Краткая история Херсонеса

Херсонес Таврический — крымский форпост трех великих цивилизаций: эллинской, римской и византийской. Основанный греками в V в. до н. э., город оказал большое влияние на исторические судьбы окрестных народов — скифов, готов, алан, хазар и русов.

Здесь во II в. н. э. проповедовал ученик апостола Петра, римский папа Климент I, сосланный в Крым по приказу императора Траяна (98–117). По преданию, святого Климента утопили в море, привязав на шею корабельный якорь. Однако два верных ученика святителя, Корнилий и Фив, отметили место казни, и память о том сохранилась среди херсонесцев. Обретение мощей мученика состоялось в начале 860-х гг., когда Херсонес посетили славянские просветители Кирилл и Мефодий. Создатели славянской азбуки извлекли с морского дна мощи святого Климента и торжественно, при стечении духовенства и горожан, положили их в Кафедральном соборе в нише под алтарем. К тому времени в городе уже имелась община русских купцов, многие из которых приняли христианство. За литургией в одном из многочисленных городских храмов солунские братья обнаружили Евангелие, написанное загадочными «русскими письменами». Эта находка в дальнейшем помогла им в создании азбуки для всех славян и просвещении славянских народов.

В VI в., при императоре Юстиниане I, который стремился укрепить имперские провинции, Херсонес был отстроен заново. Город опоясали мощные стены, за которыми появились красивые каменные дома и мощеные улицы, водопровод, большая городская площадь, множество храмов, построенных в форме базилик или ротонд. Благодаря новым укреплениям Херсонес во время Великого переселения народов ни разу не был взят варварами.

Ромейские василевсы всегда заботились о своем дальнем форпосте. Но Херсонес никогда не забывал, что он возник как вольное поселение выходцев из Гераклеи Понтийской, и когда-то на его площади стоял камень с клятвой не сдавать город «ни эллинам, ни варварам» и не поступаться принципами народоправия. При первой же возможности горожане стремились вернуть самостоятельность.

В конце VII — начале VIII вв., когда Византию сотрясали непрерывные вторжения славян, арабов, булгар, хазар и других народов, далекий таврический город во многом был предоставлен самому себе и сумел добиться довольно широких прав самоуправления. Не удовольствовавшись этим, херсониты пытались вооруженным путем добиться полного отделения от империи. В VIII—IX вв. василевсам пришлось подавлять одно за другим несколько восстаний херсонитов.

Х век принес с собой некоторое успокоение в отношениях империи с непокорным городом. Обескровленный и ослабленный экономически, Херсон послушно взял на себя роль форпоста имперской политики в Северном Причерноморье. Однако в Константинополе были прекрасно осведомлены о том, что глубинное недовольство херсонитов центральной властью отнюдь не исчезло. Не случайно Константин Багрянородный в своих советах сыну («Об управлении империей», глава 53) подробнейшим образом описал политическую историю Херсона, особо остановившись на системе административно-экономических мер, при помощи которых предыдущим василевсам удавалось удерживать город в подчинении. Рекомендуя никогда не терять контроля над местными властями, он приводит совет, некогда данный императору Феофилу (829–842) одним из его чиновников: «Если ты хочешь всецело и самовластно повелевать крепостью Херсоном и прилегающими к нему местностями, чтобы он не выскользнул из твоих рук, избери собственного стратига и не доверяй их протевонам и архонтам». Если же мятеж все-таки случится, то действовать надлежит быстро и решительно: конфисковать все херсонские корабли в столице, вместе с их содержимым, и организовать блокаду города, запретив «кораблям и береговым суденышкам Понта переплывать через море в Херсон с хлебом или вином, или с каким-либо иным продуктом, или с товаром».

Действенность этих репрессивных мероприятий основывалась на том обстоятельстве, что благосостояние Херсона, к несчастью для него, находилось в жесткой экономической зависимости от торговли с империей. Заключительная часть советов Константина не оставляет никаких сомнений на этот счет: «Знай, что если херсониты не приезжают в Романию [Византию] и не продают шкуры и воск, которые они покупают у пачинакитов [печенегов], то не могут существовать. Знай, что если херсониты не доставляют зерно из Аминса, Пафлагонии, Вукеллариев и со склонов Армениака (причерноморские провинции империи в Малой Азии. — С.Ц.), то не могут существовать».

Когда в 988 г. мятежный полководец Варда Фока подчинил себе все малоазийские провинции империи, херсониты перешли на его сторону. Не исключено, что между Фокой и херсонитами имела место политическая договоренность, и Херсон примкнул к мятежу в надежде обрести, наконец, вожделенную вольность. Сепаратистские настроения в городе были по-прежнему сильны. Стоит только вспомнить, что во время вторжения Святослава на Балканы сын херсонского протевона Калокир открыто изменил империи и даже сам претендовал на трон василевсов.

