Сила и мощь

Виктор Матюк

Сила и мощь

Старик был немощен и тощ, напоминал одинокий обездоленный полевой хвощ,
Но крепка его кость, в ней чувствовалась сила и мощь, его стезю размывал дождь,
Только тропа, ведущая на старый сельский погост, была покрыта зелёным спорышом,
Он иногда приходила туда с сучковатым посохом навестить далёкую родню!
Он мало ел и мало пил, не хулиганил и не бузил, скромно и незаметно жил,
Свободы крестный путь не давал старику с проторённой тропы в сторону свернуть,
Он мог присесть на высохший пригорок отдохнуть, когда же скопление грозовых туч
Нависало над ним то там, то тут, он вдыхал воздух на полную грудь, пар шёл с губ,
Оперевшись на сучковатый посох, пошатываясь чуть-чуть,
Пытался к нательному кресту губами слегка прильнуть,
Переполнен разными грехами его кармический сосуд,
Хотя его нигде уже не ждут, он сбросил с шеи хомут,
Днями праздными он пытался свою душу встрепенуться,
Но жуть вокруг  вызывала испуг, и о себе напоминал давний недуг
 В течение двадцати минут! Он попал под его каблук, отбившись от рук
Скаредных старух, они всё врут о нём, те слухи лезут в его старенький дом
Даже через оконный проём, их объём велик, а тот мужик был росточком невелик,
Лысоват, но хват, хотя с виду простоват, но не дегенерат, был неоднократно женат,
Он у всех баб был когда-то нарасхват, теперь он во всех чужих грехах виноват!
Его хулят, его чернят, нет ему пути назад, он мог быть  грубоват с теми, с кем в своё время
Имел серьёзные проблемы, пока же его разум холодноват, ему не нужен богатый адвокат,
Он рад стараться, чтобы вновь не оказаться в тени мирских утех, из-за них весь грех!
Мысли грустные, как и воспоминания гнусные были в пурпур облачены, силы растрачены,
Волосы взлохмачены, зубы торчком, а на нём пиджак с давних времён с комсомольским значком!
Брюки подобраны в тон, в широкую полоску, ему бы сделать модную причёску, чтобы он
Не был так наивен и смешон, думы о былом  ему напоминали о времени святом,
Когда был заброшен неврастенический синдром, давно уже молчит его телефон,
Никому не нужен старый штопаный гандон! Без роду и племени оказался он,
Не достоин - ни милости рока, ни прощения судьбы, ни жалости, ни пощады многоголосой толпы, 
Он был бы рад замести свои давнишние следы в стороне от проторённой годами тропы!
Увы, цепи рабские и слёзы бабские выворачивают душу наизнанку, будто бы цветы – поганки
Лишают сладости земного бытия, знает эта истосковавшаяся о радости отчая земля,
Что голь на выдумку мудра, хотя за душой нет ни кола, ни двора,
Осталась только голая душа, и больше у неё нет ни фига! Душу заела тоска,
Иногда в гости заходит бывшая братва, всё-таки они с ней не враги,
Хотя надежды рухнули, перестали вблизи петь молодые соловьи!
