СОЗА роман в двух частях Часть 2 продолжение 25

18+


- Любой зависимый хочет одного – комфортно и без проблем употреблять, – с едва заметной укоризной сказал Вадим Петрович. Он бросил на Веру долгий задумчивый взгляд и со вздохом произнес, - ваше состояние, к сожалению, не только не улучшается, а я бы сказал довольно быстро ухудшается.
- Ухудшается? – с испугом переспросила Вера.
- Конечно, - кивнул он, - сами-то вы не замечаете?
- Мне кажется, он нуждался во мне, - смущенно ответила она, - ситуация сложная…
- Любой наркоман нуждается только в одном, в наркотиках. Поэтому ситуацию, людей он использует для собственной выгоды и комфорта. Он хочет комфортно употреблять, а вы своими действиями с готовностью этот комфорт обеспечиваете. Вот, что вы делаете!
- Я не предполагала, что новости о сыне так на него подействуют, - со слезами пролепетала она.
- Не важно, что на него подействовало. Это могло быть что угодно. Мне сегодня звонила мама одного зависимого и рассказывала, как сын закатил истерику потому, что у нее, видите ли, не то выражение лица. Можете себе представить, чем дело закончилось? Разумеется тем, что сыночек под этим предлогом благополучно свалил из дома. Устроил скандал, хлопнул дверью и преспокойно отправился по своим делам.
Вера молчала.
- Как долго вы намерены спасать своего мужа? – спросил он тоном, по которому было понятно, что этот вопрос он задавал не один десяток раз. Не дождавшись ответа, Вадим Петрович со вздохом добавил, - Созависимость — это болезнь. Первый шаг, который вам нужно сделать: признать, что вы больны.
- Я не чувствую себя больной.
- Созависимость – коварна. Большинство серьезных психологов придерживаются мнения, что она неизлечима…
- Неизлечима? – испуганно переспросила Вера.
- Да, но мой опыт показывает, что вы можете существенно повысить качество своей жизни, если сможете избавиться от моделей поведения свойственных созависимой и соответствующих паттернов мышления. Вера, - голос Вадима Петровича опять стал мягким, - вы почти ничего не рассказываете. О чем вы думаете?
Она скрестила руки и отвернулась, уставившись в окно.





