Земля предков

  Во время армейской службы я почувствовал, что мне не хватает знаний по русскому языку и литературе. Служба рано или поздно закончится, я вернусь на гражданку, а с каким багажом? Достаточно ли его будет для поступления в языковой или литературный вуз? И хотя личного времени у солдата не так много, я проводил его в библиотеке (тогда при каждой воинской части была библиотека).
   С литературой трудностей не возникло. Я составил список книг, необходимых для прочтения, а с языком вышло сложнее. При чтении попадались слова, значения которых я не знал. Например, «поелику» (поскольку), «подтынничать» (отдыхать в тени) или «мекать» (понимать). Требовались словари, толковые, орфографические, иностранных слов.
   В библиотеку воинской части солдаты почти не заглядывали, и я быстро распознал там человека, озабоченного тем же, что и я. Мы подружились. Это был Алексей родом из Подмосковья. Мы выяснили, какие словари нам нужны, и при каждом удобном случае решили приобретать их, ибо за каждым словом в библиотеку не набегаешься.
   После окончания срочной службы я списался с Алексеем и поехал к нему на электричке. Жил он в шестидесяти километрах к югу от Москвы. Я сошёл на полустанке, и ещё три километра мне предстояло пройти пешком. Нёс я в рюкзаке аккорд для гитары и словарь Ожегова.
   Трудно описать мой восторг, едва я ступил на подмосковную землю. Он взялся мгновенно, подхватил и, словно на крыльях, понёс. Небольшая липовая роща, как она восхитительна! Церквушка с плохо побелённой колоколенкой, как она хороша! Тропинка, которая то спускается в овраг, то поднимается, как она мила!
   Все три дня, что я провёл у друга, восторг не унимался. Он как бы затихал на время, а потом возвращался. Условия для встречи были идеальными: Алексей жил с бабушкой в деревянном доме (родители рано умерли), нам никто не мешал. Приходила девушка, но увидев, что я такой же ненормальный, как и Алексей, уходила.
   По сути мы занимались самообразованием. Я заготавливал свой список непонятных слов, выражений, изречений, Алексей показывал свой, а словари помогали выяснить истину. По молодости мы швырялись новыми словами, употребляя их, где надо и не надо, и свою игру доводили до абсурда. Но великий и могучий это позволял.
   Мы любили свой язык, удивлялись его мощи, восхищались его красотой и разнообразием, одновременно не стесняясь пропустить по стаканчику и попеть песни. Девушки каждый раз возникали новые, называя нас «учёными»; Алексей, в целях самообороны, придумал в ответ такую фразу: «Как ты далека от жизнеутверждающих и всепобеждающих идей марксизма-ленинизма!»
   Я задумался над тем, почему мой подмосковный восторг заканчивается с посадкой в электричку? Словно кто невидимый щёлкал выключателем. Молодость? Смена обстановки? Радость общения? Состояние, которое овладевало мной, передавалось буквально из атмосферного воздуха. Воздух растворялся в крови, и делал меня счастливым. Но почему именно здесь? Что, если мои предки – москвичи?
   Историю деревни, в которой я родился, я слышал от мамы. По этой версии жителей одной подмосковной деревни целиком перевезли под Петербург, чтобы они помогали отстраивать столицу. Неужели моя версия проходит? Если да, то не удивительно, что на меня действует всё тут…
   Однажды я поехал к Алексею в апреле. Река вскрылась, снег сошёл, дни стояли тёплые. На железной дороге нарушилось расписание, и электричка опоздала на три часа. Сошёл я не на своём полустанке, а раньше, надеясь пешком добраться быстрее.
   Луна светила вовсю; я пошёл, сверяясь с ней, и, конечно, заблудился. Мне бы испугаться, а я иду и улыбаюсь. В рюкзаке – батарейки для будильника плюс очередной словарь.
    Тропинка привела меня к озерцу в том месте, где оно близко подходит к реке. Я увидел нечто необычное: рыба из озерца, преодолевая сухопутную часть, сваливалась в реку. До меня дошло, что она отнерестилась и теперь возвращается. Особи были хорошей упитанности, и странно, что в этом месте никто не дежурил. Но я ошибся.
   Тут же возник мужичок с велосипедом и мешком. Я расспросил его, как мне добраться до нужной деревни. Он принял меня за уполномоченного райпотребсоюза и подробно и, как мне показалось, с подобострастием, объяснил. Я буквально поплыл в этом чудном воздухе, при ясной луне, в пахнущих рыбой ботинках.
   Алексей встретил меня возле дома, взволнованный, но я сказал, что электричка опоздала, и он успокоился. Вопрос, который я ему приготовил, на этот раз был не из области филологии. Я спросил:
   - Сколько в Московской области деревень под названием «Никольское»?
   - Почти в каждом районе есть, – ответил он, не задумываясь, – по крайней мере я знаю три штуки.
   И тут я не удержался и поведал ему историю о великом переселении крестьян из одной волости в другую, как вместе со скарбом перевезли название и почему я имею к этому отношение.
   - Здесь твоя прародина, – уверился Алексей.
   Мы подробно стали обсуждать план нашей экспедиции. Решили, что самое лучшее – заручиться подробной картой и отправиться на мотоцикле. Подмосковье не столь большое, можно объехать за неделю. Поначалу надо узнать, какое именно село можно считать прародиной, а потом им заняться отдельно.
   Я уехал, взволнованный, чтобы вернуться летом, но надежды мои рухнули в одночасье. Алексей погиб в автокатастрофе. Погиб нелепо, случайно. Пока сообщение искало меня, его уже похоронили. Я пришёл на кладбище и без сил опустился на могилу. Сидел я до тех пор, пока подмосковный воздух не вернул мне силу.