Скачок

 Поступивших на фортепианное отделение учеников распределяли так: сильных – к сильному педагогу, средних – к среднему, слабых – к слабому.
   Сильный педагог мог быть только один. При этом он должен был совмещать в себе хорошего ремесленника и плохого человека, то есть быть одновременно благодетелем и интриганом. В сущности он таким и был. Представьте, что он был бы хорошим специалистом и хорошим человеком? Тогда бы он не считался сильным. Тогда бы сильными считались другие, у которых зла в душе больше.
   В музыкальном заведении, о котором идёт речь, сильным педагогом считалась женщина с непререкаемым авторитетом, решительная, властная, построившая своё здание на натаскивании учеников, считающая все другие способы обучения никчёмными, не забывавшая высмеивать своих подопечных, а то и унижать их, этакая «Леди-босс». Как только кто-то из педагогов показывал результат, которого от него не ждали, Леди-босс давала понять, что это случайно, что лучше не высовываться, иначе будет плохо. В дело вступала система искусственного занижения оценок, громогласных высказываний типа «мне не понравилось», сколачивание временных и постоянных блоков.
   Слабый педагог тоже должен быть один: пофигист, лодырь или глупец. Он исполнял роль санитара. Ему сливали неудачников, из которых он растил твёрдых троечников. В нашем случае это был пофигист, умный, с чувством юмора, мужчина, который понял, что бороться с Леди-босс бессмысленно, если нет счёта в банке, а есть алименты. Во время обсуждения он своего мнения не высказывал, зато охотно рисовал фигурки учениц, их ножки, их туфельки. Это было его основным занятием: сидеть среди волнующегося женского моря и быть пленником его.
   Остальные педагоги считались средними. Это была довольно большая группа, и в ней царило два настроения: смириться с тем, что есть, или не смириться, в частности, с  ярлыком посредственности, который на них навесила Леди-босс. В душе они ненавидели её, но поделать ничего не могли. На них влияли жизненные обстоятельства, которые стоит привести для полноты картины.
   Так, одна педагогша растила дочь, а муж от неё то ли ушёл, то ли его вообще не было. Дочь, находящаяся в подростковом возрасте, перестала слушаться мать, и на этой почве возникали конфликты от хлопанья дверьми до ухода из дому. Этой педагогше было не до учеников; её отличал отсутствующий взгляд, как бы говорящий: скорей бы прошёл этот день и наступил другой.
   Вторую педагогшу нежданно-негаданно посетил служебный роман с заместителем директора по хозяйственной части, моложавым отставником. Все об этом романе (кроме неё самой) знали и загадочно улыбались. Она и не прятала своего счастливого лица, охотно поддакивала Леди-босс, жила своей жизнью, до учебного ли процесса ей?
   Третья педагогша была совсем молодой; она ещё не успела завести семью, да к тому же  была ученицей Леди-босс. Она прошла у неё жизненную и профессиональную школу, могла ли она что-то возразить или на что-то повлиять? Она только могла надеяться, что её толстокожая учительница в будущем передаст ей бразды правления, и она поведёт музыкальный корабль не так грубо и плоско. В конце концов диктаторов сменяют либералы, потом опять берут верх диктаторы, и так без конца. Время собирать камни, и время разбрасывать их, как говорится в библии.
   Четвёртой педагогшей была чопорная, ухоженная дама, имевшая свою руку «наверху». На лице этой дамы было написано, чтоб её не трогали; тогда и она никого не будет трогать. У неё была своя парикмахерша, свой врач, своя портниха. От неё исходил запах импортных духов. Она флиртовала с нашим славным Пофигистом, но ровно настолько, чтобы это не переросло в роман. Её привозили и увозили на служебном автомобиле; когда автомобиль был занят, она вызывала такси. Странно, но её уважали как педагоги, так и ученики.
   Итак, мы подобрались к главному герою нашего рассказа – к педагогу номер пять. Это был немолодой мужчина с юношеским лицом и горящими глазами, романтик по натуре. Его недостатком было то, что он не обладал лужёной глоткой, не умел бороться за свои принципы, потому имел характер не жизненный, а музыкальный. Он был музыкант до мозга костей. Зачастую он не мог сформулировать свою мысль, потому что чувствовал глубже, нежели это можно выразить словами. Он был единственным педагогом, который садился за рояль и показывал, как надо играть; все другие этого не делали.
   Поскольку нашему педагогу, которому мы дадим имя «Тихий», доставались хорошисты, то он, в силу своего исполнительского таланта, стремился сделать из них отличников. Но не все хорошисты стремились стать отличниками. Здесь я должен прервать повествование и сделать отступление.
   Представьте себе: пятнадцатилетний возраст, волнительный переход от детства к юности, первая влюблённость…  А в это время надо приковать себя к фортепиано и заниматься, заниматься, заниматься… Если чувствуешь, что поступишь в консерваторию, то это куда ещё ни шло, а если нет? Стоит ли тянуть жилы, надрываться? Поэтому негласные правила установились такие: отличникам запрещалась личная жизнь, хорошистам – наполовину, а троечники могли на голове ходить. Троечники влюблялись, посещали ночные клубы, рано выскакивали замуж, а хорошисты делали это тайком. Что же касается отличников, то они могли об этом лишь мечтать.
