Сказка о рыбаке и рыбке. Сплошная политика

«Со временем опишу Варшаву.
До сей поры называю её европейскою
Костромою».
Вяземский П.А.
А. Варшава 1818.

«Уже давно между собою
Враждуют эти племена.
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона».
         Пушкин А. С.

        Я Бенкендорф Александр Христофорович, шеф Корпуса Жандармов и глава третьего Отделения Канцелярии Его Императорского Величества.
        Я не один раз доказывал верность престолу.
        Был участник экспедиций по окраинам империи: Западная и Восточная Сибирь, Кавказ, инспекция на остров Корфу.
        Воевал на Балканах с турками, а затем с французами в Центральной Европе. Выполнял дипломатические поручения в Париже.
        Летом 1812 года мне доверяли важнейшие документы отступающих армий. Через меня шло взаимодействие.  Обстановка менялась с быстротой и не в нашу пользу. Работа моя заключала большой риск утраты важнейших секретных документов. Порой случайность выручала меня и мою небольшую охрану.
        Затем, когда наши армии соединились, моя кавалерийская группа стала действовать в тылу у неприятеля, и стала одной из первых партизанских отрядов.
        После занятия французами Москвы мы отошли в московские пригороды. Наши кавалерийские полки и тверское ополчение оказались единственной силой, не пропускавшей врага на Петербург и Ярославль.
        С уходом французов я стал первым комендантом Москвы, а затем прошел Европу до Парижа.
        Как известно, немцы хороши для начальства, тем, что всякую работу исполняют хорошо, и потому российские самодержцы всегда приглашали нас на государственную службу.
        Я не исключение. Направлял усилия на пользу дела и следовал правилу: делай, что должно, а там будь, что будет.
Никто не мог обвинить меня в предвзятости, в излишней жестокости, и в действиях неправомерных.
        Что касается верности престолу, весь день 14 декабря 1825 года я находился рядом с императором Николаем Павловичем.

        События, в которых я принимал участие или был свидетелем, неоднократно описаны и получили объяснение.
        Но мои воспоминания также полезны: это наблюдения русского офицера, и как бы изнутри. Интересными будут и некоторые мои рассуждения.
        Воспоминания не могут быть совершенно точными, они построены на заметках нерегулярных и писанных урывками как во время указанных событий так и много лет спустя.
        Мемуары собраны в двух портфелях: всего 35 тетрадей на французском языке.
После того, как я уйду из жизни, их изучит ответственный чиновник, которому поручат разбирать бумаги в моем кабинете на Фонтанке 16.
        Не сомневаюсь, что государь пожелает ознакомиться с ними. Только он, а не автор, может ставить  вопрос о полной публикации моих воспоминаний.

        Характер моего последнего назначения таков, что я лично знал господ Грибоедова, Пушкина и Лермонтова.
        У всех перечисленных были особые отношения с властью. И это послужит значительных сокращений при публикации, может случиться так, что указанные имена вообще не будут упоминаться.
        Что касается Александра Пушкина, на мой взгляд, это был дельный честный и открытый человек и потому наши с ним отношения были  ровными и доверительными.
        Будучи в курсе его литературных начинаний порой я становился как бы его куратором, выступая посредником между Пушкиным, Государем и министром народного просвещения господином Уваровым и не один раз прикладывал усилия, чтобы решить вопрос в пользу Пушкина или смягчить напряжение между ними.

        То, что я предлагаю ниже – часть моих воспоминаний. Они, за давностью лет, а также мои размышления и оценки  не принесут вреда ни государственным интересам, ни правящей фамилии.
        Речь пойдет о небольшом произведении Пушкина. «Сказке о рыбаке и рыбке».
Произведение которое сразу стало народным.

        Скажу сразу: произведение непростое. Острое и опасное. Своего рода басня на политическую тему.  Автор по ряду причин вынужден маскировать события и настроения в обществе.
        Такой способ изображения, должно быть, - признак великого мастерства. Простой читатель будет переживать, негодовать или восхищаться, но тем и останется доволен. И уж никак не бросится в поиски, отчего и зачем написано.
Это сделаю я. Я все-таки главный полицейский страны.
Такова работа следователя - дознавателя: установить  истинные причины событий, пускай они непростые, не очевидные и порой скрыты давностью лет.
 
        У братьев Гримм есть сказка о рыбаке и рыбке.
Старому рыбаку на удочку попалась волшебная рыба-камбала. Очутившись в неволе, она согласна дать рыбаку все, что он попросит, лишь бы остаться на свободе.
Добродушный рыболов отпускает рыбу безо всякого выкупа.
Казалось бы, ничего особенного. Пушкин перевел  сказку с немецкого языка на русский, и кое - что в ней изменил.
       Рыба была не простая, а волшебная, оказалось, что камбала -заколдованный принц. 
       У рыбака есть жена Ильзебиль. Она понимает, что рыба может сделать для них многое, и потому рыбачка гонит мужа снова на берег, попросить жилье  получше.
Рыбак произносит заклинание:

       Человечек, Тимпе-Те,
       Рыба-камбала в воде,
       Ильзебиль, моя жена,
       Против воли шлет меня.
       …новая изба нужна моей жене...

       Заклинание переводили и по - другому:
       Рыбка, рыбка, рыбинька,
       Ты моя морская камбала,
       С просьбой к тебе жена,
       Против воли шлет меня.

       Волшебная рыба тотчас исполняет пожелание, и Ильзебиль со своим рыбаком получают новый дом.
       Проходит немного времени, и рыбачке вместо дома понадобился каменный замок. Рыбак снова идет к морю, произносит  заклинание и новую просьбу своей жены.
        Рыба снова идет навстречу.
        Ильзебиль уже не может остановиться. Она хочет стать королевой, затем кайзером, затем римским папой. И всякий раз её прихоти  исполняются.
Вот только море с каждым разом становится все более мрачным и бурным.
Когда рыбачка захотела стать Господом Богом, у камбалы закончилось терпение, и Ильзебиль, и вместе с ней рыбак потеряли  все,  что они получили раньше.
Они вернулись в свой бедный домик.
        Таков исходный материал. Известно, что поэт долго работал над сказкой. А первоначальный текст пушкинского перевода выглядел иначе, гораздо ближе к тексту братьев Гримм.
Вот часть его:

        Приводят старика к царице,
        Говорит старику старуха:
        «Не хочу я быть вольною царицей,
        Я хочу быть римскою папой!»
        Старик не осмелился перечить,
        Не дерзнул поперёк слова молвить.
        Пошёл он к синему морю,
        Видит: бурно чёрное море,
        Так и ходят сердитые волны,
        Так и воют воем зловещим.
        Стал он кликать золотую рыбку.
        «Добро, будет она римскою папой».
        Воротился старик к старухе.
        Перед ним монастырь латынский,
        На стенах латынские монахи
        Поют латынскую обедню.
        Перед ним вавилонская башня.
        На самой верхней на макушке
        Сидит его старая старуха.
        На старухе сарачинская шапка,
        На шапке венец латынский,
        На венце тонкая спица,
        На спице Строфилус птица.
        Поклонился старик старухе,
        Закричал он голосом громким:
        «Здравствуй ты, старая баба,
        Я, чай, твоя душенька довольна?»