<воспоминание> .... Палата номер семь. Кроме нее в палате еще две пациентки. Напротив Веры - кровать Натальи, стареющей красотки. Наталья здесь почти два месяца. Время от времени она жалуется Вере:
- У меня тяжелый случай. Они стараются помочь, но увидишь… Они все-таки не боги…
Ее тумбочка возле кровати напоминает туалетный столик какой-нибудь актрисы. Большое зеркало, баночки, тюбики, столбики помад разнообразных оттенков, флакончики с лаком. Внешнему виду Наталья уделяет много времени. Да и тратить его здесь особенно не на что. Наталья рисует жирные, идеально ровные стрелки, накладывает три слоя туши на ресницы, профессиональными движениями похлопывает по подбородку и шее.
- Вера, ну как можно так пренебрежительно к себе относиться? – возмущается она.
За тот месяц, который Вера тут находится, она научилась рисовать ровные стрелки.
- Между ресницами тоже прокрашивай… да, вот так… - подсказывает Наталья, тщательно растушевывая помаду.
Вера, прищурив глаз, старательно чиркает черным карандашом. Сегодня у Натальи хорошее настроение, и она весь вечер развлекает соседок историями о своем прошлом. Прошлое у Натальи бурное, и Вера охотно слушает, прикорнув на подушке.
- Смотри, тушь не размажь! – кричит Наталья, останавливая на полуслове рассказ о красивом капитане, с которым она чуть не сбежала от мужа на Камчатку.
Наталья тут из-за хронической депрессии. И из-за шести неудачных попыток суицида. Каждый день к ней приходит сын Левочка. Полноватый мужчина лет тридцати. Он носит вязаные кофты и очки. Приносит пирожные из «Метрополя» и все, что Наталья попросит.
- Что-то мне красной рыбки захотелось, - мечтательно говорит она в другой раз, - а еще принеси мне палантин. Красный такой… только не с бахромой, а другой, с бордовой каймой… с бахромой не хочу.
На кровати у окна лежит девушка по имени Таня. Она тихая, худенькая, с копной густых волос, стриженных под каре. Все называют ее Танечка. По началу Вера думала, что они одного возраста и очень удивилась, узнав, что Танечка старше на целых десять лет. Ей двадцать восемь. У нее большие, по-детски распахнутые голубые глаза и пухлые щеки, мгновенно краснеющие, если кто-то к ней обращается. Из палаты Танечка почти не выходит и большую часть времени смотрит маленький телевизор или читает книги, которыми завален весь подоконник. У нее шизофрения. Каждый год в конце зимы ей нужно проходить новый курс. К ней три раза в неделю приходят родители. Отец обычно садится на свободный стул возле двери, а мама начинает с того, что деловито распахивает Танину тумбочку. С собой она приносит несколько контейнеров с домашней едой, термос и пакет с продуктами.
- Давай, Танечка, убирай свою книжку, - громко говорит она, - здесь вот пюрешечка, котлетка.
- Я не хочу котлетку.
- Что значит не хочу? – удивляется мама, - а я у плиты после работы для чего стояла? Давай, Танечка, давай, надо котлетку съесть!
- Мама, а сок какой, апельсиновый? – спрашивает Танечка.
- Да, - мама кивает, - нет, сейчас его не надо пить. Я вот тут чаек в термосе принесла. Чаек попьешь сейчас, а сок перед сном выпьешь. Поняла?
Таня послушно кивает.
- И кофту надень, - мама достает из пакета розовую кофту и кладет на кровать.
- Мне не холодно, - говорит Танечка.
- Как не холодно? – опять удивляется мама. Она вздыхает, берет кофту и начинает натягивать ее на Таню, - я замерзла уже. И Вера, вон, тоже в кофте. Давай, Танечка, одевай.
Танечка бросает на Веру короткий взгляд, слегка краснеет и начинает натягивать рукав.

Входит медсестра.  Время раздавать таблетки. Вера подставляет ладонь, в которую тут же насыпается горсть разноцветных таблеток. Красная, две синие, белая, маленькая желтая… Вера возвращается на кровать. Горсть таблеток она незаметно сует в карман халата, чтобы потом смыть в унитаз.
- Все таблетки выпила? – слышит она голос Таниной мамы.
Танечка послушно открывает рот.
Вера здесь из-за крыши. Она рассказала все маме, а мама отвела ее к психиатру. Потом Вера оказалась здесь. Первые три недели она не помнила из-за капельниц с галоперидолом. Поэтому, можно сказать, это ее первая осознанная неделя. Наталья напоминает ей о том, что Вера делала раньше.
- Ты про отца рассказывала, - говорит Наталья, - и про парня своего.
- Какого парня? – Вера удивляется.
- Да имя такое… забыла… Нет, вспомнила, Юргис
- Он не мой парень.
- А говорила так, будто твой… Ничего, - авторитетно заявляет Наталья, - с тобой все понятно. Вот увидишь, еще недели две и домой пойдешь. А меня в прошлый раз три с половиной месяца продержали. Даже консилиум собирали.
Вера не знает, что сказать, озадаченно качает головой и во все глаза смотрит на нее.
- У тебя, Вера, одна проблема. Эгоистка ты – Наталья со знанием дела кивает, - для себя только живешь. Отсюда все твои беды.
Вера озадаченно хлопает накрашенными ресницами. Она думает над словами Натальи и хочет сказать, что только собирается начать жить для себя, а так еще и не начинала даже. Но слова никак не формулируются в одну фразу. И она беспомощно сидит с открытым ртом.
- Что? – смеется Наталья, - в точку попала? И сказать нечего?
Танечка на несколько секунд поднимает голову над книгой. Она с любопытством смотрит на Веру, но заметив ее взгляд, краснеет и опять возвращается к чтению.

