Конец света

   Все давно смирились с идеей, что концу света быть. Она разыграна режиссерами в кино, фантастами, публицистами в  бестселлерах,  лидерами религиозных концессий перед своей паствой… Кто о конце света только не говорил. Индейцы майя, Исаак Ньютон, шумеры, скандинавы, мусульмане,… Кто только не популяризировал. К популяризаторам идеи о конце света в оригинальном виде, без повторения мифов и легенд, зачастую наполненных ужасами и страхами, даже без малейшего намёка на них также относится и герой этого рассказа.
   Итак.
   В середине улицы Космическая, которая упирается в овраг, куда посельчане свозят мусор, стоит хата Замороченных. На огороде разместился  невысокий стог сена, на верхушке которого находится огромный кусок поржавевшей жести, прикрывающий сено от дождя.
   Возле него, раскинув руки в сторону, спит Иван Трофимович Базарный. Рядом валяется пустая трёхлитровая бутыль из-под самогона.
   Он просыпается, когда слышит: убью, паразит.
- А ведь могут и убить, - Иван Трофимович поеживается, - можно спрятаться в стогу, но сам пропадай, а друга выручай.
   Он расклеивает заплывшие глаза, поднимает голову и осматривается.  Двумя глазами  смотреть прямо  Трофимович не может, они разбегаются в стороны косяками, а поэтому приходиться напрягаться,  прищуривать то правый, то левый глаз, чтобы уловить «разбегающееся» окружающее.
   Он  решительно идёт во двор. На порожках сидит Сергей Петрович. Кореш, возле которого стоит ведро с холодной водой. Рядом, подбоченясь, Марья Ивановна с мокрым полотенцем. Жена  Петровича.
- А, - цедит она, видя  Трофимовича. – Паразит. Топай, топай сюда. Я тебя тоже проучу. Ты что вчера моему мужику наболтал?
- Что, что. Праздновали конец света.
 - Пошёл ты на хрен со своим концом света, - зло отбривает Сергей Петрович, - баламут. Все знают и я тоже, что Иван первый баламут в посёлке. А ведь поддался я ему вчера. Поверил. Подорвал он мою психику. – Петрович охает и растирает полотенцем виски. - Прибежал   и начал кричать. Серёжа, Серёжа. Наука по телевизору сказала, что завтра точно будет конец света в ранние часы где – то между шестью и семью рассветными. К Главному попадём, а Главный же обещал нам жизнь другую, беззаботную, есть, да пить. – Сергею Петровичу тяжко, в глазах муть зелёная, он выдыхается, но не останавливается.-   Отдыхать, Серёжа, будем. Ничего не делать. Бусугарни и каракубы там нет. Начальников тоже. Не в шахтёрках, а в белых одеждах из ангельского полотна станем ходить, с крыльями, на облаках кататься. Самыми крутыми ангелами станем. Венки из роз на голову наденем. Сады с яблоками и бананами. Марья, - срывается Сергей Петрович. – За такую картинку грех не выпить.
- Я тебе выпью, - отрезает Мария Ивановна. – Что дальше  Иван говорил.
- От наших жён освободимся. Бить не будут, ругать не будут.   Мы кто: Мы русские. Мы даже конец света грудью встретим. Праздником с песнями и танцами. Не то что захлюпанные иностранцы, которые по подвалам станут разбегаться. А мы строем. В шеренгу. Раз, два, раз, два. Со знаменем.
- Ага, - перебивает Мария Ивановна. – Мы и сейчас со знаменем с надписью «Конец посёлка». Всё развалили. Скоро по миру с протянутой рукой пойдём.
 - Не перебивай. - Сергей Петрович снова охает, опускает голову в ведро, пузырит и вытаскивает. – Где он только слов таких набрался. Я их впервые услышал. Мне за всю жизнь никто ни с телевизора, ни по радио так не говорил. Вытащил икону с  кухни. Бухнулся на колени и «Отче наш, Отче наш, Главный наш...». Как тут не поверишь, - вскинулся Сергей.-  И я тоже потащился за ним. Накаркал он. Подорвал  мою психику этими словами. Да тут любой мужик на таких словах подорвётся. – Сергей Петрович так ногой замочил ведро, что оно отлетело на середину двора. -  Серёжа, такого  праздника у нас ещё не было. Это не я пел, Мария. Это он.  Конец света. Встретить нужно. Выпить. С землишкой, с родной планетой проститься надо. Нагадили мы ей, атомов набросали, кислород перекрыли, а теперь освобождаем. Низкий поклон ей отдать. Меня обнял. Даже заплакал. Я его слезам и поверил. Достал трёхлитровую бутыль самогона. Вот мы её и ухондокали до донышка за праздник.
- Да, - тянет Иван Трофимович. – Какой хороший был праздник. Венки из роз, ангельская одежда...
- Баламут ты, Иван, - Марье Ивановне улыбнуться бы, но она почему – то вздыхает и повторяет слова Трофимовича. – Ангельские одежды, венки из роз…