        Пояснение. Строфилус, или крапивник, - небольшая птица, размерами меньше воробья, распространенная во многих странах Северного полушария.
Основное место обитания – заросли крапивы, а также малинники, папоротники, буреломы.
        Крапивник живет скрытно, быстро перемещается. Громко и красиво поет, он соперник соловья. Песни этой птички  звучат по-разному в Северной Америке и в Европе. Европейский крапивник поет лучше: более красиво и мелодично. Перед тем, как  спеть, птичка усаживается на нижние ветки деревьев или на возвышение. Свои песни  крапивник резко обрывает и проворно убегает в заросли.
        Народы разных стран относились к этой птичке неодинаково. Одни  считали её царем птиц, другие, наоборот, приносили в жертву богам и убивали по праздникам.
        Летать крапивник не любит, если летит, то недалеко. Есть крапивники, совсем не умеющие летать. Становятся добычей для крыс и кошек.
        Согласно легенде, птицы решили установить, кто из них взлетит выше. У крапивника не было шансов, но он схитрил, спрятался в перьях орла.
        Орел  поднялся выше других и торжествовал победу, как вдруг из его перьев выскочила птичка и поднялась ещё выше.
        Вот такую авантюрную птицу вводил в сказку Александр Пушкин.
Но такой вариант был в самом начале. После раздумий Пушкин отказался от страфилуса и латинских (католических) подробностей.
        Местом действия становится Россия.
Светелка, красные сапожки, бояре, сударыня-дворянка, стража с топориками.
Старик со старухой проживают в ветхой землянке. Старик неводом ловит рыбу, а старуха прядет свою пряжу. Они настолько бедны, что не имеют возможности купить новое корыто.
        И вот однажды старик поймал и волшебную золотую рыбку и отпустил в море.
Надо бы попросить у неё хоть что-то. И старуха просит новое корыто, старое - то совсем развалилось. Рыбак уходит на берег, и рыбка, конечно же, дает ей новое корыто.
        Затем старуха просит у рыбки новую избу и получает её. Входит во вкус и требует от рыбки требования стать дворянкой, а потом вольною царицей.
Казалось бы, золотая рыбка давно свободна; она уже достаточно выполнила капризов старухи. Исполнять или нет новую прихоть - дело добровольное, но все просьбы неуклонно исполняются.
        Поражает поведение рыбака. Его безусловное подчинение старухе, которая потеряла всякую меру. Рыбак только жалуется рыбке на капризы своей жены:

        Смилуйся, государыня рыбка!
        Пуще прежнего старуха вздурилась,
        Не дает старику мне покою:
        Уж не хочет быть она крестьянкой,
        Хочет быть столбовою дворянкой…

        То, что происходит, никак не может нравиться золотой рыбке. Море все более бурлит и темнеет.
        Когда же старуха захотела стать «владычицей морскою», да чтобы рыбка была у нее в услужении, на море разыгрался настоящий шторм.
        Здесь терпение у рыбки кончается, и она  возвращает старуху, и заодно рыбака к разбитому корыту.
        Работа над сказкой продолжалась несколько лет. Автор шлифовал её, приближая к русскому читателю.
        Что было причиной столь длительного труда?

        Другой вопрос: почему среди множества сказок братьев Гримм Пушкин выбрал именно это произведение?
        Возразят: у Пушкина есть ещё одна сказка, основанная на гриммовских мотивах: «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».
        Вместо семи карликов и Белоснежки поэт вводит семь удалых разбойников, надо полагать, черкесов: это впечатления от путешествия Пушкина на Кавказ. Остальное – атрибуты хорошо известные: волшебное зеркальце, злая мачеха, отравление и сон царевны с чудесным пробуждением.
         Проживи Пушкин дольше, он непременно продолжил бы переводы немецких сказок. Например, почему не написать морализующие стихи на тему «Красная Шапочка», по прочтении которых невинным девушкам следует разобираться, не скрывается ли в их избраннике самый настоящий волк?
         Он мог написать и стихи про «Золушку». За её нарядные туфельки и крохотные ножки. Александр Сергеевич был поклонником миниатюрных женских ножек!
Однако он выбрал «Сказку о рыбаке и рыбке» и долгую работу над её изменением. Как будто у сказки был какой-то особый смысл.
         И вот что любопытно. Первоначально сказка должна была выйти в составе «Песен западных славян» как 18 - я  песнь сербская. Но Пушкин напечатал её отдельно.
         «Песни западных славян» – народные легенды в стихах, они имели  одинаковое происхождение, связанное с именем Проспера Мериме. «Сказка о рыбаке и рыбке» - нечто другое.
         Пушкин усиливает идею сказки, вводя разбитое корыто как закономерный результат неблагодарности и завышенных требований.

         Сказка была воспринята с интересом. В ней старались найти  похожие события недавней истории.
         Император Наполеон показал себя на редкость удачливым полководцем. Казалось, никто, и ничто не могло устоять перед ним. Его желания непременно сбывались. И надо бы завоевателю  остановиться. Однако Бонапарт двинулся на Москву, чтобы оттуда объявить свою волю народам Европы.
         Чем все закончилось – известно. Великая армия Наполеона осталась в снегах России, а самого героя сослали на маленький остров в Атлантическом океане.
Многое верно. Наказана человеческая гордыня и неуемные желания.
         Но не тот характер. Бонапарт – просвещенный воин, путешественник: Италия, Египет, Россия…   
         А в сказке ограниченная старуха получает блага без всяких трудов и рисков.
         И с рыбаком проблема. Жалкий и покорный слуга…
Не такими были солдаты и офицеры Наполеона! Они с большой охотой выполняли приказы императора и тоже любили риск.