Его смолоду не покидало чувство голода, ветер и пурга, стынь и холода
Не давали покоя душе никогда, былая узда сковывала раскрытые настежь уста,
Сейчас же в душе флейты звучат, их мелодия заглушает уличный мат,
Птицы прыгают с сука на сук, их семь штук, мысли бессмысленно вертятся вокруг,
Уши когда-то оглохнут, глаза ослепнут, а руки и ноги усохнут, слёзы заблещут на глазах,
Но ты и сучковатый посох будете передвигаться впотьмах, увидев своё изображение в зеркалах,
Долго ты будешь рыться в стареньких истёртых до дыр штанах, но ничего не останется в руках,
Орган, что блестел на ранних порах, как палаш, совсем размяк, о нём он пишет в стихах,
Нынче нет той лёгкости в словах, что когда-то была, а творческая стезя цвела,
 Как степная долина ранней весной у степного ручья, мимо него проходила стезя
Немощного старика, в его глазах была мольба к богу и к небесам, чтобы бог сам
Ему воздал по всем долгам, он ими связан по рукам и ногам! Он жить устал,
Но его вечерний колокол ещё не прозвучал, опустил знакомый с детства причал,
Этот края одичал, за четверть века за спиной простого и немощного человека
Осталось много вопросов без ответа, весну когда-то сменит лето, на просторах мирских
Ты уже никогда не сможешь встретить сродственников своих, они туда, где во все времена
Жизнь иной была, от того будущего дрожала всегда даже авторская строка,
Хотя её дело сторона! Он мужчиной стал, когда был росточком мал,
Но духовно силён, он вырос среди стерни и незабудок, тот мир был на диво хрупок,
Там жил один предрассудок среди народных прибауток и сальных шуток,
Его победить легко нельзя, под ним иногда прогибалась узкая стезя
Земного бытия! Не безгрешен здесь ни ты, ни я, греху потакая,
Жизнь земная нам отречения от суеты сует желает
И постоянно напоминает о том, что наш вечный дом
Далеко за открытым настежь окном! Туда уходить не хочет никто,
Там живёт божество и оно одно, кого не страшат мытарства,
Ибо небесное царство заставляет двигаться выше и дальше!
Чем становлюсь старше, тем больше устаю на марше,
Как-никак предстоит дальше шагать и жажда жить; и грех вершить
Заставляет наголо обнажить горькое блаженство и недосягаемое совершенство
Седьмых небес, оно одно из непостижимых чудес, к нему не падает интерес   
У многоголосой толпы, она  постоянно галдит о силе телесной любви, но тонет в крови,
Проходит через мытарства, ищет надёжное лекарство от блуда и пьянства, но не может найти,
Неисповедимы Господние пути! Смотришь на них вблизи, и ты уже не ты,
Ты -  маленькое облако мирской суеты, нательный крест зажат в горсти,
О господи, прости и помоги свою честь божьему отроку спасти!
Не воструби о потерях моих, авось, разберусь когда-то  сам в них,
И напишу о них последние и красочный триптих! Я возраста зрелого уже достиг,
Мой жизненный опыт велик, но жизнь короткая такая, что долго о сути бытия рассуждая,
Голову изрядно ломая, упираешься в двери недоступного рая, отдаляя от себя истину бытия!
Старик привык по своим законам жить, так ему совесть велит, он для общения с людьми открыт,
Даёт советы вёдрами, а принимает их каплями, разговаривая с матронами наглыми и бодрыми,
Он ищет святость глазами везде, но не находит её нигде, возникают пробелы в рассудке,
Начинает брожение в желудке, религиозные рассуждения, как камень преткновения
В миг пробуждения, появляется прекрасный предлог взглянуть на щель между женских ног,
Ты в этом не одинок, но об этом пишут между строк, боясь язвы общества перед толпой обнажить.
Ведь любить и боготворить - не всем дано, жизнь постепенно катится на дно, центр сексуальный
Требует иррационального подхода, но у простого народа другая порода,
Секс оральный – далеко не идеальный вариант для тщеславных баб,
Образ мышления ментальный направлен к борозде центральной
Между стройных женских ног, мы жаждем 6насладить вдоволь жизнью,
Но не можем расстаться с мыслью, что, свыкшись со своей ролью,
Мы с тревогой и болью подвергаем любовь забвенью!
Отцвели уж давно хризантемы в саду, пришло время
Предаться нравственному суду, его тяжкое бремя
Немощный мужик видит во снах своих! Извечен вопрос,
Воспринимаемый всерьёз: есть ли способность у влюблённых
Жить страстью озарённой до тех пор, пока не исчезнет молодой задор?
