О деяниях киян московитов Олеария

            
     Кугидыж Адашев был лошадем неприметным. Произойдя первобытно из сословия податных Ляпуновщины, он, слобосильно собрав гриб - ягоду в лукошко из хитромудро сплетенных ивовых палочек, внес необходимый по цензу Государя Жопного налог залог, неугасимо переходя из Ляпуновщины в лошадя. Еще блаженной памяти первоприсутствием Крум Пятый повелел всем, обретающимся на все стороны от Москвы, быть лошадями, ходящими двоеного, как и пользовательски предустановил Стобор Зяский в триенаднадцатом годе, исчисляя троегубость в супесь, грох в горсть, а валенок с рукавицами початку на дути. Последующие репрессии не успокоили, но Ляпуновщина процвела хотя бы необходимостью сепаратных нахождений под Эгидами, ввезенными еще Мединским с Карпат на пластиковом автомобиле  " Трабант ". И космос !
     - Хитер - бобер, - уважил с ноги Адашева воеводской кончок Матфей Балдуинский, выпрыгивая сквозь лакированную дверцу лимузина  " Мерседес ", по окружности Лизки Песковой расцвеченного в бойкий цветочек наживую снятой шкуры с Головы господа Сенат мадам Матвиенки, не оправдавшей, само собой, - и вкладец жыбрь, и в лошадя уходишь. Заходь, - бросил он Адашеву, ввинчиваясь в земную нору, чорной дырой уводящей любого попустившего от Кутафьей в святость.
     - Зырь, Вальдемар Хреновыч, - рокотал приглушенно Матфей, стремительно разоблачаясь от телесной нагрузки, - каков антик. В лошадя уметил, гриб - ягоду собрал лукошком, стоит перед ясностью - не вшатнется.
     Завгар дримтуз Вальдемар Грегуарыч Хреновыч залорнетил за обшлага пороху рассыпчатого и заливисто застрекотал, ощущая кожей жар и водь патриотической составляющей быта Ляпуновщины, на исходе века объединившей необозримые просторы от Вологды к Царице и от Киева к Югре, а кроме того и не было ни хрена.
     - В лошадя ? - не веря коварству Кугидыжа вскрикнул в карман завгар дримтуз, осеняясь. - Вот и верь после этого Ляпуновщине !
     - Никому не верь, - суеровил в шепь Матфей, разбрасывая мясо по углам. Оставшись скелетообразно, прошел под ионизирущий накал, повертываясь тазобедренным суставом к форсунке товарища Лоськова, долго оволкался, пока не свершилось.
     - Изыди ! - открестился лошадь Адашев, наблюдая отзвуки вибраций по грудине воеводского кончока, вышедшего из ионизирующего накала женщиной.
     - Теперь бабы и в президенты гораздо, - гордился Матфей, прикрываясь лощено еврейством по предзаказу, - а еврейство мне не помешает : все же знают, какие они тупые животные, значит, лошадь ты мой Адашев, спросу меньше. Ты в лошадя, я в животные, - довольно кряхтел кончок, возносясь.
     - Убыл, бля, - резюмировал завгар дримтуз, самоубиваясь. Кугидыж прошел. Впиваясь, он напротяг визжал : - Смотрите, лошадя ! Собери гриб - ягоду в лукошко и к черту всю Ляпуновщину.
     Бунт, однако.
     Из ямы полз кошмарным червем Шендерович, тоже жид поганый, как Готфрик и прочие твари, с сего дня спосылаемые в говно. На хрен. Таких животных уже и троллить как - то неприлично.
     - Ты пошто из ямы выполз ? - кричал ему в лоб штрафной гауптман Фриче, жалея горячую, но справедливую пулю на эдакую нечисть. - Чего тебе ямой - то не жилось ?
     - Ыг, - буянил шендерович, теряя заглавность за скукой и - в целом - блевотным содержимым соцсетей вкупе, ин масс.
     - Хорошо, - прислушивался одним ухом к народному мнению Фриче, глоуша ужасающего разум выползня дубиной. - На, сука !
     Бунт закончен.
     - Ты хочешь сказать, - шушукалась Дита фон Тиз с Моникой Беллуччи, - что все умерли ?
     Та пожимала толстыми италийскими плечами, загадочно шурша коленкоровыми кальсонами, что вручились посылками под полосатыми ленточками всем нежелающим недавно. П...дец, короче. А я вот до сих пор не знаю : почему жену Адама звали не Евой и даже не Лилит, а Тиффани Уокер.