Письмо Остапа

"Дорогая мадам Грицацуева!
Пишет "Суслик", твой верный супруг.
Мы застряли в степях под Чугуевом,
Как ты там, о мой преданный друг?
Извини за пропавшее ситечко,
И пропажею стул не считай,
И не хмурь своё милое личико,
Всё как было ты дальше читай.
Помнишь Кису? Отца демократии?
Что глушил за стаканом стакан?
И желавшего нам много счастия?
Этот мощный старик - клептоман.
В Кисловодск его вёз на лечение,
Я ведь доктор...забыл рассказать,
Но послало тебя провидение,
Был пленён и не смог устоять.
Но куда ж мне девать пациента?
Свадьба-свадьбой, но есть Гиппократ!
Да и что бы сказал Авиценна,
Коль больного лечу наугад?
Помнишь, рыбонька, ночью я вышел,
Чтоб немного перекурить,
А со стулом в окно лезет Киса,
А в другой руке тянет сервиз.
Я как мог его уговаривал,
Не позорь, мол, старик, пред женой,
Спас сервиз, сито дав ему чайное,
А на стул уж махнули рукой.
Понимал, не уймётся желание,
В клептомане к барыге бежать,
Чтоб продать и всплакнув покаянием,
В совершённом врача обвинять.
Потому я к тебе не вернулся,
Под присмотром чтоб был пациент,
Чтоб скорее твой Суслик вернулся,
Всё в порядке, коль спросит что мент...
Как вернусь, стул новёхонький купим,
А быть может, что купим и два,
Неприятность мы эту забудем,
А пока подлечу старика.
Но не жди меня завтра к обеду,
Я ж к тому же ещё шахматист,
В Васюках будет мега-премьера,
Мой гроссмейстерский бенефис.
А к тому же ещё я художник,
Комбинатор, мошенник, артист,
Вообщем знай, что твой муж и любовник,
Не альфонс, а большой аферист.
И хоть выше не всё было правдой,
Я по правде сейчас говорю,
Ты мне стала для сердца отрадой,
И тебя я, мой пупсик, люблю.
Буду помнить я взгляд твой глубокий,
Ночь любви среди танца свечей,
И белеет мой парус такой одинокий,
На фоне стальных кораблей..."

Твой Суслик, Остап Сулейман Берта Мария Бендер-Бей