Качнулся покосившийся забор, затих разговор двух степенных вдов,
Они от избытка мозгов хулят бывших фронтовиков, обожают воров,
От их плодов превращаются из вдов в покладистых рабынь,
Страсть отринь!  Рядом с тобой много древних святынь,
У каждого есть право считать себя правым, оно от лукавого,
Но он – не божество, от него исходит зло, к старику добро от семьи перешло,
Ему всегда жилось тяжело, но в пределах огромной страны гипотетически все равны,
Но есть ровнее, они потворствуют великодержавной идее, им нужен внешний блеск,
Им по душе гротеск, а если его нет, тогда конец любой карьере. Чётко были обозначены цели,
Названы средства для интеллигенции и духовенства, пусть у других болит голова,
Что чьи-то права поглотила душевная пустота, над ними склонилась пожухлая листва,
Едва заметная канва перекрутила сказанные автором слова, несколько капель пота пролила
На край письменного стола, и не была никем осуждена, теперь старик наблюдает издалека,
Как тьма и мрак губят молодых баб? Трудно жить, ещё труднее самим собою быть!
Жизнь становится невыносимой, солнце затмилось над землёй любимой,
Жизнь – не те дни, что незаметно прошли, важны те, что запомнились в суете,
Страстей разряды полыхают где-то рядом, пот катится градом с чела,
Жизнь не в те ворота вошла, и грехов чреда выбросила своего раба со сцены бытия,
Такова его судьба, высокое чувство побуждает искусство нести тяжкий крест,
Господний перст принёс на землю благовест, смертный человек никуда не исчез 
С поля зрения, он лишь вызвал подозрение у былого величия,
По старинному обычаю ты должен свой путь на листе бумаги прочертить,
И о нём никогда не забыть, чтобы с высшими силами дружить, так и быть
С ними можно по душам старику поговорить, но исчерпан доверия кредит у него,
Он верит только в своё божество, ему противна шумиха, ему не по душе любой успех,
Он курам на смех гасит в душе Фаворский свет, от поражения один шаг до победы,
За неё воевали наши деды, а мы лишились огромной бороды из-а зависти  рока и судьбы!
Я же вхожу в артистический салон под колокольный перезвон в крестьянских лаптях,
Читаю лист бумаги, исписанный второпях, немедля, ибо нахожусь в гостях,
Любой промах и ты увяз в чудовищных страстях, разъезжая на санях по бездорожью,
Пререкаясь с враньём и ложью, с дрожью в теле ждёшь помощь божью,
Силы на пределе, отзвенели ручьи в холодном апреле, печали – море,
Она бьётся на кулаках с горем, а мысли в это время в заторе,
Раздвигая соперников плечом, сверкают ярким лучом на поприще людском,
Иногда прячутся между мраморных колонн, иногда спят ничком, сжавшись на полу,
Переворачиваются ближе к утру, я же невдалеке мну ногами траву, надеюсь и жду,
Что бурю переживу, а плоть пересилит хандру, она ей ни к чему! Нет слов таких,
Чтобы с помощью их выразить тот злосчастный миг, когда толпа бытовых интриг 
Подняла крик, что какой-то странный на вид мужик в их сокровенное логово проник,
У него в руках острое перо и белоснежный лист бумаги, а слов ватага сгустилась над головой,
Чтобы в момент любой повздорить с дерзкой толпой о суете мирской! Не тот герой,
Кто глумится над самим собой, он без здравого смысла поднял на плечи коромысло,
Восстал против антихриста, пока его любовница мертвецким сном спала,
Она не смогла свои чувства выразить сполна, тут же набежала девятибалльная волна
И смыла всё с бетонного причала, толпа молчала и не кричала на всю округу,
Что кто-то себе в заслугу присвоил чужую литературу, теперь спасает шкуру
От северных широт, где за лагерной оградой толпится воровской народ,
Его там могут тотчас пустить в расход, пусть пока водит хоровод,
Письма счастья от любовниц ждёт, час придёт, когда в день нравственного суда
Дамы и господа, приспосабливаясь под обстоятельства, не терпят домогательства,
Пытаются сохранить себя, стеная и скорбя, сердцем скрипя, грехи кляня,
Во всё винят отсутствие в голове царя! Без него нам жить никак нельзя!