Веру выписывают через месяц. Забирает ее мама. Их обеих вызывает заведующая, худая женщина с узким лицом с пышной шапкой волос. Мама все время плачет и повторяет:
- Моя дочь не сумасшедшая.
- Никто этого и не говорит, - терпеливо объясняет заведующая, - я не понимаю, почему вы плачете. Наоборот, надо радоваться тому, что современный уровень медицины в целом и психиатрии в частности, достиг уровня, когда мы можем помочь таким пациентам, как ваша дочь. Вера сможет вести социально приемлемый образ жизни. Будет обслуживать себя, сможет работать. Вам нужно встать на учет по месту прописки. В выписке я написала свои рекомендации, а уже на месте ей назначат курс терапии.
- Какой терапии? – испуганно спрашивает мама.
- Вере придется принимать таблетки. Современных препаратов не нужно бояться, минимум побочных эффектов. И кроме этого, вашей дочери раз в год нужно будет ложиться к нам на профилактический курс. К сожалению, это уже на всю жизнь.

Потом они идут по длинному коридору, через все отделение к лестнице. Высокие потолки, огромные арочные окна, забранные решетками. Клиника располагается в здании дореволюционной постройки на Васильевском острове. Вера ступает на широкие мраморные ступени, которые ведут вниз, к массивным дверям. Двери настолько тяжелые, что Вере не хватает сил их открыть. На помощь приходит мама, и они выходят на улицу. Уже апрель, слышно журчание капели, шум проносящихся вдалеке машин. С Невы дует прохладный свежий ветер. С непривычки у Веры кружится голова, и она опять хватается за ручку двери.
- Как жить-то дальше? – причитает мама, - сколько всего она наговорила!
- Забудь, - шепчет Вера, жадно вдыхая воздух и повторяет громче, - забудь, все что она сказала. Я больше сюда не вернусь...</воспоминание>





В комнату ворвался поток свежего воздуха.
- Вы не против, если я чуть приоткрою? – спросил Вадим Петрович, распахивая большую форточку.
Вера покачала головой.
- С вами все в порядке? – спросил он и неуверенно улыбнулся.
- Да.
- Давайте поступим так, - Вадим Петрович взял блокнот, - я вам напишу один номерок. Это Марина. В свое время она организовала группу для созависимых и очень активно ею занимается. Позвоните, поговорите, узнайте расписание. Я бы на вашем месте сходил послушать. Вам это будет полезно. Надо с чего-то начинать, Вера. В конце концов, если вы сами не хотите себе помочь, то даже я буду бессилен.


***


На город опустились сумерки. Вера заглянула в детскую. Катя, свернувшись калачиком, смотрела мультик.
- Катюша, уроки сделала?
- Завтра же суббота, мам…
Вера растерянно улыбнулась, подошла и чмокнула дочь в затылок:
- Точно же…
Она вышла на балкон, достала пачку сигарет и закурила. Открыв створку окна, посмотрела на опустевший двор. Зима в этом году и вправду казалась долгой. Хотелось заплакать, но слез не было. Вера постучала ребром ладони по деревянной перекладине. Сильнее, еще сильнее. Боль отрезвляла. Она набрала номер Альберта и холодный металлический голос сообщил, что «абонент не доступен или находится вне зоны действия сети». Очень хотелось с кем-то поговорить. Вера пролистала список контактов и отыскала номер Люды.
- Верунчик, что-то срочное? – в трубке послышался ее громкий шепот, - мы в кино. Я потом тебе перезвоню.
- Не надо, - замотала головой Вера, - ничего срочного. Извини.

