Спасти его любой ценой. Глава 13

       Я не знаю, сколько времени прошло. Меня разбудили шаги в комнате. Кто-то бесцеремонно топал, не заботясь о спящей мне. Открываю глаза, чтобы увидеть, кто же такой наглый. Лучше бы не открывала. Передо мной во всей красе стоит Алка Шемякина. Она-то откуда здесь? Увидев, что я проснулась, бывшая однокурсница скривила губы. Думаю, она пыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.
- Выспалась, наконец? – Батюшки, сколько яда в ее голосе.
- Тебе-то какое дело, Шемякина? Откуда ты здесь? Или я еще сплю, а ты - мой кошмар?
- Это ты – мой кошмар, Ратникова! – Она шипит, как разъяренная змея и плюется словами. – Разлеглась тут, дрыхнешь уже сутки.
Меня забавляет ее нервозность. Тем более, не совсем понимаю, с чего ее так распирает.
- Не завидуй так откровенно, Алка. Что ты тут, вообще, делаешь?
- Живу я здесь! – Она сказала это с таким вызовом, что я невольно улыбнулась. – Да! И нечего так мерзко улыбаться тут.
А я всегда думала, что у меня очень красивая улыбка.
 Алка подходит совсем близко к кровати, наклоняется и яростно продолжает:
- Зачем ты тут появилась, Ратникова? Глеба я тебе не отдам! Так и знай! Я его люблю!
- Шемякина, успокойся! – Я морщусь. – Твой Глеб мне не вообще нужен.
- Ты никогда не любила Трофимова, как я! Не знаю, что он тогда в тебе нашел. Бегал за тобой хвостом и не замечал настоящей любви! А я его уже тогда любила!
- Точно! Трофимов! – Теперь я поняла, кто это. Моя первая любовь в институте. И, как получается, мой первый мужчина. В голове возникает картина, вложенная туда Разумником: комната в общежитии, кровать в углу, резкий запах дешевого табака от покрывала. А вот лица своего избранника я вспомнить не могу. Что-то Разумник не доработал. Или я не все запомнила. Алка поняла мой возглас по-своему.
- Он – мой! Так и знай!
- Да, забирай! Только перестань брызгать слюной, отравишь еще. Что тебе надо? Зачем приперлась и разбудила? Рассказать о вашей неземной любви? Так мне совсем неинтересно! Иди уже отсюда.
Алка отходит в глубь комнаты, показывает на платье, которое висит на вешалке на дверце шкафа.
- Одевайся, спускайся вниз. Глеб ждет тебя на ужин.
- Ужин? А когда были завтрак и обед?
- Проспала ты все! Говорю же – сутки дрыхнешь! И поспеши. Трофимов ждать не любит.
С этими словами, гордо задрав подбородок, Алка, подражая модельной походке, дефилирует мимо меня к двери. Когда она за ней, наконец, закрывается, я облегченно вздыхаю и качаю головой. Дал же Создатель однокурсницу!

Как только вышла Алка, дверь снова открывается. Проходной двор, а не комната! Кого там еще несет? Не дай Бог сам Трофимов заявится. Его мне тут еще не хватает для полного счастья. Но вместо него, появляется медсестра. Я сразу вспоминаю про плечо. Сегодня оно болит намного меньше. Хотя, каждое движение и вызывает приступ резкой боли. Девушка по-доброму улыбается.
- Как Вы сегодня себя чувствуете?
- Спасибо, лучше. - Приятно видеть милое лицо в этом доме. Тоже улыбаюсь.
- Перевяжем рану?
Я киваю. Медсестра аккуратно, стараясь не причинять мне боли, снимает повязку, обрабатывает рану. Я опускаю взгляд, чтобы посмотреть, как она выглядит. Уфф! Лучше бы не смотрела! Рана выглядит ужасно. Меня немного мутит от ее вида. Девушка замечает это и тихо говорит:
- Не переживайте, когда заживет, не так страшно будет. Но шрам останется, конечно. – И для того, чтобы меня отвлечь, переводит тему. – Медальон у Вас красивый. Никогда такого не видела. Когда оперировали, хотели снять, но не смогли. Врач сказал: «Пусть остается, не мешает».
- Если не мешает, зачем пытались снять? – Я недовольно бурчу. А то, что они не смогли снять с меня медальон, новостью для меня не стало.
Медсестра наложила новую повязку. Помогла мне встать с кровати. Сначала, немного закружилась голова, но длилось это недолго. Чувствовала я себя вполне хорошо. Поняв, что ее помощь мне больше не требуется, медсестра исчезла за дверью.

