Ефрейтор

 Воинская часть располагалась в черте города и можно было пешком дойти до магазина или кинотеатра. Мы собрались на КПП, я показал дежурному бумагу, и нас выпустили в город. Мы – это пятеро музыкантов, которых пригласили выступить в местном Доме культуры: трубач, аккордеонист, гитарист, ударник и контрабасист. Пошли мы гурьбой, взвалив на плечи свои инструменты. Обычно мы в город ездили на автобусе, и местом нашего выступления был гарнизонный Дом офицеров, но гражданские за нами автобус не прислали и пришлось топать пешком.
   Неожиданно, словно из-под земли, вырос «козелок» полковника Л., командира части. Он сошёл на землю со сдвинутыми бровями и недовольно произнёс:
   - Что за строй? Куда идём? Кто старший?
   Я подошёл, объяснил.
   - Вы знаете, что за пределами части нужно передвигаться строем?
   - Знаем, – честно признался я.
   - Присваиваю вам, – полковник обратился ко мне, – звание ефрейтора, и чтоб мне обеспечить порядок!
   Полковник уехал, а мы, как шли гурьбой, так и продолжали идти, потому что шагать с барабаном в ногу затруднительно. Никто не поздравил меня с присвоением воинского звания, и я себя тоже не поздравил, потому что, как музыкант, равнодушен к таким вещам.
   Пришли мы в Дом культуры за час до выступления; я отправился к организаторам, чтобы узнать, под каким номером мы идём, а ребята, сложив у входа инструменты, скрылись за дверью с надписью «буфет».
   Стоя на сцене, я прикидывал, как рассажу музыкантов, кому потребуется микрофон, откуда будет падать свет и что у нас с занавесом. Ко мне подошёл ведущий и сообщил, что мы выступаем первым номером, и можно хоть сейчас рассаживаться. Вторым номером идёт чтец, а мы в это время можем покинуть сцену и забрать инструменты.
   Я поспешил к ребятам. Вестибюль наполнялся публикой; мужская часть одёргивала пиджаки, а женская – причёсывалась у зеркала. Мужчины шутили, а женщины откликались на шутки. Бурлящая за окном весна добавляла красок в эту картину.
   Ребят нигде не было видно, а инструменты, как были сложены в углу, так и оставались там. Недоброе предчувствие закралось  в мою  душу. Так и есть: открыв дверь «буфета», я увидел своих музыкантов, сгрудившихся вокруг стола, уставленного большими чёрными бутылками. То были бутылки с сидром.
   - Командир, присоединяйся! – рявкнул трубач, и нетвёрдой походкой шагнул мне навстречу. Я его поддержал, иначе бы он упал. Ударник засмеялся счастливым смехом совершенно свободного от всех обязанностей человека, и держал такую речь:
   - Однажды я съел медузу, а в другой раз пропил в пивной восемьсот рублей. Теперь готовлюсь к третьему подвигу – десятиминутному соло на барабане!
   - На «губе» будешь стучать по черепу! – раздражённо сказал я.
   Услышав это, гитарист и контрабасист отставили стаканы и опустили глаза долу. Ещё бы: я их, можно сказать, выпестовал, научил играть. Они прошли у меня музыкальную школу, хотя я в этой школе не учился.
   На меня надвинулся ужас провала, потому что ребята наклюкались, не зная свойств этого коварного сидра, его способности мгновенно расслаблять человека.
   Я вернулся на сцену и стал упрашивать ведущего отодвинуть наше выступление. Он попросил назвать причину. Мне не хотелось говорить, что оркестранты напились, как свиньи, и сказал первое, что пришло в голову:
   - Гитара не в порядке. Струна порвалась.
   - Ничего-ничего, – был ответ, – у нас есть гитары. Заменим, если что.
   …Трубач никак не мог попасть на нужную ноту, а играли мы мелодию Шостаковича из «Золотого века», которую превратили в выходной марш. Вместо марша получилась каша в виде нагромождения звуков. Ударник осуществил свою задумку и молотил до тех пор, пока не упал. Он умудрился раскровянить лоб. Гитарист, контрабасист и я, как ни старались, не могли спасти положение. Публика сначала насторожилась, а потом принялась хохотать. Ведущий пояснил, что это была шутка, приуроченная к началу весны.
   На КПП нас ждал полковник. Чувство юмора не входило в его обязанности.
   - Все в столовую чистить картошку! Ефрейтора разжаловать до рядового! Я понятно объясняю?
   - Ребята молчали. Они были трезвы, как стёклышки. Действие сидра ведь недолгое. Рраз, охмурил и пропал.
   - Понятно, – ответил я за всех.
   Полковник уехал, а бригада поздравила меня с возвращением звания рядового.
   …У меня сохранилась фотография: наш оркестр на чистке картошки, ударник с перебинтованной головой и довольное лицо повара.