Острая проблема

В своих историях Петр Иванович прямо-таки неистощим.
Порой, кажется, что все им рассказанное – чистой воды выдумки. Человеческой жизни не хватит, чтобы выслушать все его байки, а тем более – пережить.
Проверяешь – все правда. Очевидцы подтверждают. Как тут не поверишь?
Вот, буквально, свежий случай.

У Петра Ивановича никогда не было недостатка в друзьях. Такой уж он человек – всегда выручит, шутник и балагур – в любой компании свой. Если доведут, правду-матку в глаза режет. Тянутся к нему люди. А женщины его, старого греховодника не то, что уважают, они от него без ума.

Но в городе и всех окрестностях есть два человека, которые ближе всего Петру Ивановичу.

Валерий Михайлович – однокашник по военно-морскому училищу и по академии.
И Анатолий Михайлович – по училищу только знаком, поскольку учился курсом младше. А по академии – однокашник и жили в общежитии по соседству, на Пироговке в Москве, что очень важно для сближения.

Военно-морская судьба сводила и разводила Петра Ивановича с друзьями надолго, иногда на десятилетия. Но очень прочная привязанность молодых лет сохранилась.

Сейчас все они пенсионеры, работающие конечно, но два-три раза в год обязательно собираются вместе. Как правило, семьями. И почти всегда, на самой удобной территории – в Сосновом Бору.
Там у Валерия Михайловича квартира и совсем недалеко, у озера дача с банькой, естественно. А где русскому человеку задушевнее всего встречаться с друзьями?
Конечно, в баньке. С веничками березовыми и всем остальным, что в таких случаях полагается. А когда ты голенький да пьяненький, то и врать желание пропадает. Оттого встречи носили исключительно открытый и дружелюбный характер.

На днях выдался такой повод для общения, что проигнорировать его никак нельзя. Это было бы верхом неприличия. Уж на что супруга Петра Ивановича противница приятельских рандеву, но и у нее не нашлось обоснованных возражений против участия в столь значительном мероприятии.

У Валерия Михайловича сын женится! Тоже военный, хотя к флоту, к сожалению, никакого отношения не имеет. Но все-таки сын друга.
Свадьбу решили отпраздновать не в баньке, а в ресторане «Россия». Официальную же церемонию регистрации молодоженов в ЗАГСе на Фурштатской, бывшей Лаврова, но не Кирилла, а Петра.

Друзья предварительно обсудили организационную часть и пришли к выводу, что садиться за столом им надо непременно рядом, друг возле друга. Жены категорически воспротивились этому, резонно уповая к исторически сложившимся традициям и ритуалам проведения свадебных торжеств. Пришлось после непродолжительного слабого сопротивления согласиться
.
Не обошлось и без кратенького содержательного инструктажа о том, как вести себя в приличном обществе, сколько можно пить и в какой руке держать вилку, а в какой – нож. Особенно раздражало то, что, как оказалось, так любимые Петром Ивановичем вареники по этикету следует брать ложкой, а не пальцами, как он привык.

Трем капитанам первого ранга запаса ничего другого не оставалось, кроме как емко и послушно ответить «Есть!». Не будешь же накалять предсвадебную атмосферу.
Настал день бракосочетания. Погожая петербургская суббота середины августа – дождь прошел не больше трех раз.

Родственники со стороны невесты, прознав, что стан жениха представляют в основном военные – отставные и действующие, решили выставить для поддержания баланса сил генерала. Благо, такой выискался среди дальней родни. Жил себе уже лет пять на пенсии в дачном поселке на 69 км Приозерского направления, предаваясь воспоминаниям о былой славе.

 Однако родственники не додумались предупредить генерала, чтобы он надел форму по случаю торжества. Это несколько ослабило впечатление от его присутствия. Вырядился он в разномастные: пиджачишко серенький да штаны коротенькие в клеточку, без лампасов. От генеральской формы остались только туфли коричневые, на резиночках. А по ним одним и не определить кто перед тобой.

Приятели оделись для их возраста вызывающе модно, по-современному. В таком виде их не стыдно было бы представить ко двору королевы Великобритании.  Флотского шика под гражданской одеждой не скроешь.

Петр Иванович в светлом костюме песочного цвета, салатной рубашке и мягких бежевых туфлях. Безупречно завязан узел темно-коричневого галстука с серебряной искоркой по всему полю. Из нагрудного кармана небрежно выглядывает платок, подобранный в тон галстуку. Благородные, седые, не потерявшие пышности волосы тщательно уложены назад, как у итальянского мафиози 30-х годов прошлого века.

Вальяжный Анатолий Михайлович подкатил в любимой «Волге». Так повелела жена, сделав тонкий ход, исключающий возможность употребления супругом спиртного. Он был из-за этого в несколько подавленном состоянии. Тем не менее, выглядел, как босс российско-финского совместного предприятия по производству краски «Тикурилла». Белый костюм, под которым пламенела красная рубашка с бабочкой светло-кофейного цвета, усиливали такое представление у человека несведущего.

Валерий Михайлович вид имел более строгий. Как-никак, отец жениха. Темно-синий в узенькую белую полоску костюм-тройка удачно гармонировал с нежно-голубой рубашкой итальянского происхождения. Ни разу до того не надеванные шикарные туфли отражали заинтересованные взгляды совершенно посторонних женщин, заставляя их невольно зажмуриваться. Блеск обуви отвлекал внимание дам от лысины ее владельца, невыгодно сверкающей не к месту в лучах проглянувшего между облаков солнца.

