О любви. Света 4

Лука выскочил из бани без визга…, и без трусов. Земляне, как раз, закончили просмотр и выходили из корабля «подышать – подумать».
   - Ой, - Лука запрыгнул обратно.
   - Почему у людей такие попы яркие? – Спросила Люба, ни к кому конкретно не обращаясь.
   - Они уже парятся? Я тоже хочу! – Баха бегом припустил в баню.
   - Что за человек? – вздохнула Ляна. – За что люблю?
   - Доля наша бабская, дурачков любить, - ответила Люба.
   - И котиков, - добавила Света.
   - Нет, ну, девочки! Он только что получил такую важную информацию. Теперь ее надо спокойно обсудить, обдумать. И что это лицо татарской национальности сделало? Убежал к голым мужикам в баню. Как будто, так и надо! Тут наша с ним жизнь дальнейшая решается, а он послал все в баню и сам туда ушел. Вот и что мне с ним таким делать?
   - Радоваться, что к мужикам побежал, а если бы в баню, да к голым бабам?
   - Убила бы!
   - Это правильно, молодец. Я тоже за демократию, - Люба лежала на зеленой травке, закинув руки за голову и закрыв глаза.
   - Мам, - Тимофей встал перед Светой. – Я тоже в баню хочу.
   - Иди, только аккуратно, не ошпарься.
   - Мозг.
   - Да, Люба, - Мозг ответил вслух.
   - Пригляди за малым, пожалуйста. И мужиков предупреди, что к ним ребенок пошел.
   - Ой, Ё! – раздался из бани Бахин возглас.
   - Не привык еще, - не открывая глаз, изрекла Люба. – Девоньки, мужики напарятся, вы за ними идите. Потом я.
   - Пошли вместе.
   - Нет Ляна. Нам вместе нельзя. Вода у нас слишком разная, боюсь, удовольствия не получим. И каменка должна остыть малость, а то моя водица и пыхнуть может. Спалю деду баньку, вот он опечалится.
   - Тогда, пока не спалили, я тоже к мужикам, - дядя Слава, прихрамывая, пошел к бане.
   - Силести, а ты в баньку пойдешь?
   - А? Что?
   - Спишь, твое высочество? – Люба приоткрыла глаз и приподнялась на локте, Силести лежала рядом на травке. – В баньку пойдешь?
   - А как это?
   - С девчонками иди, они все покажут, - Люба улеглась обратно. – Интересно, а почему дед за столько лет на Денсаре баньку не соорудил? Ладно, как вернемся, сама займусь.
   Часа через полтора мужчины уже жарили мясо.



   - Нет, Света и Тимофей пойдут со мной. Будем с родителями знакомиться, - остановил Лука.
   - Сейчас?
   - Да, Света. А потом у тебя медицинские процедуры.
   - А домой когда?
   - Завтра.
   - Мне на работу к десяти успеть нужно.
   - Успеем.
   - А Тимку в садик?
   - А Тимофея дома оставим. Значит, Ляна с Бахой здесь будут летом наслаждаться. Ты на работе отдыхать. Тимофей в садике. А вашу комнату я один должен делать? Тимофей будет мне помогать.
   - Ура! Ура! Ура!
   - Это твое любимое слово, брат мой мелкий, - Люба потрепала ребенка по взлохмаченной голове.
   Когда Лука со Светой и Тимофеем вошли в рубку, их уже ждали. На экране были Римма с Тилена и Лукич старший с Денсара. Были видимо давно, потому что активно что-то обсуждали. Увидев входящих, сразу замолчали, внимательно вглядываясь в спутников сына. В подобных ситуациях часто возникает неловкое молчание. Напряженная неловкость. Никто не знает с чего начать разговор. Тимофей всех спас. Он вошел первым. Подошел к экранам. Ни слова, не говоря очень пристальным, долгим взглядом рассмотрел Римму.
   - Красивая, - вынес свой вердикт и переключился на Лукича старшего. – Вы генерал?
   - Адмирал. Хотя, одно и тоже. А ты кто таков будешь?
   - Тимофей. Я пришел с бабушкой и дедушкой знакомиться. Вы их тут не видели?
   - Это мы, - улыбнулась Римма.
   - Бабушки старенькие, а вы мама.
   - Я мама Луки и бабушка Любы.
   - Невероятный парадокс, - Тимофей был чрезвычайно серьезен. Остальные смех сдержать не смогли. Даже Мозг смеялся по-своему, очень переливчато – красиво.
   Знакомство состоялось легко. Чудесно пообщались, оставшись, довольными друг другом. И Лука, а уж, тем более Света, опять не смогли понять, как так получилось. Первым из корабля выскочил Тимофей.
   - Лука теперь мой папа! Они с мамой поженились! Их дедушка только что поженил!
   Новобрачные выглядели обалденно, в смысле – обалдевшими слегка.
   - Поздравляем! Молодцы! Горько! – загалдел народ.
   - Мы поцеловались, - смущаясь, сообщил Лука и покраснел.
   - У вас все так быстро? – Света подняла руку, украшенную обручальным браслетом.
   - Понимаешь, тетка, жизнь штука короткая. Двести лет пролетит, и не заметишь. Давно ли маленькой была? А уже праправнуки взрослые. Некогда сусоли рассусоливать. Как говорит ваш президент: «Нет времени на раскачку».
   - Вот они и не раскачиваются. Времени у них нет. Встать не могут. Всем правительством лежат, как жирные коты на Солнышке, переваривают краденую сметану, - начал дядя Слава.
   - Мужики, стоп! Никакой политики! У нас здесь свадьба! – не дала развить тему Ляна.
   - Лука, как у тебя все так ладно получается?
   - Саша, у меня? У папы! Властью ему данной. Он за эти годы уже столько народа переженил, натренировался. Бац и готово!