Оставшись, наконец, одна, я подхожу к окну, отодвигаю занавеску и распахиваю одну из широких створок. Фу! Какие же у Алки тяжелые духи! В комнате стоит жуткая вонь, словно она в них купалась. В комнату врывается аромат влажной земли и свежескошенной травы. Некоторое время стою и изучаю то, что перед моим окном. Дом стоит далеко от забора. Во дворе все время шныряют какие-то люди. А забор вовсе не простое ограждение, а целая крепость. Даже и думать нечего, чтобы одной отсюда выбраться. Да, еще и с раненым плечом. Решаю оставить окно открытым до моего возвращения. Если оно, конечно будет. Мне очень не хочется идти вниз и встречаться с Алкой и Трофимовым. Интуиция говорит мне, что я не на дружескую вечеринку иду и отказаться не могу. Вздыхаю. Как-то все плохо, безысходно. Но есть и хороший момент. Если я снова проснулась в этом мире, а не в Искуплении, значит, я здесь еще нужна. Зачем? Ответ на поверхности. Мой «объект» жив. И мое задание в силе. Это приносит мне облегчение. И даже поднимает настроение. «Выше нос. Еще поживем и поборемся», - говорю я себе.

Беру висящее на плечиках платье. Такие называются «коктейльными». Стального цвета, верх довольно просторный, вырез «лодочка», рукава цельнокроеные, спущенные с плеча. Почти до самого локтя. Это хорошо. Не будет видно повязку на моем плече. Талия на широком поясе и сбоку небольшой бант. Он не выделяется из общего ансамбля и общего вида не портит. Мне даже нравится. Юбка - слегка расклешенная и из разряда «миди», ложится мягкими складками.  Снимаю платье с вешалки и обнаруживаю под ним небольшой пакет. Осторожно заглядываю в него. Вдруг там ядовитая змея или бомба? От Аллочки всего можно ожидать. Но в пакете всего лишь пара чулок и шелковое нижнее белье черного цвета. Хм. Откуда они знают, что я предпочитаю именно чулки? Или мои вкусы за много лет не изменились? В этот момент наступаю на что-то босой ногой. Опускаю глаза и обнаруживаю туфли. Чуть темнее, чем платье, очень изящные, на среднем каблуке. Сантиметров семь, наверное. Помню, что Трофимов меня ждет. Но я не спешу.

Через пятнадцать минут, измучавшись с больным плечом, но свежая и с чистыми волосами, я выхожу из душа. Даже повязку почти не намочила. Вот теперь я неспешно надеваю белье, чулки и платье. Оно садится, словно на меня сшитое, надежно скрывая белые бинты на плече. А вот туфли чуть-чуть болтаются на ноге. Нет, не спадают. Но если бы их покупала я сама, выбрала бы на полразмера меньше. Подхожу к большому зеркалу на одном из фасадов шкафа. На меня смотрит высокая, стройная, с тонкой талией девушка. Волосы еще влажные. Ничего, на улице - лето. Высохнут быстро. Немного косметики бы не помешало. Лицо слегка бледное, а под глазами – темные круги. Но долгий сон мне пошел на пользу. Я хорошо отдохнула и восстановила силы. Спасибо медсестре за волшебный укол. Подкрасить бы ресницы, но мои большие черные глаза и без того сильно выделяются на бледном лице. Ничего, пойдет. Перед кем мне тут красоваться? Не на свидание иду.