Переход Херсона на сторону Фоки ставил под угрозу главный пункт договора между Владимиром и Василием II — о женитьбе русского князя на царевне Анне. Вполне естественно, что Василий II поостерегся посылать Анну к ее русскому жениху, так как херсониты легко могли перехватить корабль принцессы возле крымского побережья или в устье Днепра. Так женитьба Владимира на Анне вдруг была поставлена в теснейшую зависимость от необходимости овладеть Херсонесом. Договоры Игоря (945) и Святослава (971) с греками предоставляли русскому князю законный предлог для военного вмешательства в случае отпадения «страны Корсунской» от империи. Например, в договоре 945 года от лица греков сказано: «А о Корсуньской стране… (Корсунь — древнерусское название Херсонеса. — С.Ц.) Если та страна не покоряется нам, и тогда пусть попросит воинов у нас князь русский и воюет (эту страну), а воинов ему дано будет, сколько необходимо для этого».

В 988 г. Владимир выступил с войском к Херсонесу. По всей видимости, в походе приняло участие около трех тысяч «воев» — больше и не было нужно для осады города, в котором, судя по его площади и постройкам, в конце Х века проживало пять-шесть тысяч человек — вполне рядовая цифра по меркам Средневековья.

Навигация на Черном море открывалась в конце апреля. Примерно через месяц, в конце мая, русские ладьи при попутном ветре, который в этих местах летом дует с моря на побережье, ворвались в большой залив, окаймлявший Херсонес с восточной стороны (ныне залив называется Карантинная бухта). Русское войско высадилась на берег, и князь Владимир расположил свой стан в тысяче шагов от города, на расстоянии полета стрелы.

Действия Владимира были хорошо продуманы, так как в Киеве проживало немало торговых и военных людей, детально знакомых с топографией Корсуни. Стоянка в Карантинной бухте позволяла русам отрезать город от снабжения продовольствием как с моря, так и с суши. Не располагая осадной техникой, русы вообще предпочитали брать города при помощи тесной блокады, хотя этот способ и не был у них единственным.

Пограничные византийские города в те времена старались хранить запас продовольствия на три-четыре месяца, что позволяло им в случае вражеского нападения спокойно держать осаду, в ожидании прибытия ромейского войска из глубины страны. Однако Владимир блокировал Херсонес в то время, когда запасы старого урожая уже подходили к концу, а новый еще не был собран. Осажденные не раз пытались вылазками прорвать блокаду, но безуспешно. Недостаток еды с каждым днем чувствовался все острее. «Изнемогали в городе люди», — свидетельствует летопись.

Впрочем, длительная блокада не входила в планы князя Владимира. Приближалась осень, а с ней и первые холода. Князю необходимо было взять город до их наступления, чтобы иметь возможность вернуться в Киев водным путем, по Днепру. И здесь Владимир показал себя гибким тактиком. Чтобы ускорить падение города, он начал приготовления к штурму, приказав воинам носить землю и камни к стенам города. Под прикрытием лучников к подножию стены присыпался земляной откос («присыпь), по которому можно было взобраться на стену без помощи лестниц.

Горожане, однако, не пали духом и своевременно приняли ответные меры. Дождавшись, когда присыпь скрыла нижнюю часть стены, они сделали под нее подкоп и через него, незаметно для осаждавших, выгребали землю и уносили ее в город. Осадная тактика осаждавших и осажденных имела историческую параллель. Известно, что в 250 г. готы, осадившие Филиппополь, делали присыпь к его стенам, и горожане пытались противодействовать им точно таким же способом, как херсониты.

Русы были весьма озадачены тем, что присыпь, несмотря на все их старания, не увеличивается в размерах: «Воины все сыпали и сыпали, а Владимир, наблюдая за ходом работ, удивлялся, что присыпь не увеличивается в размерах», — повествует летопись.

Однако удача и на этот раз не покинула русского князя.

В городе, полном священнослужителей, чиновников, торговых людей, конечно, было много недовольных союзом с мятежниками. Они увидели во Владимире полководца, который вернет город под власть законных императоров. Нам не известно, много ли было таких людей в городе, но один из них, по имени Анастас, сделал то, что привело к падению Херсонеса. Он выдал князю секрет местонахождения городского водопровода, послав в сторону русского лагеря стрелу с запиской: «Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока». У горожан не было возможности пополнить запасы еды, зато вода поступала в город по водопроводу непрерывно. Водопровод состоял из двух керамических труб и одного каменного желоба, с восточной стороны три водных потока соединялись и вливали воду в большую цистерну, находящуюся в городе. Из нее воду развозили по домам горожан. Русы нашли этот водопровод и перекрыли воду. Городская цистерна опустела в течение нескольких дней. Изнемогая от жажды, херсониты сдались без боя на милость победителя.

Войдя в Херсонес, князь Владимир приказал воинам не грабить город. Более того, он не стал требовать с жителей обычной дани. Владимир был милостив, потому что здесь ему предстояло принять крещение и встретить будущую супругу — царевну Анну. А возвращенный империи город станет свадебным подарком жениха, о чем и поспешили сообщить гонцы в Константинополь.

