Старые сиденья

В прохладной тени дворового арочного прохода, хозяйкой именуемой «далан»,  стояла старая деревянная скамья, состоящая из пяти сидений, когда-то образующих стройные ряды с такими же как они, заполнявшими зал сельского кинотеатра. Как она очутилась здесь?

После объявления независимости, кинотеатр, он же зал заседаний, селу, видимо, стал ненужен, и, поэтому, сначала были вынесены на свет божий скамьи, которые дружно вцепились в друг дружку по пятеро и не хотели покидать кинозал, но их всё-таки выставили в длинную шеренгу вдоль стены здания клуба в три ряда.
Спустя несколько дней, неизвестно куда исчезла со сцены  занавесь из бордового плюша, гордость бывшей администрации. Некоторое время здание пустовало, но в воздухе гуляли ошеломляющие идеи, от которых простых деревенских трудяг бросало в пот и заставляли учащенно биться сердцам.

Вот некоторые из них: говорили, что вместо кинотеатра будет открыт большой вещевой рынок, куда будут приезжать не только из соседних сел и городов, но даже из столицы! Прямо, Нью-Васюки!!! Эта идея больше всех не понравилась хозяину деревенского ларька, где продавалось всё: начиная от тетрадей, лампочек, спичек, макарон разных фасонов, трусов, носков и тд,  кончая свежими куриными яйцами местных несушек и знаменитой гатой бабушки Шушан, каждая аккуратно завернутая в прозрачные пакеты, с белой бумажной наклейкой «кушайте на здоровье!» - ноу хау её десятилетней внучки. Открытие супермаркета было бы для лавочника войной с нечестными для него правилами игры!

Далее пошла новость, что кинотеатр будет переоборудован в современный автосалон, об этом со знанием дела говорил Тощий Арут, часто подвозящий селян в соседний городок или столицу на своей голубой «копейке» ВАЗ 2101.
Обсуждая с селянами этот факт, он, с видом знатока говорил, что в городе тоже многие кинотеатры оборудовали под автосалоны. Однако, реалист по жизни, дед Вано задал один малюсенький вопрос, после которого вся умопомрачительная идея автосалона рухнула как карточный домик.
Вопрос был следующий: «А как с дорогами-то?». Дороги были никудышные, кривые, косые, иногда, после дождя, прямо посередине образовывались ямы, куда после поломки одной-двух машин приходилось сельсовету или же жителям домов поближе засыпать их песком, щебенью или еще чем-нибудь, лишь бы дословно сровнять её с землёй. Кроме плачевного состояния дорог, он напомнил, что «покупка трёхколёсного велосипеда ребёнку у нас приравнивается к подвигу, а вы машины будете предлагать, кому интересно?»...

Дальше шли идеи о шикарном ресторане и, прости, Господи, казино. Ресторан, хоть и с натяжкой, реально представлялся в умах серьёзных морщинистых стариков села: тут у них на память приходил пригостиничный ресторан из «Мимино», а более продвинутые вспомнили привокзальный ресторан из «Вокзала для двоих». Но, к этим ресторанам прилагались, как минимум, гостиница или железнодорожная станция - ни того, ни другого у них не было. «И это не вариант!» , - глубокомысленно проговорили старцы. О казино никто ничего не сказал, его «в глаза» и не видели, что тут говорить, одно было ясно - это опасная штука и было неизвестно, к чему она приведёт к славе, успеху или разору и трагедии.

Дни уходили, не было никаких новостей. Только спустя месяц просочилась информация, что здание купил сам староста села. Для чего ему оно, никто не понимал, тем более, что на маленькую, по деревенским размерам, семью (у него двое детей) он уже имел большой добротный двухэтажный дом с садом. Человеческая жадность, увы,  не осуждается, когда она идёт рука об руку с должностью или положением в обществе. Простые деревенские обыватели привыкли к этому правилу, поэтому, разговоры понемногу стихли.

Старики перетащили под раскидистую чинару сельского пятачка два пролёта скамеек (по пять сидений), и, поставив напротив друг другу, чинно продолжили свои вечные посиделки с вечным международным обзором важных и не очень мировых событий.
Вскоре все скамьи были разобраны селянами, почти у всех во дворах, на верандах или же в прохладных помещениях первых этажей домов красовались дружные сидения из сельского кинотеатра. Одни сразу перекрасили их синей или зелёной краской, под цвет своим воротам, а скорее, в тот цвет, краска которой была в наличии. Другие тщетно пытались разлучить сиденья, но при тщательном осмотре выяснили, насколько дружно они были сцеплены, что и заставило их сразу отказаться от этой идеи разъединения.

Хозяйка маленького одноэтажного дома, расположенного на углу улицы, также попросила соседских мальчишек перетащить один пролёт скамьи с пятью посадочными местами к себе во двор. Скамья была водружена на самом прохладном месте двора, под аркой, став спиной к кухонной стене, а лицом к жилым помещениям дома. Перед ней поставили видавший виды стол прямоугольной формы с неестественно тонкими ножками, которые, однако, были очень прочны. Хозяйка, в отличие от соседок, не любила клеончатые скатерти, предпочитая ставить посуду прямо на отполированную годами поверхность.
Скамья была с посадочными номерами с первого по пятый, сбоку был обозначен 4 ряд. На первом и втором сиденьях были положены нарядные маленькие коврики, для оставшихся других использовались выцветшие плоские подушечки, перекочевавшие с венских стульев из комнаты.

На сиденье номер пять всегда пушистым клубком сидел кот - представитель европейской короткошерстной породы, иначе - дворовая обыкновенная, чёрно-белый усатый котяра, крупный, с хорошей блестящей шерстью. Это место он сразу полюбил по разным причинам: отсюда можно было наблюдать за всеми и держать в поле зрения въезд во двор, угол соседского дома, вход в дом и на кухню. Одним словом, сиденье номер пять было для кота неким блокпостом. Все уважали его выбор, стараясь напрасно его не беспокоить.

Соседские дети из двух скамеек с десятью сиденьями организовали маленький театрик с зрительным залом в два ряда. Самодельный детский театр показывал пьески по мотивам народных сказок, герои которых разговаривали на местном наречии, а костюмами и декорациями служило всё, что находилось дома, у бабушек и мам в шкафах и на полках. Первые пьески были для самых маленьких, чуть попозже, уже для школьников, а к вечеру здесь собиралась молодёжь и читала стихи, пела песни, которые, эхом раздаваясь, возвращались с отвесных скал и улетали в сине-чёрную ночь.

Казалось, что эти сиденья отлично знали каждого в селе, не спешили уходить в утиль, несмотря на кое-где потрескавшуюся спинку или бока из шпона, продолжали своё сосуществование с селянами, в их дворах, деля с ними радость и горе, смех и слёзы.
 
17 мая 2021