   Но вот одна хорошистка стала набирать обороты у Тихого и к концу второго курса такую выдала игру, что затмила всех отличников. Секрет заключался в том, что она увидела в Тихом не только идеал педагога, но и мужчины.
   Леди-босс всполошилась; пыталась занизить ей оценку – не получилось. Волевым решением забрала в свой класс – родители воспротивились, не дали ей это проделать. Тогда она устроила обструкцию Тихому, найдя многочисленные изъяны в его работе. Он, де, не расширяет кругозор, глаза его слишком блестят, в его консерваторском дипломе полно троек. Что переживала при этом бедная ученица, можно лишь предполагать. Ей досталась роль внебрачного ребёнка, которого не хотят усыновить. В итоге её перевели к Чопорной даме; оставшиеся два года она числилась у неё, получая четвёрки, а сама тайком занималась у Тихого. Когда она поступила в консерваторию, никого это не удивило.
   Из этого случая Тихий и Леди-босс извлекли уроки. Тихий понял, что он способен из хорошиста сделать отличника. Но процесс этот следует растянуть на четыре года. Леди-босс завела картотеку из отличников музыкальных школ, дабы отслеживать их рост.
   Пути господние неисповедимы, и рано или поздно талантливый ученик пересечётся с талантливым педагогом. Опять Тихий почувствовал, что одна из его учениц развивается быстрее, чем остальные: её даже приходится искусственно сдерживать. Но как ни заваливай родник землёй, вода всё равно пробьётся наружу. И тогда Тихий придумал игру для себя и игру для отчётности. Для отчётности исполнялись фитюльки, для себя – кое-что посложнее. Так продолжалось четыре года.
   И вот наступил день государственного экзамена. Приехала женщина-профессор из Москвы.
   Леди-босс подняла бровь, когда взглянула на программу, которую должна была исполнить ученица Тихого.
   - «Тарантелла» Листа, я не огляделась?
   - «Тарантелла».
   - Почему я её не слышала? Месяц назад вы играли другое!
   - Мы за месяц выучили.
   - За месяц? Это невозможно. Там крупная техника.
   - У девушки произошёл скачок в развитии.
   - В случае провала так и скажите профессору.
   Ученица Тихого, конечно, блеснула. В её игре нашли изъяны, но отличную оценку она заслужила. Женщина-профессор обратила внимание на то, что ученица на протяжении четырёх лет держалась в тени, и вдруг такой взлёт. Откуда он?
   - Скачок в развитии, – с подобострастием в голосе произнесла Леди-босс.
   - Скачок кровяного давлении я ещё понимаю, – засмеялась профессорша, – а то, что вы говорите, называется литературой.
   Тихий сохранял спокойствие, но внутри у него всё пело. Он торжествовал. Он отомстил не только Леди-босс, но и всей системе, которую она создала. Он разрушил эту систему. Музыкант победил ремесленника.
    Его опытом воспользовались другие педагоги, у которых тоже появились отличники, а, стало быть, кандидаты на поступление в консерваторию.
   О, консерватория! О, высшее музыкальное учебное заведение! Что делать без тебя юному провинциальному музыканту? Семью заводить – рано, играть в кабаке – сомнительно, попасть в ансамбль и разъезжать по стране – стать пьяницей. Куда ни кинь – везде клин. И только пять лет учёбы в консерватории дадут направление молодой жизни, снабдят знаниями, умениями и, не исключено, выбором спутника жизни. Ученица Тихого поступила в консерваторию, а, поступавшая параллельно с ней, ученица Леди-босс провалилась.
   На этом можно было бы поставить точку, но некоторые события просятся быть отмеченными.
   Служебный роман счастливой педагогши внезапно оборвался: её возлюбленный умер на работе. Произошло это при отягчающих обстоятельствах, был скандал, но его замяли. Бедной женщине пришлось уволиться.
   Леди-босс скакнула на пенсию. Она ведь любит скачки. Теперь ученица её возглавляет музыкальное правительство. Учебный процесс уже не такой бурный, как раньше, учеников заметно поубавилось, да и ученики стали другие.
   Леди-босс ковыляет от рынка до дома с продуктовой сумкой. Никто ей не пишет, не звонит. Когда она была в силе, все перед ней лебезили, а сейчас… Духовно бедный человек, кому он нужен?
   Чопорная дама лишилась поддержки «сверху», и её антураж мгновенно растаял. Недолго думая, она объединилась с Пофигистом, и оба они растворились в неизвестном направлении, словно их никогда не было.
   А что же наш Тихий? Он перешёл в музыкальную школу, где учит детей. Там музыкальная культура не утратила своей силы, хотя платят меньше. На днях я видел его выходящим из храма. Видимо, пора позаботится о душе…