         Надо допустить, что сказка содержала какие-то особенные общественные настроения. Иначе трудно объяснить, почему Пушкин, неустанно работая и меняя детали, сохранял дух сказки.
         Какие настроения и какие события послужили поводом?
         Снова к сказке.
         В ней есть ощущение надуманности и абсурда. Рабское поведение рыбака удивляет. Околдовали его, что ли?
        Старый рыбак понимает, что все может плохо кончиться, пора остановиться и пытается образумить свою жену. Однако та и слушать его не желает.
Золотой рыбке  все это порядком надоело.
        А старуха? Она по - прежнему недовольна. Принимает подарки один за другим и даже спасибо не говорит. Какая - то она странная.
 ……………………………………………..
        Эпоха европейских войн, которые с перерывами продолжались четверть века, наконец закончилась. В сентябре 1814 года в столицу Австрии «переселилась вся Европа».
        На Венский конгресс прибыли главы и высшие представители двух сотен государств, княжеств, герцогств и вольных городов.
        Императоры, короли, генералы и офицеры свиты, министры, банкиры, богатейшие купцы и члены их семей, а также журналисты, слуги, доктора, повара, музыканты, актеры и всякого рода проходимцы съехались в столицу Австрии. Общее число гостей в Вене доходило до ста тысяч.
        Страны- победительницы определяли новые границы, страны проигравшие ожидали своей участи.
        Конгресс затянулся. Балы и приемы следовали один за другим, но решения не принимались.
        Очевидцы говорили так: «Конгресс не движется, а танцует». В этом была правда. Не только среди прочих гостей, но и в стане победителей не было согласия.
Делегаты объединялись по интересам и устраивали тайные встречи, причем вчерашние враги часто объединяясь, не извещая об этом партнеров.
        Чтобы больше узнать о тайных переговорах, усиленно работали секретные службы: подслушивали, подкупали слуг, вскрывали шифры дипломатической переписки. Салоны светских дам превратились в центры интриг.
        Самой яркой фигурой Конгресса был русский император Александр Павлович. Красавец, победитель Наполеона, отличный танцор и тонкий дипломат.
        Отметили важную черту: русский император очень любил кому-то нравиться. Особенно дамы обижались на это.
        О том, что победа не им завоевана, знали только в России. Во время отступления 1812 года Александр находился в тени. Но с изменением характера войны Александр принял роль главного европейского умиротворителя и преуспел.
        «С невысказанной задней мыслью: он должен оставаться арбитром, от него должно исходить счастье всех, и вся Европа должна признавать, что ее покой — это дело его трудов, ее покой зависит от его доброй воли и может быть нарушен по его прихоти» (К. Меттерних министр иностранных дел Австрии).
        Впрочем, дипломатические таланты государя были небесспорны:

        Пушкин:
        Воспитанный под барабаном,
        Наш царь лихим бы капитаном.
        Под Австерлицем он бежал,
        В двенадцатом году дрожал,
        Зато был фрунтовый профессор,
        Но фрунт герою надоел,
        Теперь коллежский он асессор
        По части иностранных дел.

        Александр хотел казаться благородным рыцарем в глазах Наполеона. Несмотря на возражения союзников, русский император настоял на почетной ссылке недавнего тирана. И Наполеону отвели остров Эльба недалеко от берегов.
        Через год Наполеон вернулся на материк, и, чтобы унять его, снова погибли десятки тысяч солдат.
        Князь Меттерних публично называл Александра главным виновником бегства Наполеона и последующих кровопролитий.
            
        Традиционно сложным был польский вопрос. В недавних войнах поляки с большим желанием воевали против России. А вместе с ними российские подданные из западных областей.
        Против них ожидались репрессии. Но государь снял с поляков все обвинения в измене.
        Вот что я записал в своих мемуарах (Париж. 1814 год): «Мы остановились в Сен-Дени, где были расквартированы польские войска, которые недавно присоединились к нам после того, как сражались под знаменами Наполеона. Много подданных Российской империи из числа знати и простых солдат подняли оружие против нас. Они не должны были ожидать ничего другого, как конфискации их имущества и ссылки в Сибирь. Император простил побежденных, он провозгласил себя покровителем этой нации, которую века ненависти вооружили против России. Он забыл предательство поляков, все их измены и сражения, в которых они с яростью боролись против нас».
         
        Император Александр задумал, что в послевоенной Европе север Польши он отдаст  Пруссии, юг – Австрии, а основную часть с Варшавой присоединит к России. Союзники получали тоже немало: австрийцы – Северную Италию, а пруссаки расширялись за счет Саксонии.
        Раздел проигравших – дело не новое, но поляки были в выигрышном положении. Они входили в состав России как бы отдельным государством с собственными законами и выборными органами власти.
Несомненно, идеи императора Александра выглядели передовыми и современными. Но как совместить российскую монархию с конституционной Польшей? Ведь Польша должна составить с Россией одно государство.
        Будет ли польза от такого объединения?
На важнейшем стратегическом направлении возникало чуждое государственное образование с населением, говорящем на другом языке, с другим вероисповеданием, со своей армией, таможнями и автономным конституционным правлением.
Русские сановники и ряд иностранцев увидели в этом опасности и советовали императору отказаться от своей идеи.
        Тому было несколько резонов:
…поляки не считают себя частью славянского мира. Менталитет их давно сложился, и тут ничего не изменишь. Польша – часть Европы часть  католического сообщества.
…их привилегированное положение не создаст стабильности. Поляки не перестанут стремиться к полной независимости от России.
        …нельзя забывать, что когда - то польское государство - Речь Посполитая - было огромным. Поляки помнят об этом, и их полная независимость означает воссоздание Речи Посполитой от Черного моря до Балтийского в границах 1772 года. То есть за счет русских территорий, а раз так, то следует ожидать новые русско-польские войны.
        …в будущих войнах нельзя относиться к Польше как к противнику слабому. Поляки найдут союзников против России.
        Однако Государь настаивал на своем. Он был уверен, что теперь все будет иначе. Европейские страны, навоевавшись, будут жить в братском мире.
Поляки должны быть благодарны ему за то, что он их не наказа и простил, наоборот наградил их, обеспечив создание национального государства; со стороны поляков не следует ожидать враждебных действий.
        Русские же подданные дадут высокую оценку его решениям, но не теперь, а в будущем, когда польза станет очевидной.
        В перспективе император рассчитывал на полное слияние русских и поляков при хорошем руководстве.
            