В нужде закалялся старик, он был неоднократно палками бит,
Но смог свою совесть и честь сохранить! Велика его сила чувств,
Он – поклонник высоких искусств, без них в человеческом разуме,
Как в тихом степном ручье ничто не шевелится, а вокруг жизнь вертится,
Как мельница и её каменные жернова со скрипом перемалывают все фразы и слова
Безвестного автора! Дрожит у окна его восковая свеча, ему бы рубануть с плеча,
Но прежней мощи нет, она оставила в памяти едва заметный след,
Что в этом мире правды нет! Считалось встарь, что женщина для мужчины – святыня и алтарь,
Хотя мужчина и немощен и стар, и у него нервы – не сталь, а под ним уже качается пьедестал,
Тогда даже алтарь ведёт себя, как последний бунтарь, едва прочитавший в детстве букварь!
Над головой сгустилась хмарь, оставь былое в стороне, бог парит в вышине,
А яркий свет горит в окне, жизнь поднимается в цене ближе к старости,
Нет радости от половой слабости, когда страсть бурлит в груди,
А в паху детородный орган трепещет, как банный лист,
Он издаёт едва слышимый свист, и висит головою вниз!
Он тихо плачет от безысходности, но в порыве мужской гордости
Пускает из ноздри дым колечками, потом в порыве ярости
Сбрасывает на пол сапоги, но дело близится к осени,
Меркнут в небе путеводные огни, счастье мерещится где-то вдали,
Там святая вода о крутой берег плещется, но меня судьба тащит к родному пепелищу,
Там душа обретёт ласку и пищу, оставит на память о себе грязные голенища хромовых сапог,
Авось, милостивый Бог освятит его порок, он его вкушал и вёл с женщинами, как нахал,
И вот он предстал перед нравственным судом, мысль об одном: здесь же его отчий дом,
А там он будет жить, как сказочный гном, не нуждаясь ни в чём,
Но дар случайный всегда окутан тайной! Это в душе отозвалось, в сердце вонзилась кость,
Как бы грешнику не пришлось вновь жить на «авось»! Исчезли души прекрасные порывы,
Будем живы, не помрём, труден путь к услужению творческих муз, та при них садишься на сук,
Перо выскальзывает из немощных рук, раздаётся приглушенный звук похожий на испуг,
На смену всеобщей любви приходит час разлук! Былое время требует венца, на всё воля Творца!
Нас обманывает всегда немилосердная судьба, она, как деспот среди людей, она – враг для идей,
Сам на себя сердись, с предначертанием судьбы смирись, но не падай вниз,
Очнись от смут мирских, любовь к искусству неизлечима, не проходи мимо
Белоснежного бумажного листка и заострённого гусиного пера, ты был и глуп, и нем, 
Нынче тебе незачем ждать свой конец в толпе измученных мыслей и сердец!
Все живут и глупо и грешно, кому и как суждено в период любви пить красное вино?
Мы же сами всех любовниц считаем нулями, такого не может быть, они пытались нам услужить!
Пусть возвышающий обман напускают будущим мужьям сизый туман, держи шире карман,
Иначе стремглав закончится любовный роман, любовь и страсть преходящи,
 А них кроется настоящее счастье, несчастье приходит потом в холодный отчий дом!
Кто видел в море корабли не на конфетном фантике, у кого слёзы по щекам текли,
От невостребованной любви, тому в тот час не до романтики, кого ебли, как нас ебли
От зари и до зари едва заметные миражи, вызывая скорбь в груди,
И на руках появлялись волдыри от скрытой болезни, что притаилась внутри!
Старик объят тоской вселенской, он стоит на площади Смоленской, сам по себе,
Жизнь прожита борьбе, и нигде не осталось никаких надежд, что ты именно здесь
В свой адрес услышишь  скрытую лесть! Старик развёл руками,
Что ему делать с этими мудаками? Они живут годами, землю меряют шагами,
Ставят свечки в храме, но временами вместе с друзьями развлекаются с ****ями!
В тот миг стают рысаками, вдыхают запахи Армани, их будущее в тумане!
