Синхронный ирий 13 пиония

                - 13 пиония -

Менять работу бессмысленно – везде одно и тоже. Шило на мыло. Все работодатели предъявляют одни и те же требования: коммуникабельность, умение работать в группе, инициативность… Работать в группе… хм, я вообще работать не люблю, тем более в группе – не коммуникабельный я и страшно ленивый, а инициативу проявляю только в собственном творчестве. Даже под заказ писать не могу, вернее не хочу – не пишется, хоть ты тресни, сло;ва из себя выжать не могу. Это как раз черта непрофессионального писателя. Профессионал должен писать, даже если никаким вдохновением и не пахнет, писать, даже если и не хочется писать, как говорил Пристли. Профессиональный писатель – это трудяга, а я лоботряс, лентяй, шаромыжник – одним словом богема. Если Лев Толстой, Антон Павлович Чехов, Николай Лесков или кто там ещё трудились на ниве природной (каждый по своему), то также они трудились и на ниве писательской – и результат на лицо. Без труда, как говорится… Да не нужна мне никакая рыбка – даже золотая. «Ну и что – умру себе бродягой…» Не быть мне профессионалом – да я и не хочу им быть. Писать как классики невозможно – время не то. Хоть наизнанку вывернись, хоть до седьмого пота вкалывай – а всё равно до классиков не дотянешь – в эпоху мобильных телефонов, интернета, всяких там ФБ и инстаграмов писать таким же прекрасным языком как писали классики, увы, не получается. Всеобщая деградация и упадок накладывают отпечаток. Да и не хочется писать так, как писали классики. Хоть убей – не хочется. Лев Николаевич, Фёдор Михайлович и Антон Павлович – это три кита, на которых держится вся мировая литература – без преувеличения. Я их очень люблю и уважаю, но писать о том, о чём писали они, и писать так, как писали они и не можется и не хочется. Я понимаю, что они хотели сказать, я понимаю всю глубину их произведений, всю глубину в простоте (а порой только кажущейся простоте) их гениальных творений, но я понимаю также и себя, и честно признаю;сь (ненавижу ложь во всех её формах), что мне хочется писать о чём-то совсем другом – даже не знаю о чём. Я действительно не знаю о чём писать. Кроме как о себе – больше не о чем. Жизненный опыт мой и не широк и не глубок, я почти ни с кем не общаюсь, мало где бываю. Мои сны, мои мысли, звёздное небо, облака, дожди, радуги, цветы, рассветы, закаты, сумерки. И женщины. Две моих женщины и все женщины, которых я вижу – вот и весь мой опыт. Маленький? Как сказать. На одном звёздном небе одна галактика Андромеды – вроде бы не так уж и мало, если учесть, что астрономы открывают всё новые и новые галактики. Вот, пожалуй, о чём хочется написать – о влюблённых, которые смотрят на Землю из Туманности Андромеды. Они видят только прекрасную голубую планету, они не видят людей, обитающих на ней, они не видят всю их суету, они воображают, что на этой планете живут такие же влюблённые, как и они, что они счастливы, прекрасны, вдохновенны, что они умеют летать, менять свои формы, путешествовать по космосу без всяких механизмов – только перевоплощаясь в иное тело, а главное, что они умеют любить искренно и бескорыстно. Надоели все эти людские, земные, социальные проблемы: всё одно и тоже из века в век – и кружится, и кружится безостановочно – скучно до жути. Война и мир – если в двух словах. Но это уже было. Лев Николаевич эту тему исчерпал полностью и окончательно – и нечего возвращаться опять к этому, нечего воду в ступе толочь. Тема эта исчерпана в литературе – и в жизни должна быть исчерпана. Человечество как навозные жуки в куче дерьма – ползает, ползает по планете и дальше дерьма ничего не видит. Хотя бы мысленно оторвалось от планетарного поля, на котором сеет страх и ложь, растит войны и ненависть, а пожинает смерть и уныние. Хотя бы мысленно на вселенской ниве хоть что-то б посеяло, взрастило и порадовалось плодам. Хлеба и зрелищ, хлеба и зрелищ – только и слышится со всех сторон века; и тысячелетия. Грустно и скучно. Хоть бы мысленно оно развернулось в сторону открытой вселенной. Не для того, чтобы жить вечно, а для того, чтобы жить творчески и по любви. Жить интересно, открывая новое – расширять вселенную. А человечество только и переливает из пустого в порожнее. И всё ноет, ноет и ноет над своими проблемами, которые само же и создаёт. Поэтому я и не хочу скрипеть вместе с человечеством, как говорил Генри Миллер. Пусть скучное человечество тащит своё бремя куда хочет – а скорее всего никуда – мне с ним не по пути. Мой путь нацелен на галактику Андромеды. И это программа минимум. Как я со своей ленью смогу осуществить эту программу? А может для её осуществления не так работа нужна, как страсть сердца, как дерзость желания, как сила любви. Люди трудятся веками и что они натрудили? Освенцим, Хиросиму, Беслан, СПИД, SARS, COVID. А как же произведения искусства, возразите вы. Те, кто был замучен в концлагерях, заживо сгорел от вспышки ярче тысячи солнц и погиб от рук террористов, не увидят произведений искусства. Если планета будет погружена в тотальный карантин, то произведения искусства станут не доступны, музеи и библиотеки покроются геологическими слоями и исчезнут с лица Земли. Произведения искусства – это не достижения человечества – это душа его, это сущность его, сердце его. Также как и любовь. Без любви и творчества человека не было бы. Это его две основы – Яхин и Богаз. То, что они запрятаны под грузом физиологии, ни о чём не говорит – они прорываются сквозь него постоянно. Без них человек просто зверь. Но с помощью их человек должен достигнуть: свободы, счастья и радости. И не упорным трудом, а упорной памятью о том, что человек это существо любящее и творческое.

Человек ведь существо метафизическое, как сказал Шопенгауэр. Плоть и кровь даны ему только в нагрузку. Человека вообще невозможно представить без метафизики. Всё его существо метафизично – и сознание, и подсознание (а как сказал Лакан, подсознания нет без сознания). И любовь метафизична, потому что она неотъемлема от человека. Это и есть сам человек. Секс только прилепился к любви. Как и вообще всё земное только налипло на его (человека) метафизическую бесконечность. Поэтому и любить легко. Любить так легко! «Бремя моё легко». Это же вообще суть, соль всех учений. Так почему же на земле так тяжело любить? Не знаю. Потому что завидуют, наверное, гордятся, превозносятся, ищут своего, бесчинствуют, раздражаются, не милосердствуют, радуются неправде, а не истине. Это же надо силой своей поступиться, поклониться; поворотиться от гордыни и спеси своей. Стряхнуть с себя всю эту пыль. Стряхнуть пыль не легко, а любить – легко. Придти к любви тяжело, но коли уже пришёл – всё! Летишь! И не остановить!