        Бороться с мнением императора не представлялось возможным.
Те, кто пытались это сделать, попадали в немилость и лишались карьерных перспектив.
        Конгресс был далеко, и голос русской общественности не был слышен в Вене.
Сведения о происходящем доходили в Россию с опозданием, после цензурных правок и в виде слухов.
        Решения императора прессой показывала неизменно в выгодном свете. Газеты перепечатывали иностранные  статьи, утверждавшие, как много приобретет Россия, включив Польшу в свой состав отдельным царством.
        Но люди задумывались.
        - Как же так? Народ – победитель главного европейского тирана не получает ничего. У него остается крепостное право. А поляки, разорившие полстраны, получают Конституцию.
        Особенно непопулярны были решения императора в армии. Генерал Ланской был поражен, узнав, что из тех поляков, которые недавно принимали участие в походе на Москву, идет формирование польских национальных вооруженных сил.
        Письмо его императору 4 мая 1815. Варшава: «…войско польское, коего буйное поведение и сообразные оному наклонности противны священным нашим правилам; и потому, если я не ошибаюсь, то в формируемом войске питаем мы змия, готового всегда излить свой яд на нас».
Ответа не последовало.
        Русские экономисты предсказывали будущие потери российской экономики, в то время как Польша, наоборот, получит  хозяйственные выгоды.
        Задавали вопрос: так не лучше ли включить Польшу в состав России как часть её без всякой Конституции или вообще бросить поляков и предоставить их собственной судьбе?
        Доброхоты и мечтатели старались найти хорошее: государь накапливает опыт для реформ, и вслед за польской конституцией появится конституция русская.
        Для этого были основания. Юного государя воспитывал прогрессивный швейцарец Лагарп. Через него великий князь Александр усвоил либеральные идеи и задался целью демократических преобразований в стране.
        Странную любовь к Польше объясняли просто: среди друзей императора всегда много поляков.
        В юности другом его был Адам Чарторыйский. Он был старше Великого князя и уже тогда мог оказывать влияние. Оба критиковали польскую политику бабки его Екатерины Второй, и это вызывало настороженность окружения:
        - Не повредило бы это Александру Павловичу.
        Чарторыйский настолько вошел в доверие, что великий князь будто бы дал честное слово приложить все свои силы для достижения польской независимости.
Опасения подтверждались тем, что став императором, Александр назначил Чарторыйского министром иностранных дел.

        Конституционная Хартия Царства Польского была подписана русским императором 15 (27) ноября 1815 года.
        Сама дата документа указывала на то, что объединению подлежало нечто разнородное. Первая дата – российская, по старому Юлианскому календарю, вторая – польская, по Грегорианскому календарю. Таким образом, по отдельному календарю будет жить Польша в составе Российской империи.
        Некоторые положения документа:
        11. Римско-католическая религия, исповедуемая большею частью жителей Царства Польского, будет предметом особого попечения правительства, без какого - либо нарушения свободы других вероисповеданий.
        16. Свобода печати гарантируется.
        17. Закон покровительствует в равной степени всем гражданам без различия их сословия и звания.
        26. Всякая собственность … считается священною и неприкосновенной.
        28. Все государственные дела по администрации, судебной и военной части без всяких изъятий производятся на польском языке.
        29. Государственные должности могут замещаться исключительно поляками.
        45. Все наши наследники по престолу Царства Польского обязаны короноваться Царями Польскими в столице согласно обряду, который будет нами установлен…
135. В каждом воеводстве учреждается совет воеводства, состоящий из советников, избираемых сеймиками и гминными собраниями.
        138. Судебная власть конституционно независима.
        153. Вооруженная сила состоит из действительной армии, пользующейся постоянным содержанием, и милиции, готовой в случае надобности подкрепить её.
        154. Размер армии, содержимой на средства края, определяется Государем сообразно потребности в соответствии с доходами, внесенными в бюджет.
        156. Армия сохраняет цвета своего обмундирования, свои особые костюмы и все, что касается её национальности.
        159. Наказание конфискацией имущества отменяется и ни в коем случае не может быть восстановлено.
        160. Польские гражданские и военные ордена, а именно: Белого Орла, Станислава и Военного Креста сохраняются.
   
        9 мая 1815 года в Варшаве состоялось  торжество восстановления Польского королевства. Под канонаду и ружейные залпы горожане кричали: «Да здравствует наш король Александр».
        Русского императора провозглашали «спасителем нации»,  «воскресителем отечества». В честь него совершали молебны, слагали стихи, его имя давали новорожденным.
        Вспоминали. Такая - же волна радости была и в 1806 году, когда в Варшаву вступал Наполеон.
        Торжества в Варшаве повторились 31 октября, когда торжественно  встречали русского императора. Александр Павлович был верхом и в сопровождении польских сановников. Он был одет в генеральский мундир польской армии.
        Своим новым польским подданным государь раздавал ордена и денежные подарки, зачислил в свиту польских генералов и офицеров; нескольких девиц пожаловал во фрейлины. Но уже тогда государь услышал от поляков и литвин пожелания «округлить территорию», то есть расширить Польшу за счет западных русских земель.
        Об этом, просил от имени литовских губерний (Вильно, Гродно и Минск) князь Огинский.
        Русскому императору такая просьба вряд ли понравилась. Он обещаний не дал и призвал к терпению. Но все - таки чувства благодарности брали верх. Даже Костюшко, старый враг России, писал из Швейцарии: «Я сохраню до самой смерти чувство справедливой благодарности к государю за то, что он воскресил имя Польши».
        Однако на бытовом уровне картина была привычная. Русские военные, чиновники и купцы отмечают, что поляки по-прежнему «смотрят  на нас пасмурно». Большинство из них рассматривают полученные льготы как некую прелюдию к восстановлению Речи Посполитой.
        После поездки заметили, что  государь остался ею недоволен. Александр Павлович казался скучен и сердился безо всякой причины.
        1 марта 1818 открылся первый Польский Сейм, на котором император произнес яркую речь о либеральных свободах, что привело поляков в полный восторг. В России его речь его не была опубликована.
        Содержание все-таки узнали, и единым настроением русских стали опасения по поводу  милостивого отношения государя к полякам.
        Вот одна из шуток военных:
        Генерал Остерман - Толстой на вопрос генерала Паскевича «Что же из этого будет?» ответил: «А вот что будет, что ты через десять лет будешь их штурмом брать».
        Это была не шутка, а предсказание, русский генерал ошибся на пару лет.
         