Здесь грешная земля, а ему не прыгнуть выше Кремля, никак не пройти мимо Яузских ворот,
Легче добежать до северных широт, где смутный народ живет, и богоявления долго ждёт!
Из века до века потомок человека пытался проследить путь амёбы до человеческой утробы,
Чтобы даже американские небоскрёбы и черносотенные погромы не гнали грешника из дому,
В нём нет ни никеля, ни хрома, хотя он расположен на берегу огромного водоёма!
Прошли года, на голове появилась седина, давнишняя мечта скрылась в дымке нежной,
В перепалке бессловесной на площади манежной старик немощный и седой
Всё больше обрастал людской хулой! Он же не святой, и потому старый мудак
Не может к хуле привыкнуть никак, его подгоняют под общий стандарт,
Он ничему уже не рад, япона мать, хватит зря переживать!
Яйца, как у китайца звенят, как хрусталь, их пронзила печаль,
Ведь жизнь не теряет смысл, когда её наполняет мысль,
 Что суетная жизнь, как вспышка молнии между двух чёрных туч,
Она надежды луч, без неё тоска и грусть лишат душу высоких чувств!
Пепел заблуждения густ, он напоминает зелёный куст можжевельника
В дни сочельника,  когда на этого бездельника  сыплется фунт лиха,
Но он сидит тихо, ибо выглядит, как глыба и не подаёт вида,
Что его не раздражает ничего, дождь стучится в отк3рытое настежь окно,
На душе муторно и  грустно, и всё равно, как бы старик не погряз в злодеяниях,
Будто в дьявольских сетях, он делает уверенный шаг в направлении тайны,
Исход печальный впереди, ты от судьбы ничего хорошего не жди!
Сколь бы высоко ты ни поднимался и как бы низко ты не опускался
По лестнице жизни, всегда думал о тризне, рыл землю бивнем,
Слыл активным в кровати, хотя часто путал числа и даты,
Но о боли утраты помнил всегда, приводил на память цитаты
О сути земного бытия, обозревал восходы и закаты, что-то добавлял от себя
В шум проливного дождя, волосы, рукою теребя, пытался пополнить пробелы огня
В теле и душе, шёл к своей мечте во тьме, но часто оглядывался назад,
Боялся споткнуться и упасть! Кровь застывала на губах, в душе тлен очаг,
Но страсть уже в который раз пыталась из пепла заново восстать,
И прилечь с тобой рядом в скрипучую кровать, мужчина тот ни в чём не виноват!
Невежество и страх – близнецы, отец – их гнёт, а мать – покорность,
Но иллюзорность жития и уходящая к небу узкая и скользкая стезя
Унижали покорность так, что даже отпетый дурак не мог понять никак, кто в том виноват?
Рай или ад?  Нужно уметь не только побеждать, но и проигрывать,
Чтобы вблизи себя строптивую судьбу удержать, на деле этот постулат
Трудно мужику принять, это – факт, и он не дегенерат,  чтобы факты отвергать!
Житейскими постулатами не стоит с кондачка отвергать, любовь зарождается в человеке,
Потом она ускользает, исчезает её приятный след из разбитых страстью двух сердец,
Даже если у тебя всё есть: и человек, и любовь, и счастье и прекрасная жизнь,
Она теряет смысл, потому что досужая мысль по голове из последних сил стучит,
Что  у любви плохой внешний вид, отовсюду сквозит, надоело по течению плыть,
Тебе всего этого мало, когда-то хватало, теперь душа горит вполнакала,
Ей, небось, помешало однообразное белоснежное покрывало,
Которое постепенно долу сползало, пока окончательно не упало!