     Когда Лука проснулся, на улице было еще темно. Почти тёща уже хлопотала на кухне и, к удивлению Луки, Люба ей помогала. Лука с Тимофеем спали вместе, на полу. После ночевок на коврике Бахи, сегодня Лука был приятно поражен. Оказывается, на полу может быть: мягко, тепло и так уютно, что вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. Красота. Лука на себе испытал то, что означает нежиться под одеялом. В печке потрескивали дрова, добавляя уюта. Что-то успокаивающе гудело на кухне. Не монотонно, а ровно и, тоже, уютно. Тимофей сопел рядом. Как только Лукич старший обвенчал Свету и Лукича младшего, Тимофей спросил Луку:
   - А можно я теперь буду называть тебя папой?
   - Папа, отец — это очень высокое звание, - Лука присел перед ребенком на корточки, чтобы заглянуть в глаза. – Если ты считаешь меня достойным быть твоим папой – я буду счастлив.
   - Да, папа.
   Они обнялись, а Света, разрыдалась. Пришлось вдвоем успокаивать.
   Лука улыбнулся своим воспоминаниям. Всего то пара месяцев прошла. Как за это время все изменилось! Лука поправил на сыне одеяло, тот во сне улыбнулся.
   - Доброе утро всем, - Лука заглянул на кухню, не решаясь зайти.
   - О, зятек, тоже ранняя пташка? Как спалось на новом месте?
   - Знаете, замечательно.
   - А мы вот с Любой коров подоили. Мы коллеги оказывается. Вот уж не думала, что встречу городскую девушку, которая так ловко может корову подоить.
   - Люба, а что ты такое делаешь.
   - Сепарирую.
   - Замечательный ответ, мне стало все понятно. Племяшка, просвети дядю.
   - Дядя, просвещайся. Вот этот агрегат называется сепаратор. Сверху, вот в эту чашу, заливается подогретое молоко. Вот в эту трубку вытекает обезжиренное молоко, так называемый обрат. А в эту сливочки. Тут, главное, равномерная скорость вращения.
   - У меня электрический сепаратор есть, сыновья подарили, но мне этот больше нравится. Ему уже лет пятьдесят, а может и больше. Мне от свекрови достался. На электрическом все как-то слишком быстро, что ли? «Бзь», и все, а здесь процесс. Священнодействие. Мне даже кажется, что сметана вкуснее получается.
   
   - Зятек, принеси еще дров, пожалуйста. Дровяник за домом. Как с крыльца спустишься, так по тропинке налево, вокруг дома. Там у нас пес сидит, не бойся. У него цепь короткая. Он осенью откуда-то пришел. Весь побитый, чуть живой и злющий. Только мужа к себе подпускает. Пристрелить бы, по-хорошему, да жалко. Месяц его выхаживали. Выходили на свою голову.
   - Есть принести дров! Разрешите приступить к выполнению?
   - Приступайте, выполняйте, - усмехнулась Евгения Константиновна. – Вот бы мужа так обучить. Вот красота бы была.
   За ночь потеплело. Вчера было минус тридцать с хвостиком, сегодня всего пятнадцать. Потому, что ночью снег пошел, навалило почти по колено. Небо уже посветлело, но еще не рассвело. В этом предрассветном мареве снег казался синим.
   Пес кинулся неожиданно, ни как, не предупредив о своих намерениях. Не рычал, не лаял заранее. Лука отпрыгнул. А потом зарычал сам. Умение боевого рыка являлось одним из основных аспектов денсарского фехтования. До Шаропуза, конечно, далеко, но тоже не слабо, плюс усилитель голоса – мини мегафон с максимальными возможностями. Рёв Лукича младшего разнесся над пробуждающейся деревней. Пес залетел в будку быстрее, чем Лука успел расширить границы защитного поля и поставить нахала на место, загнать в будку.
   - Запомни, лохматый, - начал нравоучительным тоном Лука. – Никому нельзя повышать на меня голос. Я понятно изложил?
   Пес не высовывался из будки, видимо, понятно.
   - Ну, ты даешь! – Захар Данилович стоял в дверях бани в валенках, телогрейке и трусах.
   - Он первый начал.
   - Он теперь заикаться будет, и, боюсь, половина собак в деревне тоже. Ты то зачем туда пошел?
   - За дровами.
   - Теще помогаешь, это хорошо. Кстати, о дровах. Ты дрова колоть умеешь?
   - Нет.
   - А будешь?
   - Да, мне интересно.
   - У меня там чурочки лиственничные с лета лежат. Их только по морозцу колоть, когда смола замерзнет. Считай две недели мороз припекал, а сегодня, вот, потеплело. Самое оно колоть.
   - Командуйте.
   - Командовать это я за всегда, с превеликим нашим удовольствием. Давай тогда после завтрака и начнем.