        У русского императора была вторая идея фикс – Священный Союз.
        Три сильнейшие монархии Европы - Россия, Австрия и Пруссия  -объединятся «узами действительного и неразрывного братства» и станут единым народом под именем «христианской нации».
        Эгоистические интересы отдельных государств сменятся на доверие, дружбу и верность данному слову. Произойдет сближение трех ветвей христианства.
Международная политика полностью изменится. Священный Союз будет назначать периодические конгрессы, что позволит улаживать  конфликты, таким образом, что войны будут исключены из практики международных отношений.
        В Священный Союз будут приниматься новые члены, те государства, для которых станут непременными заповеди любви, правды и мира.
        Идеи русского императора обсуждались, но отношение к ним было снисходительным. Документы Союза были составлены так, что участие в нем ни к чему не обязывало. Маркиз Каслри (Англия) называл проект  «в  высшей степени мистическим и глупым».
        Князь Меттерних называл его болтовней. Политики европейских стран не могли поверить в простоту и патриархальность идей Союза. Они задумывались, к чему бы это? И находили простой ответ: цель Союза - объединение стран Европы против Турции.
        Невысоко оценили Священный Союз и в России. Кто - то из русских заметил: «Лучше иметь союз менее священный, но более разумный и прочный».
        У императора была еще одна, третья идея, которая также не находила нужной поддержки и которую он также неуклонно претворял в жизнь: военные поселения. 
Замысел прост: военные могут накормить себя сами. Для этого  воинским частям и соединениям надо выделить землю. Все остальное в их руках.
        Идея не новая: таким образом обеспечивали себя  удаленные войска и гарнизоны, состоявшие  из местных жителей.
        Предлагалось дело расширить. Заниматься крестьянским трудом будут строевые части в средней России и на юге. Военные построят себе жилье,  засеют землю, соберут урожай и при этом останутся в боевой готовности.
        На деле военное начальство не разбиралось в производстве. Командиры выполняли указания сверху и контролировали каждый шаг подчиненных. Жизнью в поселениях и ходом работ управляли  дисциплинарными мерами и жестокими наказаниями. 
         Казалось, это издержки. Сохранить большую армию и снизить её издержки – идея здравая. В очередной раз Государь старается принести благо. Солдатам разрешалось заводить семьи и оставаться на земле после окончания службы. Но запрещалась торговля. Сроки сельхоз. работ назначались сверху. Оттого жизнь в военных поселениях оказывалась более тяжелой и униженной, чем крепостная зависимость. Вместо привычной армейской службы получался вид каторги.
Росло недовольство. Опять новации императора не встретили поддержки.
        Говорили, что после 1815 года Александр представлял собой усталого мученика;  «при наружном довольстве у государя кроется глубокая грусть в сердце».
В откровенных беседах Александр сетовал, что по - прежнему «уважает общественное мнение и даже боится его, но (так уж получилось) его предприятия оказались неверными для дела, в котором он ожидал оставить память о себе».
Вчерашний либерал и умиротворитель превращался в смиренного рыбака.

        Священный Союз оказался в чем - то полезен. Монархи-участники, а также первые лица двух других великих держав Англии и Франции стали собираться вместе и обсуждать вопросы международной жизни.
        Конгрессы следовали один за другим: Ахен, Троппау, Лайбах, Верона.
В России заметили, что император полюбил дальние путешествия. Перемена мест и новые впечатления помогали заглушить мрачное настроение.

        Пушкин. 1818 год:

        Ура! В Россию скачет
        Кочующий деспот.
        Спаситель горько плачет.
        За ним и весь народ
        ………………….
        От радости в постели
        Расплакался дитя.
        «Неужто в самом деле?
        Неужто не шутя?»
        А мать ему: «Бай-бай!
        Закрой свои ты глазки;
        Пора уснуть уж наконец,
        Послушавши, как царь - отец
        Рассказывает сказки.

        Впрочем, император не боялся русского бездорожья и много ездил и по России. Но его страна, ожидавшая перемен и вольностей, так ничего и не получила. О русской конституции вспоминали разве что с усмешкой.
        Называли другую причину отсутствия реформ. Его отец, император Павел, был задушен офицерским шарфом. Император Александр не хотел оказаться на его месте.
Пускай это не совсем так, однако не только новации, но и вообще любые государственные обязанности стали утомлять императора.
        Он уходил от дел и передавал полноту власти генералу Аракчееву.
Алексей Андреевич Аракчеев был вполне надежен, но крайне груб  и жесток.
Время его правления получило недоброе название «Аракчеевщина».
        Пушкин об Аракчееве:

        Всей России притеснитель,
        Губернаторов мучитель
        И Совета он учитель,
        А царю он – друг и брат.
        Полон злобы, полон мести
        Без ума, без чувств, без чести…

        Международные вопросы России вместо русского императора стал  исполнять канцлер Австрии Клеменс фон  Меттерних.
        Наш государь окончательно вошел в образ несчастного рыбака.

        А потом было страшное наводнение в Петербурге.

        «Над омраченным Петроградом
        Дышал ноябрь осенним хладом.
        Плеская шумною волной
        В края своей ограды стройной,
        Нева металась, как больной
        В своей постеле беспокойной».

       7 ноября 1824 года я был на дежурстве в Зимнем дворце.

        Погода пуще свирепела:
        Нева вздувалась и ревела,
        Котлом клокоча и клубясь,
        И вдруг, как зверь остервеняясь,
        На город кинулась.
        Пред нею
        Все побежало, все вокруг
        Вдруг опустело… Воды вдруг
        Втекли в подземные подвалы
        К решеткам хлынули каналы -
        И всплыл Петрополь, как Тритон,
        По пояс в воду погружен.

        Вот запись очевидца: «Рев ветра заглушал не только крики людей, но и пушечные выстрелы, возвещавшие об опасности. Из окон Зимнего дворца было видно, как сорвались с канатов гигантские сенные барки, пришвартованные у Академии Художеств, и ветер погнал их на наплавной Исаакиевский мост. Мост и так еле держался, выгнувшись под напором воды, а тут к нему неслись дюжина больших судов, разогнанных силой урагана. …из дворца было хорошо видно, что и мост, и барки превратились в обломки, а на одной из них еще находятся люди.
Мы бросились к окнам на Неву и увидели страшное зрелище. Перед ожесточенным натиском бури неслись в туманном коловороте разваливающиеся барки с сеном. … барки разламывались на куски, и мы ясно видели, как посреди крушения какие - то тени стояли на коленях и поднимали руки к небу. И, видя это, мы тоже почувствовали ужас и тоже встали на колени и тоже начали молиться. Спасение казалось невозможным. Вдруг слева, по направлению от дворца к погибающим показались два рассекающих воду казенных катера. У кормы первого сидел окутанный в серую шинель генерал-адъютант Бенкендорф».
        А вот мои воспоминания: «Творилось ужасное: вода в Неве переменила направление и теперь с громадной скоростью поднималась снизу вверх. Мимо нас стрелой проносились огромные баржи, двухмачтовые корабли и смытые с берегов избы.
Руль не действовал, весла ломались одно за другим, порывы ветра грозили опрокинуть шлюпку.
        Но мы настигли барку и сняли людей.
        Катер понесло дальше, и вскоре мы были на месте второго наплавного моста – Троицкого. Моста уже не было, несколько державших его барж запутались в деревьях Летнего сада.
        Гребцами командовал 19-летний мичман Беляев. Этот молодой человек  потребовал не вмешиваться в его действия.»
        В декабре следующего года он будет участником декабрьского бунта и окажется под следствием.
        Я об этом ещё напишу.