Наш внутренний мир состоит из фантазий и фактов, из половых актов
Состоит семейная жизнь, в этом её сила и слабость, они в наследство нам достались,
И навсегда в душе остались! Мечта хороша и полезна, она, как маршальское жезло,
Но она бездетна, и потому неуместно с ней садиться в общее кресло, ибо ты – глыба,
А она – мираж, когда наступает в жизни осенний листопад, ты мчишься на всех парах,
Опережая время, с помощью заученных с детства фраз пытаешься продолжить связь
Обнажённых тел, но всему есть предел, ты видишь антураж во всех цветах,
Хотя его с раннего утра освещают яркие прожектора! Старость приходит внезапно, как снег,
Время ускоряет свой бег, денег нет, ты – стар и сед, домосед, в голову лезет всякий бред,
Тяжело встречается каждый рассвет, на всём лежит запрет, таково слияние планет,
Разум во всём сомневается, потом с карьера в галоп срывается, бежит и запинается,
Мечта от удара о землю тут же рассыпается, сегодня жизнь моя решается.
Сегодня баба соглашается, судьба вот-вот подведёт свой последний итог,
Поверх всех красот она положит небосвод, как символ щедрот от божества,
Будут реками полными вина литься слова, отдаляя плоть от невежества, бог весть куда!
На грешнике нет лица, хотя в святом углу горит свеча, она видна издалека,
Будто пагода в тропическом лесу, старик пустил с глаз горькую слезу,
Посмотрел на то, что творится вверху, перешёл в светлую горницу,
Заглянул вовнутрь своей души, там от всех невзгод земную суть
Отделяет деревянный сруб, с окровавленных губ слетел тягостный звук,
В каждый момент бытия что-то должен вытащить я из себя, стеная и скорбя,
Встал у трухлявого пня посреди безлюдного двора, идти ему некуда,
Вокруг одни поля, поросшие травой и припорошенные опавшей листвой!
Мужик взглянул на утреннюю зарю, как на начало жизни, потом переместил взгляд
На багровый угасающий закат, как её конец, каждая пядь земли отложилась внутри,
Жизнь без труда – пуста, но, отойдя на два шага от господнего креста, тебя вновь одолевает суета,
Любовь усмиряет гордые сердца, приятен звон ручья и пенье соловья, глаза омыла чистая роса,
Каждый носит в глубине души своё «Я», оно основа земного бытия, без него и не туда, и не сюда!
Дни уходят, как в песок талая вода, правда у всех одна,
Но разная доля и судьба нам всем суждена!
В любви, как и в искусстве, верховодят чувства,
Любовь, как сон упоительный, как источник живительный,
Мир умозрительный задыхается в путах и в цепях, а туманная даль
Навевает печаль! Когда придётся мне сводить земные счёты,
Оставлю все семейные заботы, с собой возьму толстые блокноты,
Там описаны людские причуды, и даже те грустные минуты,
Когда местные шуты, отдалившись от толпы не дальше версты,
Пытались указать мудрейшему уму, где, когда и почему
Любовь к нему придёт, откроет грехам высокий счёт,
Но судьба тут же разводит руками, что ей делать с мудаками?
Устилать их стезю персидскими коврами? Грехи омоются дождями,
Высохнут под уличными фонарями, на глазах прохожих встанут на колени,
И попросят у Бога благословение на новое общение с заоблачными мирами,
Жизнь под облаками ходит кругами, но взойдя на более высокую ступень,
Тут же уходит в тень, чтобы в голову не лезла хрень каждый божий день!
Грусть попадает под неразрывность брачных уз, она не устраняет обман,
Но помогает вовремя собрать чемодан и уехать куда-то на БАМ!
У старика не было никогда золотой середины: либо кулаком в рыло,
Либо надрывать жилы, чтобы огромной волной в океан тебя не смыло!
Что было, прошло, изменить свою сущность нельзя, иначе ускользнёт из-под ног земля,
И что тогда? Вдруг раздаётся глас из-за бугра: « Пришла пора о высоких чувствах поговорить,
Не лихо действовать, а творить!» стареет этот захолустный свет,
Добрый молодец выглядит, как дед, он вспоминает о величии прожитых лет в непогоду,
Пытается обрести душевную свободу, но взгляд тянется к милым пашням,
А память к дням вчерашним! Старик духовно был чист, как банный лист,
Но весь дрожит, хотя его голос речист, его беспокоит боль одна,
Оконфузилась давнишняя мечта,  теперь сидит, поджавши хвост,
И тупо зрит на старый сельский погост, иногда провозглашает тост
 За милых дам, отдавая дань безукоризненным речам, о них не говорят при входе в храм!
