захочу – сегодня Николай будет мой», - и рассмеялась она так, что Нюрка выскочила из ее дома.
    Утром следующего дня вся деревня остолбенела. По дороге, проходящей через поле ржи, шли к деревне, держась за руки, Николай и Мария. Только Бог знает, где и когда свел их вместе на одной дороге. Под недоуменные, любопытные взгляды людей, не стесняясь, зашли они в дом Марии, и затопили они печку – одну на двоих.
    Добрые люди радовались за них; злые, как водится, судачили и сплетничали. Но, как говорится, собаки лают, караван идет.
    Дружно жили Николай и Мария. Родилась у них дочь, а перед самой войной родился сын. Они хотели иметь много детей, но война спутала все планы.
    Николаю пришла повестка. В 24 часа он должен был явится в военкомат в областном центре. 23 часа добирался он где на попутках, где пешком, где по реке на лодках. Когда он измученный, падающий от усталости явился в военкомат, дали ему час отдыха и отправили затем в пункт назначения.
    Успел он написать Марии только несколько слов: «Писем от меня не жди; там, где я буду, оттуда не пишут. А меня жди. Люблю, всегда твой. Николай.»
    Перед самой отправкой поезда отдал он клочок бумаги, на обратной стороне которого было написано название деревни и имя жены, пожилому мужчине: «Как-нибудь, пожалуйста, передай.» Несколько месяцев искало письмо Марию, через много рук прошло оно, пока нашло ее в небольшой деревушке. Не все поняла Мария из письма, но поняла – надо ждать.
    Мужчин на металлургическом заводе, который находился в четырех километрах от деревни, заменили женщины и подростки. Мария работала в сталепрокатном цехе. Как и многие люди в тылу она полностью ощутила на себе тяготы войны: работа без выходных по 12 часов в сутки, продукты по карточкам, безысходность от неизвестности о своем муже.
    В 1942 году умер ее маленький сын. Каждый входящий в ее дом, чтобы попрощаться с ее сыном, вздрагивал, увидев ее окаменевшее лицо и седые пряди волос, выбившиеся из-под   черного платка. Мария поседела за одну ночь…
    Замкнулась Мария в себе. Никто, кроме ее дочурки, не видел ее улыбки. Дочь давала ей силы жить. В день Победы просветлело ее лицо: хотя не было ни одного письма от Николая, но похоронки на него тоже не было. Прошли май, июнь, июль… Николая не было.
    Нюрка, получившая похоронку на своего Семена, захаживала к ней частенько, зло подшучивала над ней: «Что, Мария, не знаешь, где твой Николай – в живых ли в мертвых. Это тебе в наказание, что приворожила его к себе.»
    И, наконец, не выдержала Мария, улыбнулась она так, что вздрогнула Нюрка. «Как в тот раз», - мелькнуло у нее в голове, и снова прошел по ее телу озноб.
    «Анна, Николай ко мне вернется. Он приедет 10 августа в полдень». И рассмеялась Мария так, что Нюрка пулей выскочила из дома. К вечеру все в деревне знали, что сказала Мария. Некоторые крутили пальцем у виска, дескать, совсем баба сошла с ума; другие говорили, что все может быть, сердце женщины – вещун. Третьи, крестясь, вспоминали, как сошлись Николай с Марией, уж не приворожила ли она его тогда. Вспоминали и о том, что до войны Николай, работавший на металлургическом заводе, после второй смены в 12 часов ночи даже зимой на лыжах приезжал к Марии в деревню, которая находилась в четырех километрах от завода. Другие рабочие оставались ночевать в общежитии. А волков тогда было! А ведь не трогали, как заговоренный был. А может Мария… И бочком – бочком расходились люди по домам.
    10 августа в полдень собрались они все, кроме Марии, среди ржи на дороге, ведущей из районного городка в деревню. Стояла жара. Люди почему-то переговаривались шепотом. Прошло полчаса, все хотели расходиться, как вдруг вдалеке они увидели фигуру мужчины, идущего по дороге к деревне. Когда человек приблизился, все ахнули! Это был Николай.
    Он шел, смахивая пот со лба, гимнастерка была сырой от пота. Как сквозь строй прошел он, здороваясь со всеми. На расспросы не отвечал, отмахивался: «Потом, потом…» И отставали от него земляки, ведь он торопился к Марии…
    А вечером все увидели дым из трубы над их домом. Как до войны…