Гримасы рыночной любви. Я хочу быть твоей!

Я хочу быть твоей!
После разрыва с Оксаной я замкнулся в себе. На душе было пусто и ничего не хотелось делать. Жениться или с кем-то сходиться в ближайшее время я не собирался. На меня давили непонимание, трагическое одиночество и неуверенность. Казалось, что весь мир сжался до размеров моей квартиры и только электронные часы на телевизоре напоминали о том, что жизнь идёт своим чередом и в нём что-то меняется.
Марина продолжала приходить ко мне чуть ли не каждый день. Она жила с Петькой с переменным успехом. Я не собирался ей мешать. У меня даже не было никакого желания овладеть ею. Я смотрел на неё уже не как на женщину, а как на друга по несчастью. Примерно через неделю после моего затворничества Марина пришла ко мне с мамой. Как я и догадывался, для того, чтобы занять деньги. Но, видит бог, я уже занимал. И не раз. А что из этого получилось? Марина затянула старую песню, мол, с Петькой она не хочет жить, с ним всегда будет нищей. Недалеко от центра города, правда, в общем дворе, продаётся неплохой домишко, и она хочет его купить. Стоит он всего-навсего – 300 долларов. Загвоздка только в деньгах.
Я колебался. Мне было жаль Марину, но я не хотел разбрасываться деньгами. Я понимал, что «выдрать» их будет очень сложно. Тогда в разговор вступила «тяжёлая артиллерия», т.е. мать. Надежда Петровна была всего лишь на шесть лет старше меня, но я всегда обращался ей на «вы». Она заявила, что гарантирует возврат денег, от своего имени напишет расписку и в залог оставит документы на квартиру в Виноградовке. И я сдался. Более того, в который уже раз перевёз нехитрые пожитки Марины на новое место жительства. Она заявила, что будет жить сама. После очередного скандала с Петькой она с ним помирилась, но приходить ко мне не перестала. Я начал к ней привыкать. Марина же этот домишко так и не купила, а скоро с моей помощью перебралась в другой. За него заплатила с моей помощью чуть дороже. Домик был намного больше прежнего, хотя тоже был расположен в общем дворе. Рядом с ним был небольшой сарайчик. Петька, как верная собачка, перебрался с Мариной.
Прошёл месяц. Я как-то инстинктивно берёг верность Оксане и не решался даже дотронуться до Марины. Почему-то был уверен, что мы всё же помиримся. И поначалу у нас с Мариной была такая «любовь». Придя однажды ко мне, Марина увидела замоченное в ванной бельё. Она быстро принялась за стирку. Я был удивлён и всё отговаривал, мол, зачем тебе всё это надо, выберу время, сам достираю. Марина меня не слушала и вручную выстирала бельё, потратив больше часа. Я проникся к Марине уважением и стал добиваться в скором времени её взаимности. Она для меня становилась уже больше чем другом. Я разглядел в ней женщину. Марина поначалу отнекивалась, а потом принесла мне двухлитровую бутылку домашнего вина. Обещала прийти на другой день для более «тесного» общения. Но Марина не пришла, и я решил в одиночку попробовать вино. Оно немного пахло виноградом, но было водянистым. Я перемешал его со своим красным. Получилось хорошее вино. Я в одиночку немного выпил, проклиная судьбу и Оксану. Жизнь мне казалась прожитой зря.
На другой день Марина всё же пришла. Одевалась она плохо. Была постоянно в каком-то дерматиновом чёрном балахоне. Не всегда красилась. Но я был счастлив, что есть кому меня поддержать, есть с кем поделиться наболевшим. Теперь уже получалось, что я снова разбиваю чужую семью, но я об этом мало задумывался. Мне с Мариной было хорошо. Я обнимал её стройное упругое тело, целовал милые глаза и ласковые губы и чувствовал себя снова Дон Жуаном. А Марина всё мне шептала в сладком экстазе:
– Я хочу быть твоей! Я хочу быть твоей!