Она вспомнила, что на каком-то сайте видела телефон доверия для родственников наркозависимых. Может, позвонить? Она ушла на кухню, включила чайник и ноутбук. Набрала в поисковой строке «телефон доверия для родственников наркозависимых».
«Если ваш близкий человек в беде, - прочитала она, - если вы находитесь на грани отчаяния…»
Да, она находится на грани отчаяния. Вера взяла мобильник и набрала указанный номер.
В трубке раздавались размеренные длинные гудки. С каждой секундой нарастал страх. Она не подготовилась и не знала, что говорить в таких случаях. Нажать отбой она не успела - в трубке раздался щелчок и тихий женский голос произнес:
- Алло. Я слушаю вас.

Голос у женщины был мягкий и спокойный. Вера подумала, что этот голос она, должно быть, наработала за долгие часы разговоров, и совсем не так говорит в жизни, но все равно подступили слезы.
- Алло, - сдавлено произнесла Вера и смущенно замолчала.
Женщина на том конце провода терпеливо ждала. По Вериным щекам текли слезы, она стиснула мобильник, а ладонь стала холодной и влажной.
- Я вас слушаю, - немного грустно напомнила женщина, - расскажите мне, что у вас случилось?
Это был самый дружелюбный голос, который Вера слышала за последние несколько месяцев. Она стерла слезы и несколько раз зажмурилась.
- Мой муж наркоман, - наконец, произнесла она, - я люблю его, но не знаю, как ему помочь. Я даже не знаю где он сейчас…
- У вас очень уставший голос, - грустно заметила собеседница, - вы плачете?
- Я просто без сил, - прошептала Вера.
- Расскажите мне, что сейчас происходит в вашей жизни…
Вера, путаясь и перескакивая с одного на другое, начала рассказывать.
— Это было больно, - сказала она, передавая грубые слова заведующего.
- Вам было очень больно, - как эхо вторила женщина с волшебным голосом.
Вера рассказала про центр и про Вадима Петровича.
- Я знаю, Вадим Петрович хочет мне помочь, - путанно объясняла она, - но я не могу ничего ему рассказать. Не могу себя заставить. Он вроде бы слушает меня, но, кажется, совсем не слышит. Я одна…
- Вы совершенно одна, - вторила собеседница.
Вера боялась, что женщина, как и Вадим Петрович, начнет говорить про группы и про то, что это Вера больна, но она ничего такого не говорила. Вместо этого женщина спросила:
- Что употребляет ваш муж?
Вера с волнением назвала.
- От этого очень трудно отказаться, - грустно сказала женщина, - практически невозможно. Это синтетический наркотик. Он почти не выводится из организма. Вы знаете, что далеко не все клиники берутся за лечение в такой ситуации?
- Нет. Но все, что я перепробовала, не дало никакого эффекта, - упавшим голосом ответила Вера.
-  А вы не пробовали пойти не слишком популярным путем?
- Каким путем? – Вера почувствовала страх.
- Ну…, - в трубке повисло молчание, и впервые в голосе женщины послышалась неуверенность, - у вашего мужа большой стаж, как я понимаю, высокая доза. Обычно все хотят полнейшего выздоровления. А если это невозможно? Вы не пробовали с ним договориться?
- Договориться?
- Да. Попробуйте с ним договориться о том, что он не станет повышать дозу, будет употреблять, скажем так, в щадящем режиме. Возможно не так часто, как сейчас.  Просто, чтобы себя поддерживать.
Вера замолчала.
- Вам этого ни один врач не скажет, - женщина опять заговорила в своей мягкой манере, - они будут внушать вам ложную надежду…
- Ложную надежду… - повторила Вера, - но… в таком случае… если… если… сколько он проживет по-вашему?
- Я вас понимаю, - женщина вздохнула, - но вы подумайте... с таким-то стажем, есть ли смысл его мучить?
Вера испуганно посмотрела на мобильник, дрожащей рукой нажала отбой и упала в кресло.
- Мучить… - растерянно прошептала она.

Продолжение: http://proza.ru/2021/05/16/374