Выхожу из комнаты. Понимаю, что я нахожусь не на первом этаже. Вправо и влево от меня расходится широкий коридор или холл. Напротив – два огромных окна с полупрозрачными занавесками и ламбрекенами в тон стенам. В углах у окон – огромные кадки с цветами. На полу – мягкий ковер. Не удивлюсь, если ручной работы. Я наступаю на него, и нога проваливается в мягкий ворс. На таком бы лежать, а не топтаться по нему в обуви. Хотя, зачем я переживаю за чужие ковры? У меня есть проблемы поважнее. Выхожу на широкую лестницу, вижу внизу, в центре просторного зала, огромный стол, за которым сидят Трофимов и Аллочка. Она облокотилась локтями на столешницу, вытянулась к нему, того и гляди порвется. А он сидит, как король, раскинувшись в огромном кресле, как на троне. Смотреть противно. Не спеша спускаюсь по лестнице. Она, круто изгибаясь, уходит вниз. Осторожничаю не потому что желаю придать эффектности своему появлению. Не хочу споткнуться о ворс дорожки каблуком и скатиться к ногам парочки с позором. Все обошлось. Преодолеваю спуск без происшествий. А эти двое пялятся на меня, словно ждут, что я все же грохнусь. Их ждет глубокое разочарование. Зато оба меряют меня взглядами. Они совершенно разные. Алка – злобно. В глазах так и светится: «Чтоб ты провалилась!». Взгляд Трофимова я понять не могу. Пустой. Хотя, чтение по глазам – не моя сильная сторона. Я же не Разумник. Комнату наполняют чудесные звуки скрипки, виолончели и фортепьяно. Я знаю эту вещь – Тройной концерт Бетховина. Странно его слышать тут. Приближаюсь к столу. Он огромен. Продолговатой формы, покрыт белоснежной скатертью с вышивкой по всему краю.  На столе – море всяких тарелок, глубоких и мелких, наполненных разной едой. У меня аппетита совсем нет. В горле стоит ком. Так всегда, когда я чувствую опасность. Трофимов даже не дернулся ко мне навстречу. Так и сидел с кривой улыбкой на застывшем лице. Ко мне подскочил парень в строгом черном костюме-«тройке». Отодвинул тяжелый стул, больше похожий на небольшое кресло. С округлой спинкой, спускающейся полукругом, превращаясь в удобные подлокотники. С удовольствием опускаюсь на мягкое сидение, отодвигаюсь вглубь, чувствуя, как кресло принимает меня в свои ласковые объятия. А вот хозяева дома смотрят на меня совсем недобро. Особенно Аллочка. Мне тут не комфортно .
- Ты дырку во мне просверлишь. Потом не заштопаешь. – Помня, что лучшая защита – это нападение, кидаю ей вызов, чтобы не думала, что я чего-то боюсь. Алка кривит губы и отводит полный ненависти взгляд в сторону. Трофимов растягивает губы в подобии улыбки. Но глаз с меня не сводит. Оба моих браслета становятся теплыми и рисунок слегка светится. За спиной Трофимова возникают два Темных. Ого! Я мысленно зову: «Хранитель». Ответа нет. Повторяю: «Хранитель!» «Его давно тут нет», - это мне отвечает один из Темных. В диалог с ними я вступать не собираюсь. Трофимов пытается проследить мой взгляд, оборачивается и спрашивает:
- Картина понравилась?
Только теперь я замечаю огромное полотно на полстены за его спиной. От изумления открываю рот. Я узнаю работу Ивана Творожникова «Борьба добрых и злых духов».  Такой сюжет и в этом доме? Трофимов не понимает причину моего удивления, но явно наслаждается эффектом, произведенным на меня картиной. По сюжету, Светлые Силы побеждают Темных, спасая человечество от зла. Я перевожу глаза на хозяина дома. Грустно говорю ему.
- Тебя, Трофимов, уже не спасти. Поздно.
Теперь наступает время удивляться ему. Он смотрит на меня некоторое время, слегка вскинув брови, потом задает совершенно глупый вопрос:
- От кого?
Отвечаю такой же загадочной для него фразой, понятной только мне и тем, кто стоит за его спиной:
- Получается, что от тебя же самого.
Он молчит, видимо пытаясь переварить услышанное. Потом кидает Алке:
- Выйди.
Та начинает канючить:
- Ну, Глебушка. Почему?
Я фыркаю. «Глебушку» нашла. Трофимов морщится. Его явно задела моя реакция. Он повышает голос:
- Выйди, я сказал.

       Алка надувает губы, нехотя поднимается из-за стола и, громко стуча высоченными каблуками, выходит из комнаты. Мы остаемся наедине. Я и моя первая любовь. Он опирается на столешницу локтями, кладет подбородок на сцепленные вместе пальцы. Внимательно изучает меня. А я – его. Трофимов очень красив. Бывают такие лица. Словно нарисованные умелым художником. Каждая черта идеальна. Я могу допустить, что когда-то была влюблена в него до такой степени, что подарила ему свою невинность. Он первый нарушает молчание:
- Давно не виделись, Света. Как живешь, не спрашиваю. Все про тебя знаю.
Впервые слышу свое имя из его уст. И мне нравится, как он его произносит. Мягко, почти нежно. Надо же! Я не отвечаю ему. Он не отрывает от меня своего взгляда. Задумчиво задает вопрос:
- Зачем же ты так резко тогда?
- Что я резко?
- Не делай вид, что ты ничего не помнишь…
Да, трудно не знать, да еще и забыть. Хоть бы намекнул, о чем он говорит. Что я резко? Ударила? Убежала? Ответила? Послала? И тут в моей памяти начинает происходить чудо. Столько раз я ощущала это, но привыкнуть не могу. Я вспоминаю то, чего со мной никогда не было.