Мастер из Костромы

  Всякий раз, приезжая в Ленинград, я наведывался к своему другу Владимиру Б. Меня с ним связывали долгие и устойчивые отношения. Встретились мы за одной партой в техникуме, вместе прошли трёхгодичный курс обучения, нам нравилась одна и та же девушка. Мы сразу почувствовали к друг другу расположение, хотя я фигурировал как дитя природы, а он – как дитя асфальта.
   Техникум, в котором мы учились, был единственным в своём роде. Он готовил мастеров  фортепианного производства и так и назывался: промышленно-музыкальный. Я был музыкален от природы, и меня привлекло слово «музыкальный». А Владимира привлекло слово «промышленный». В нём была сильна конструкторская жилка, хотя дома стоял рояль, и он выучился на нём играть.
   Не знаю, что нашёл во мне Владимир, но я от него взял многое. Игру на фортепиано, например. Он очень прилично играл. Я с тоской обращался к своим детским годам, которые провёл на речке, и готов был променять их на жизнь в пыльном городе, но с роялем. Владимир показал мне несколько замысловатых аккордов, которые я тут же стал применять. Я недоумевал: почему он не пошёл в музыкальную школу?
   Я лишь в техникуме подошёл к большому чёрному ящику под названием пианино. А у Владимира уже зарождались идеи конструктивной доработки этих инструментов (забегая вперёд, скажу, что он их осуществил). Почему-то музыкантом он себя не видел и после техникума пошёл учиться в Лесотехническую академию.
   Для меня он был воплощением ленинградца: общительный, весёлый и в то же время вдумчивый, предупредительный. Любил фотографировать, любил свой Ленинград. Его приглашали на работу в Москву (в министерство), но он ответил: «Я из города в деревню не поеду».
   А с девушкой получилось так. В техникуме был на высоте любительский оркестр, в котором солировала Галина Р. Она училась на курс выше и, когда выступала, мы с Володькой не могли отвести глаз от неё.
   В конце концов Владимир добился её руки. Я втайне завидовал ему, но что делать? Моё время, чтобы рядом оказалась такая девушка, ещё не пришло.
   Постепенно мы с Владимиром превратились в мастеров-реставраторов, и этим зарабатывали на хлеб. Ремесло не только кормило, но и требовало, чтоб его пополняли запчастями и материалами.
   У Владимира я всегда что-нибудь просил. От денег он решительно отказывался, ставя меня в неудобное положение, но такие уж сложились отношения. Приехав в очередной раз на проспект Газа, где он работал в мастерской, я увидел свёрток, мне приготовленный, его самого, живого и невредимого. Мы обнялись.
  - Мастер из Костромы, – представил меня Владимир.
   В большой комнате стояло несколько разобранных роялей, между которыми сновали мужчины в рабочих халатах. Почему-то они остановились и испытующе посмотрели на меня. Один подошёл совсем близко, вытащил из кармана настроечный ключ и, вручив его мне, обидчиво сказал:
   - Посмотрим, какой ты мастер. Видишь «Бехштейн» у окна? Поди-ка вытяни его.
   Я взял ключ, попросил резиновые клинки, камертон и стал работать.
   - Он, значит, мастер, а мы кто по-твоему? – обратился к Владимиру один из халатов, и вся братия стала нарочито громко рассуждать, кого считать мастером, а кого нет. Они не столько рассуждали, сколько старались перекричать друг друга.
   Я работал.
   Накричавшись, мужики принялись подметать пол, развели такую пылищу, что пришлось открыть окно. Оттуда добавился шум улицы. Слава богу, у меня был опыт настройки в шуме (когда работал на фортепианной фабрике), иначе не справиться бы.
   Владимир попытался урезонить своих коллег, но те словно обезумели.
   - Ты купчинский ветродуй!
   - А ты бы сидел в своём Колпино да самогон гнал!
   - А ты почто на роялях застрял? Шёл бы «жигули» ремонтировать.
   - Умоляю, не впутывай женщин!
   - Кто сказал, что я идиот?
   - Читать надо больше, а не телевизор смотреть!
   - Я за «Зенит» болею, а не за «Динамо».
   - Ты бы ещё «Торпедо» приплёл.
   - Кострома, это где?
   - За Уралом сразу.
   Я положил ключ в знак окончания работы, и сразу наступила тишина. Все повернули головы по направлению к Владимиру, и тот не заставил себя ждать.
   Сев за рояль, он взял несколько вступительных аккордов, а потом сыграл песню о Ленинграде. Несколько голосов ему подпело. Я понял, что попал на островок социализма, который меня проэкзаменовал.
   - Теперь видим, что мастер. Ребята, берём его к себе?
   Все до одного пожали мне руку. Каждый хлопнул по плечу.
   - Надо бы сбегать, – обеспокоился Владимир.
   - Уже сбегали, – успокоили его.