Пока не наступила очередь регистрации  сына Валерия Михайловича с его избранницей, друзья отошли в сторонку, чтобы скоротать время за обменом новостей. Моряки, а особенно подводники – по сути своей жуткие снобы. Сродни царским гвардейцам. В свою среду крайне неохотно принимают, а уж тем более чужаков.

В период учебы в Москве флотские офицеры контактировали с летчиками.  Представителей других родов войск попросту игнорировали, называя их меж собой не иначе, как «сапогами», «кузнечиками», «зелеными» и другими обидными кличками. Терпели армейских, как союзников, но не любили.

 Пилотов уважали. Если те держали себя в определенных рамках. Но как только, кто-то из них позволял себе зарваться и попытаться намекнуть на превосходство авиации над флотом, да еще в дамском обществе, ему давали надлежащий отпор, да такой, что наглец надолго забывал о крамольных мыслях, а то и вообще лишался флотской благосклонности.
 
Убийственным аргументом служил действительный исторический факт: не будь флотских офицеров – русской авиации могло бы и не быть. Ей просто не на чем бы было летать. Невежественному «летуну» объяснялось, что когда-то давным-давно капитан первого ранга Можайский, скучая, на досуге построил на свои деньги самолет, дав, таким образом, крылья тем, кто может их и не достоин.
 
Выслушав непререкаемые доводы, пристыженный и подавленный летчик надолго замолкал, долго грустил и пил, не закусывая. Ему не приходилось уже объяснять (что требовалось делать в отношении пехотных офицеров) значение Навигацкой школы, созданной для флота, в формировании системы отечественного светского образования.

Пилот эту историю усвоил ранее. Из нее по логике морских офицеров следовало, что не будь их, в России проблема всеобщей безграмотности осталась бы так и не решенной до сегодняшнего дня.

Служба давно закончилась, а флотский снобизм остался.
Поэтому друзья, демонстративно не замечая потуг генерала, всем своим видом показывающего, как он желает быть в их компании, удалились от здания ЗАГСа. Стали обсуждать тему злободневную для всего российского общества. Об отмене льгот. Чтобы отвлечь народ от проблемы Чечни, сделать еще одну дыру в бюджете, через которую воровать денежки, правительство подкинуло Государственной Думе идейку отменить льготы определенным категориям граждан.

 Из всех причитающихся льгот приятели, как отставные военные пользовались одной – бесплатным проездом в общественном транспорте. Вернее, реально пользовался только Петр Иванович, а Валерий и Анатолий Михайловичи не делали этого, так как ездили на собственных автомашинах. Но возмущались из-за солидарности с другом. Доставалось в дебатах и президенту, и думским фракциям, и правительству, и городским властям. Речь держал Валерий Михайлович, его оценки звучали убедительно и эмоционально.

Генерал, вот упрямый, снова предпринял попытку влиться в коллектив друзей. Приблизился вплотную – на дистанцию восприятия содержания разговора. И замер, приготовившись в него включиться.

В это время Валерий Михайлович, подводя итог сказанному, с чувством произнес:
-   Если дело и дальше так пойдет, у нас и пенсию отнимут!
Генерал встрепенулся, уловив надвигающуюся паузу, напрягся и заорал:
- И х… не стоит!

Голос у него, надо отдать должное, несмотря на возраст, сохранился зычный, фельдфебельский.
Друзья остолбенели. К чему он это брякнул – вначале было не понятно.
Вроде к проекту закона о монетаризации льгот замечание генерала прямого отношения не имеет. Но проблему он обозначил. А раз так, то на нее немедленно последовала реакция.
 
Валерий Михайлович всегда воспитанный, культурный, интеллигентный и выдержанный. Он и в настоящее время занимает, благодаря этим качествам, солидную должность в солидном учреждении.
Но тут он заметно растерялся и стал походить на дятла, замершего на стволе сосны в глубоком раздумье. Сходство с птицей усиливалось  все больше и больше.
То ли оттого, что нос у Валерия Михайловича вытянулся длиннее обычного, хотя он и так не был малогабаритным.

То ли оттого, что его выпуклые глаза перестали мигать и округлились сверх меры. А может, от неприкрытого хамства генерала. Рот  Валерия Михайловича непозволительно долго беззвучно хватал порции атмосферного воздуха.

Таким Валерия Михайловича приятелям еще не приходилось видеть. Невозмутимый красавец Анатолий Михайлович недоуменно посмотрел на Петра Ивановича, словно ища объяснения. Тот встретился с ним взглядом и заразительно расхохотался. Глядя на него, заржал Анатолий Михайлович.
   
От их смеха постепенно вернулся к жизни Валерий Михайлович и, сначала похихикивая, а потом в полную силу легких поддержал неудержимое веселье друзей.

Все трое хохотали до слез, до колик в животе. Смеялись над несопоставимостью проблемы, обсуждаемой ими и проблемы, поднятой генералом.
Действительно, вопрос вынесенный им на повестку дня поражает своей грандиозностью. 
В сравнении с его значимостью какие-то льготы  - мелочь.
Они радовались, что эта проблема для них еще не приобрела той остроты, чтобы с такой яростью ее обсуждать.
Им уже за пятьдесят, а они – ого-го!

Утирая слезы радости, приятели обняли друг друга за плечи и пружинистым шагом направились к свадебной тусовке.

Генерал растерянно смотрел им вслед, озадаченно размышляя над причиной их буйного веселья.
Затем, почесав заросший седыми волосами затылок, побрел за ними, угрюмо печатая шаг ботинками из армейского аттестата в надежде, что обстановка чужого веселья отвлечет от безнадежных мыслей.