        Пушкин:
       Осада! Приступ! Злые волны
       Как воры лезут в окна; челны
       С разбега стекла бьют кормой;
       Садки под  мокрой пеленой,
       Обломки хижин, бревна, кровли,
       Товар запасливой торговли,
       Пожитки бедной нищеты,
       Грозой снесенные мосты,
       Гроба с размытого кладбища
       Плывут по улицам!
       Народ
       Зрит Божий гнев и казни ждет.
       Увы! Все гибнет: кров и пища.
       Где будет взять?

       Все так и было. Размытые кладбища и плывущие кресты, коровы и лошади, которых загоняли на вторые этажи; питерские дворы, куда мы заплывали, как в озера. И окна нижних этажей, которые разбивали сходней.
      
       Пушкин:

       «В тот грозный год
       Покойный царь еще Россией
       Со славой правил. На балкон
       Печален, смутен вышел он
       И молвил: с Божией стихией Царям не совладать,
       И сел. И в думе скорбными очами
       На злое бедствие глядел.
       Стояли стогны озерами,
       И в них широкими реками
       Вливались улицы. Дворец
       Казался островом печальным.
       Царь молвил – из конца в конец,
       По ближним улицам и дальним
       В опасный средь бурных вод
       Его пустились генералы
       Спасать и страхом обуялый
       И дома тонущий народ.
       …………………………………
       Пушкин обращает внимание на подавленное настроение царя.
       Мне неизвестно, что сказал государь на балконе, поскольку во дворец я вернулся заполночь.
       Печаль на лице императора горожане увидели на следующий день, когда Нева вернулась в русло, и военные принялись налаживать помощь жителям Петербурга.
       - За наши грехи нас Бог карает, - сказал кто-то из толпы.
       - Нет, за мои, - отвечал с грустью царь.

       Петербург был разделен на секторы, назначили военных и гражданских генералов. Я стал комендантом Васильевского острова.
       Немного жаль, что в поэме Пушкина нет моего имени.
Зато моя сестра Доротея (Дарья) Ливен писала из Лондона: «Твое имя на всех полосах европейских газет. Горжусь тобой».

       А что же глупая и ненасытная старуха?
       Император неизменно посещает Польшу, каждый раз облачаясь в генеральский мундир Царства Польского с орденом Станислава.
       Встречали его хорошо. Даже с радостью.
       Беспошлинные польские товары отлично расходились по России и продвигались дальше, в Китай. Российская же продукция сталкивалась с таможенными пошлинами и проигрывала товарам польским.
       Польша благоденствовала. Писали так: «Царство польское отеческими попечениями и милостями императора доведено до возможного благосостояния, во всем и везде замечаемого. По всем главным направлениям устроены хорошие шоссе, земледелие, скотоводство и садоводство доведены до возможного совершенства.
…фабрики, особенно суконные, а равно и другие отрасли промышленности, доведены до цветущего состояния».
        А вот мои впечатления: «Я проехал через Варшаву и был очень удивлен, увидев ее полностью преображенной: вместо грязного города, отмеченного печатью беспорядка и неустройства, я увидел красивый европейский город. Его былая запущенность была полностью стерта чистотой, порядком и размеренностью жизни. Были выстроены замечательные здания, посажены бульвары, благодаря большим заботам неровные берега Вислы превратились в красивые террасы. Мрачный пригород Прага стал приятным для глаза обиталищем. Укрепления, возведенные польской враждебностью против русских и улучшенные затем французами, были срыты, вместо них появилась красивая дорога, зеленые насаждения и хорошо ухоженная и выровненная площадка».
        Снова мои воспоминания: «После выезда из Белостока, к моему величайшему удивлению, я увидел, что вместо глубокого песка и болот, которые я видел здесь раньше, мы едем по прекрасной мощеной дороге, подъезды к Тыкоцину также изменились. Шаткий мост и грязная плотина исчезли, маленький город приобрел чистый и ухоженный вид. Все вокруг преобразилось, самый бедный, грязный и промышленно отсталый край, как по волшебству, стал цивилизованной, богатой и ухоженной страной. Дороги были прекрасно обустроены, города - чисты, земля - тщательно возделана. Местное население было довольно, фабрики заполнены иностранными рабочими».

        Русского императора славили за милости. Но отношение к русским оставалось снисходительным.
        Генерал-лейтенант Паскевич: «Я часто бывал на заседаниях Сейма. В Варшаве русских как будто вовсе не было; мы все чересчур стушевались, на нас не обращали внимания, вероятно, чтобы понравиться полякам, держали в черном теле, - везде первенствовали поляки; как будто они одни представляли собой тип всех способностей, у которых русские должны были всему учиться. Такое положение не было естественно и не могло долго продолжаться».
        Данилевский о Польше: «Дорогой я слышал жалобы от русских чиновников, что поляки всякими силами стараются их удалять. Государь с поляками обходится ласковее, чем с русскими, что происходит не от душевного расположения, а от политических видов, ибо он желает искоренить вековую вражду между двумя народами.
Мы проехали от Петербурга до Волынской губернии большое пространство России и находили одно разорение и жалобы, а не успели вступить в польский край, как все облеклось в радостный вид».
        События развивались в предсказанном направлении. Хуже было то, что из Польши настроения независимости стали перемещаться в западные русские губернии.
Российская власть оказывала сопротивление: ввели цензуру,  убрали со службы сановников, некогда служивших Наполеону, запретили тайные союзы.
        В 1823 году случилось необъяснимое событие. 19 сентября во время смотра войск польской армии и литовского корпуса в Брест-Литовске некий польский полковник подъехал к государю для получения приказания; когда же поворотил свою лошадь, она лягнула государя в берцо подковой задней ноги.
        Несмотря на боль, император остался верхом до окончания маневров. Однако нога оказалась распухшей, и лейб-медику Вилие пришлось резать сапог, чтобы осмотреть её.
        Надо было расследовать обстоятельства, но император повелел оставить все без последствий, не желая подвергнуть злосчастного полковника какой бы то ни было ответственности.
        Я плохо представляю, что было бы с русским полковником. если бы он оказался на месте поляка. Его могли ждать последствия самые мрачные.
Обратный путь в Санкт-Петербург император проделал в карете. Всю дорогу ему пришлось держать ногу горизонтально.
        Боли прошли, кажется, 26-го.
        12 января 1824 года, прогуливаясь в саду, император почувствовал сильные приступы лихорадки с жестокой головной болью. Сразу началась горячка. Возникло рожистое воспаление на левой ноге.
        Положение было серьезным. Первый бюллетень о болезни императора составили 14 января.
        Очаг воспаления оказался на том самом месте, куда ударила лошадь в Брест-Литовске.
        Была опасность перехода рожистого воспаления в антонов (в гангрену). Припадки изматывали пациента и следовали с нарастающей жестокостью. Настроение врачей было близким к панике. Но вдруг на восьмой день  государю стало легче.
Придворные медики, русский Тарасов и шотландец Вилие, с трудом верили этому и крестились по-русски оба, благодаря Господа за спасение императора.
        Он еще долго не мог ходить, но 8 февраля царь присутствовал на бракосочетании брата, великого князя Михаила. Для чего  устроили походную церковь, и государь сидел в креслах за занавесом, одетый в сюртук.
        На больной ноге еще долго делали перевязки, но народ с восторгом встречал императора, когда он выезжал в санях на прогулки.
        Надо ли говорить, что причины его опасной болезни связывали с происками поляков?   