«Подарок» был прекрасен: омываемый ласковыми морскими волнами, под высоким южным небом, город сиял светлым мрамором, цветными витражами окон, золотом священнических одежд; возносился к небу крестами храмов и дымом кадильниц. Такое киевский князь видел впервые.

Особенно великолепен был кафедральный собор Херсонского епископа. Его окружала галерея с рядом колонн. Войдя внутрь храма, посетитель прикрывал глаза от яркого сияния разноцветной и золотой мозаики. На него смотрел Спаситель, благословляя и призывая к Себе.

Впрочем, крещение князь, по древнерусскому преданию, принял в другом храме — базилике в честь Пресвятой Богородицы. Эта большая и богато украшенная церковь стояла на агоре — главной площади города, где располагался городской рынок. Вблизи нее находилась крещальня, а также дом Херсонесского епископа и другие церковные постройки.

Мы не знаем точно день крещения русского князя, но можем предположить, что, взяв Корсунь в конце лета, Владимир крестился после Успенского поста, в праздник Успения Пресвятой Богородицы или сразу после него. Чин совершил Херсонский епископ и дал ему новое имя — Василий, в честь двух покровителей: небесного — святителя Василия Великого и земного — императора Василия II.

Вся «добыча», которую Владимир вывез из Корсуни, состояла, согласно летописи, из некоторого количества церковной утвари и мощей святого Климента и его ученика святого Фива. Эти святыни были необходимы Владимиру для собственного храмоздательства в Киеве.

Мощам святого Климента предстояло сыграть важную роль в укреплении церковного и государственного суверенитета Русской земли. Князь Владимир сделал их главной святыней церкви Успения Пресвятой Богородицы (Десятинной). Титмар Мерзебургский (XI в.) даже именует киевский кафедральный храм «церковью мученика Христова папы Климента». В действительности, как думают историки, в Успенской церкви был устроен особый придел в честь Климента, где Владимир и поместил его мощи — главу святого. В 1049 г. ее с подобающим благоговением осматривал шалонский епископ Роже — член французского посольства, прибывшего в Киев за Анной Ярославной, невестой короля Генриха I. Ярослав Мудрый сделал для мощей святого в Десятинной церкви новую раку, а старую, мраморную, перенес в собор Святой Софии. В ней он и упокоился в 1054 г.

Передачей княжеского соборного храма под небесное покровительство Климента Владимир четко обозначил направление и суть своей церковной политики. В Византийской империи Климент никогда не пользовался особенным почитанием. Зато на Западе культ папы-первомученика получил широкое распространение, в том числе среди западных славян, у которых появилась обширная «климентовская» литература («Житие» Климента, «Слово» об обретении его мощей, проложные сказания) и были воздвигнуты церкви в его честь. Солунские братья были причастны к этому самым непосредственным образом. Обретение ими Климентовых мощей в Херсонесе и последующее перенесение их в Рим чрезвычайно способствовало прославлению Климента. Папский престол видел в этом величайшую заслугу Кирилла, тогда как Византия осталась совершенно равнодушной к удалению ее таврической святыни в Рим. Но кирилло-мефодиевская традиция наполнила климентовский культ и новым идейным содержанием, выдвинув на первый план верность духу соборной апостольской Церкви, изначально основавшей себя на свободном религиозном творчестве национальных Церквей. Мощи Климента, современника святых апостолов, были для Русской Церкви как бы щитом, прикрывавшим ее от гегемонистских устремлений как Константинополя, так и Рима. Обладание ими превращало Киев в одну из духовных столиц мирового христианства, идеальной вселенской Церкви, в которой ни латинский Запад, ни греческий Восток не имели конфессиональной монополии на истину.

Сознанием этого проникнуты многие памятники русской литературы XI–XII вв. Например, посвященное Клименту «Слово на обновление Десятинной церкви» представляет его небесным заступником всей Русской земли и утверждает, что Киев превосходит другие русские города именно потому, что в нем покоятся мощи святого. В «Чуде святого Климента о отрочати» иносказательно проводится мысль о спасении русского народа, покровительствуемого Климентом.

Характерный случай выдвижения русской церковной иерархией фигуры Климента — в противовес духовному империализму греков — приводит летопись. При поставлении в киевские митрополиты инока Зарубского монастыря Климента Смолятича на соборе русских епископов в 1147 г. было решено обойтись без согласия и благословения Константинопольского патриарха, на том основании, что достаточно будет благословить избранника главою Климента.

После монголо-татарского погрома Киева в 1240 г. мощи Климента были утрачены. Согласно церковной традиции, они до сих пор пребывают в ближних пещерах Киево-Печерской лавры.

Херсонес запустел еще раньше, словно с крещением Владимира он выполнил свою историческую миссию. Последний удар древнему городу нанес в 1397 г. литовский князь Ольгерд, окончательно разграбив его и перебив половину жителей. И когда в XV в. в Херсонес пришли турки, им оставалось только выламывать из уцелевших от погрома зданий металл и мрамор. Город превратился в руины и был покинут жителями.