Злословят злые языки, что у старика глаженые шнурки, под ними прячутся грехи,
У него под глазами огромные мешки, а в глазах узкие зрачки, ему самому не с руки
Стаптывать каблуки  на армейских сапогах, он в них хаживал в таких местах,
Где ужас и страх на первых порах пронизывают насквозь  грешный прах,
А в штанах появляется зуд, он о себе напоминает каждые десять секунд,
Нас в тех местах не ждут, борьбу с солдатами ведут, но пыхтит бедняжка,
Ему живётся тяжко, старая армейская рубашка потеряла прежний лоск,
А мозг превратился в мягкий воск, что посеешь, то пожнёшь!
Старый прохвост  видит степь без края, жизнь сельская простая
Иногда так старика за задницу кусает, что он издаёт тихий и жалобный стон!
Он в этот край влюблён, васильки среди широкой нивы, запах прелой полыни,
А над головой небосвод синий, зимой здесь снег и иней усмиряют гордыню,
Он с натугой вспомнил бывшую супругу, переминаясь с ноги на ногу,
Поджав ходулю, показал соседу дулю, а хули он всё о нём снимает на телефон! 
У изгороди растёт дуб одинокий, его ствол не сгнил, но порос осокой,
Распри и склоки присоединились к мареву степному, старику не впервой
Обозревать простор земной! В тот благоверный час вздыбясь, в небо поднялся чибис,
Он головой качает и что-то себе на ус мотает, никто его намерений заранее не знает!
Жизнь среди марев и миражей, среди красот обширных степей сильней навязчивой любви,
Вот и сейчас этот степный мужик сидит в тени и вспоминает уходящей жизни дни!
Быстро пролетели они, здесь не город и не станица, есть церковь в стародавнем стиле,
О ней без утайки люди рассказывают байки, а у мельницы есть маховые крылья,
Но у них нет свободного житья! По степи разлилась жёлтая пшеница,
Серпом машет статная девица, прогнув до земли поясницу,
Они смотрит за скотиной, чтобы в миг единый вдохнуть запах красной рябины!
Инертное мышление требует музыкального сопровождения, мысль – не догма,
Она – не хохма и не повод для смеха, она превращается в громогласное эхо только тогда,
Когда твои года – твоё богатство! Жизнь без любви в глухой степи – пуста,
Внутри души нет ни травинки, ни куста, ни деревца, долго не рассуждая,
Страстным порывом себя, побуждая, этот дотошный старик
Попытался ход мыслей рывком изменить, он отогнал сонмы из мира теней,
Попытался вспомнить имена усопших друзей, их образы всплыли во сне неразгаданном,
Чтобы потом гениями  прослыть и навсегда о своих потомках на земле забыть!
Карта бита – нечем крыть! Исчезла молодецкая прыть, тоску забыть нельзя,
Вместе с ней петляет по степи стезя, стеная и вопия, на дыбы встаёт душа,
Но звон степного ручья превращается в пенье озорного молодого соловья!
Доля злая на пятки до сих пор старику наседает, она так донимает,
Что мысль в серой дымке быстро тает, а потом окончательно исчезает!
Проходит всё, назад его уже не сможет вернуть никто!  Он обожает счастье,
И стремится стать его нерукотворной частью, но с напастями совладать тяжело,
Всё как-то не так пошло, как было задумано, но для него не нужно ума много,
Была бы дорога и желание Господа-бога, и всё тогда пойдёт по накатанной колее,
Зло растает в небытие, душа спрячется от зноя в копне, чтобы ночью улететь на метле
 В тот незримый край, где встарь за ним следил молодой вертухай!
Не унывай! Никого зазря не осуждай! Не помирай, живи и знай,
Что рай есть везде и на небе, и на земле, но он принадлежит ни мне и не тебе,
Коль он не прописан жирным текстом на нашей горемычной судьбе!

г. Ржищев
18 мая 2021г.
19:51