        19 ноября 1825 года в Таганроге русский монарх отошел в иной мир.
Императором стал его брат Николай Павлович, человек решительный и не подверженный мистике.
        Вы скажете: «Не стало рыбака. А как же сказка?»
А Николай Павлович не стал ничего менять и продолжил политику брата. Он тоже любил нравиться, но по-другому. Николай изображал сурового солдата и получал особое удовольствие от страха подчиненных.
        Николай Павлович верил в Священный Союз, и в успех военных поселений.
В польском вопросе все также осталось по- прежнему. Вначале поляки боялись Николая, был пущен слух, что он  поляков не любит. Но потом императору стали напоминать о Конституции Польши, которой брат его неуклонно следовал.
        И Николай Павлович продолжил дело несчастного рыбака. Делал уступки, не получая ничего взамен.
        Как известно, в декабре 1825 года в Петербурге произошел бунт военных. И  был суд, который вынес участникам суровые приговоры: разжалование в званиях до рядовых с отправкой на Кавказ, тюремные сроки, пожизненная каторга, пятерых зачинщиков приговорили к смерти.
        Польских же участников бунта судил польский суд. Большинство поляков было оправдано, и лишь некоторые получили малые тюремные сроки.
        За исполнением смертных приговоров последовала коронация Николая Павловича, вступившего на престол. Она состоялась в Москве в августе
        Но надо было исполнять Конституцию польскую, согласно которой русский царь должен быть коронован еще и по польскому обряду. Через три года в Варшаве,  была устроена вторая коронация русского царя.
        Николай Павлович как мог, откладывал вторую коронацию, но как гарант польской Конституции обязан был выполнить её.
        Это сплошь надуманное представление вызвало негодование у общественности и православной церкви.
        - Как? Русский царь, помазанник Божий, и его должна коснуться рука нечестивца?
        - Был ли такой пример, чтобы два раза короновались цари, особенно в покоренных царствах?
        Я присутствовал на варшавской коронации.
        Шеренги войск и толпы людей на улицах. Народ в окнах, на крышах домов. Королевский дворец в праздничном убранстве. Министры, сенаторы, духовенство.
Надевание короны и слова клятвы. Торжественное шествие императора и императрицы в кафедральный собор под радостные крики толпы.
        Я записал в своих мемуарах: «…поляки должны были почувствовать гордость, наблюдая, как наследник Петра Великого выказывал уважение их вероисповеданию. … Мы же испытывали тягостные чувства. Я не мог избавиться от болезненного и даже унизительного ощущения, которое предсказывало, что император Всея Руси выказывает слишком большое доверие и оказывает слишком большую честь этой неблагодарной и воинственной нации».
        Потом была война с Турцией. Надо было и полякам выполнять обязательства и принять участие в русско-турецкой войне. Но у поляков не было желания воевать за общую страну, и польские жовнежи остались в казармах.
        Подобно брату своему император не устроил разбирательства, сделав вид, что проблема незначительна. Наоборот,  поляки получили подарок от императора: в Варшаву доставили трофейные турецкие знамена и пушки.

        А далее произошло то, что предсказал генерал Остерман - Толстой.
Получая подарки, старуха никак не могла успокоиться. Она захотела стать вольною царицей.
        Польше понадобилась независимость полная, без всяких договоров и уний.
1830 год - июньская революция во Франции, август  – восстание в Бельгии. Поляки, как истинные европейцы, не могли остаться в стороне, и 29 ноября в Варшаве тоже произошло восстание.
        Как и следовало ожидать, польская армия поддержала восставших, а русские войска, как не раз бывало, оказались в меньшинстве.
        Немногие генералы - поляки, верные русскому престолу, были попросту убиты…
        Готовились заранее. Банки Царства Польского успели накопить достаточно средств для  содержания гораздо большей армии.
        Поляки требовали не только независимости, а присоединения к Польше   Литвы, Белоруссии, Малороссии.
        Последовавший Сейм объявил династию Романовых низложенной.
        Заранее был продуман ход: в Англию и Францию отправили посольства с просьбами о военной помощи.

        У русского правительства не было сомнений в скором подавлении бунта.
        24 декабря русская армия вступила на территорию Польши. Но командующий, фельдмаршал Дибич, почему-то жалел мятежников и действовал явно не по – суворовски. Отступающих не преследовал и вступал в переговоры.
        Между тем пожар волнений захватил Литву. Начались беспорядки в Вильно; толпы мятежников возглавили студенты.
        А потом из Азии пришла холера, и борьба с ней вышла на первый план. Страну сотрясали холерные бунты.
        Как уже бывало, Европа встала на сторону восставших. Газеты разных стран прославляли героизм мятежников и на чем свет стоит ругали императора, его генералов и правительство России.

        Александр Пушкин. «Клеветникам России».

        Вам непонятна, вам чужда
        сия семейная вражда.
        ………………………..
        За что ж? Ответствуйте: за то ли,
        Что на развалинах пылающей Москвы
        Мы не признали наглой воли
        Того, пред кем дрожали вы?
        ……………………………….
        Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
        От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
        От потрясенного Кремля
        До стен недвижного Китая,
        Стальной щетиною сверкая,
        Не встанет русская земля?
        Так высылайте ж нам, витии,
        Своих озлобленных сынов:
        Есть место им в полях России,
        Среди нечуждых им гробов.

        Вместе с тем в Европе не верили в успех восстания. Вопрос военного вмешательства всерьез не обсуждался. Независимость Польши –  не тот приз, из-за которого надо проливать кровь.
        Удивлялись, как могут поляки так долго сопротивляться русским.
        Наконец, в борьбе с холерой обозначился перелом, и в Польшу и литовские провинции стали подходить войска из внутренних губерний: поселенные кавалерийские дивизии, пехотные батальоны, гвардейские полки из столиц, казачьи сотни.
Формировалась новая, резервная армия.
        Губернаторам Западных губерний император дал обширные полномочия.
13 июня 1831 года на главную квартиру русской армии прибыл фельдмаршал Паскевич с задачей взять Варшаву и пресечь бунт.
        К обороне столицы поляки готовились с первых дней восстания. Новые укрепления строили под музыку и пение патриотических песен. Предстоящую схватку ожидали с энтузиазмом и отчаянием. Однако генералы интриговали и обвиняли друг друга в измене. Все хотели командовать.
        Фельдмаршал Паскевич подошел к Варшаве. На предложение сдачи мятежники гордо ответили: они взяли оружие для того, чтобы восстановить  независимую Польшу в границах 1772 года. Ни больше, ни меньше. Поляки собирались геройски погибнуть на глазах у Европы, собрав аплодисменты.
        Рано утром 25 августа русские войска с большим воодушевлением двинулись к укреплениям Варшавы. Наступление проходило успешно, но потери были велики, что не могло устроить командующего.
        У поляков оставалась надежда на корпус генерала Раморино. Недальновидный генерал вывел его из Варшавы и теперь, по слухам, спешил обратно.
        Приход этих войск мало что решал, произошло бы еще большее кровопролитие, потому Паскевич спешил и продолжал наступление.
        Чередовались артиллерийские обстрелы и атаки пехоты. Захватывали все новые укрепления. Обе стороны посылали парламентеров. И снова начинался обстрел.
        Наконец Паскевич дал согласие на выход польской армии с оружием на правый берег для последующей сдачи. Польские войска последовали в Прагу и далее на Плоцк. Генерал Ромарино получил приказ прекратить военные действия.
        Русские войска и гвардия вошли в Варшаву. Горожане сразу переменили к ним отношение и встречали русских как освободителей, давали воду и угощали красным вином. Подарки не принимались из опасения отравления.
        Фельдмаршал сформировал временное правительство, граф Витт был назначен генерал - губернатором Варшавы, князь Александр Суворов - внук отправился к государю с рапортом.
        Ушедшие в Плоцк поляки оружия не сдали и, «уступая своей гордости», желали продолжить кровопролитие. Тогда Иван Паскевич начал  преследование.
Поляки отступили за прусскую границу, и сложили оружие перед немцами.
        Генерал Раморино, также не пожелал сдаваться русским. Он ушел в Австрию, где также сложил оружие.
   
        Пушкин 1831 год:

       Сбылось – и в день Бородина
       Вновь наши вторглись знамена
       В проломы падшей вновь Варшавы.
       И Польша, как бегущий полк,
       Во прах бросает стяг кровавый –
       И бунт раздавленный умолк.
       …………………………………..
       Восстав из гроба своего
       Вострепетала тень его
       От блеска им начатой славы!
       Благословляет он, герой,
       Твое страданье, твой покой,
       Твоих сподвижников отвагу,
       И весть триумфа твоего,
       И с ней летящего за Прагу
       Младого внука своего.

        26 февраля 1832 года был обнародован Органический статут,  объявивший Царство Польское частью Российской империи и упразднивший коронование императоров польскими королями. В том же году была отменена польская Конституция.
Польская армия, как недостойная служить за измену, была распущена. Генералы и офицеры её, оставшиеся верными присяге, продолжили службу в рядах русской армии.
        Отменялась таможенная граница, воеводства стали губерниями, польский злотый заменен русским рублем.
        Польский орден Станислава был включен в систему русских орденов, где занимал низшую ступень после Святой Анны и Святого Владимира.
        В делопроизводство административного совета и канцелярии наместника вводился русский язык, тем, кто им не владел, разрешалось пользоваться французским.

        Государь запретил обывателям Польши выражать верноподданнические чувства, «желая предохранить их от лжи».
        Политически активные поляки были расселены по губерниям Российской империи.
        За границей оказались десятки тысяч поляков, в основном военные.
Эмигранты не задержались в сопредельных странах и проследовали в Бельгию, в Париж, в Лондон и в Северную Америку, откуда слали проклятия России. Поначалу их хорошо принимали и давали деньги.
        Для участников восстания был установлен срок возвращения на родину. Те, чей грех был невелик, подлежали амнистии. Срок возвращения продлевали дважды, но вернулись не все.
        Знамена польской армии были доставлены в Москву и  выставлены для обозрения в Оружейной палате Кремля. Здесь же поместили польскую Конституцию. Её положили на пол, к подножию портрета императора Александра, ее создателя.
        Адам Чарторыйский поселился в Париже и до конца своей жизни не скрывал ненависти к императору Николаю и к русским вообще.
        Родовое имение в Пулавах у Чарторыйских конфисковали. Во время бунта в нем полностью истребили эскадрон казанских драгун. Обманули радушным приемом, и командиры забыли о бдительности. С другого берега Вислы переправились польские войска. В убийстве им помогала «полная ненависти прислуга».
        У сказки Пушкина нет счастливого конца. Злая и неблагодарная старуха получила разбитое корыто.
        Длительная работа над сказкой закончилась написанием её окончательного варианта в 1833 году.
        Еще через два года в 1835 году Пушкин разместил сказку в журнале  «Библиотека для чтения».
        К тому времени польский бунт и взятие Варшавы остались в прошлом как нечто рутинное, не заслуживающее народной памяти.
        Верно. Польские события крайне малы в сравнении с нашествием Наполеона.
Прошло немного времени и к полякам зла уже не питали. Должно быть, Пушкин тоже их пожалел и убрал из сказки польские приметы, не стал лишний раз напоминать, как четыре года назад шляхту силой призвали к порядку.
        Их несчастья мало интересовали Пушкина. Больше  привлекали пугачевцы.

        «Сказка о рыбаке и рыбке» – это критика целой эпохи внешней политики России. Провальной внешней политики.
        Но прямую критику не пропустят. Александр Пушкин - глава семьи. Времена такие, что слово «Конституция» стараются не произносить. Пушкину надо поостеречься.
        Мог быть еще один повод зашифровать сказку: положительная оценка  деятельности императора Александра.

        «Он взял Париж, Он основал Лицей…»

        С ранней молодости Государь искал варианты перехода от самодержавия к конституционному правлению. ...Государственный совет и проекты Сперанского...
        Утверждают, будто бы замыслы царя опередили состояние русского общества.
        Александру удалось немногое, но следует ценить не только поступки, но и намерения.
        Объединяя Россию и Польшу, русский царь пытался создать прообраз федеративного государства.

        В последние годы император вернулся к заброшенной супруге своей Елизавете Алексеевне. «Они снова сходились и привыкали друг к другу. Обсуждали с полной откровенностью все злобы дня и давнишние воспоминания».
Летом 1825 года они отправились в Таганрог… Но жить им осталось мало.