Переписка Федота Козьмича Пруткова с Вольтером

В стихотворении «Cемейное предание» Козьма Петрович Прутков указал, что его дед, то есть Федот Козьмич, переписывался с Вольтером и что письма его якобы остались безответными:

«Был в частной переписке он
С Вольтером (больше лета),
И слал свои записки он
(Но, правда, без ответа)».

Однако это оказалось не вполне верно. Из архива Владлена Тимофеевича Пруткова известны три письма к Вольтеру, на два из которых пришли ответные письма, а третье действительно осталось без ответа, о чём на письме есть рукописная пометка Ф.К. Пруткова, который, очевидно, предчувствуя историческую значимость переписки с фернейским затворником, желал и собственные письма сохранить для потомков, отправляя адресату списки с них. Таким образом, К.П. Прутков не говорит неправды, утверждая, что Вольтер не дал ответа на его послания. Однако же это частичная правда. Почему же судьба остальных писем подверглась умолчанию? Из бесед с Владленом Тимофеевичем мне удалось выяснить, что этому есть два взаимно дополняющих друг друга объяснения. Читатели могут и сами видеть, что переписка посвящена различным аспектам грибного дела – занятия презренного в глазах столичного чиновника, каковым был начальник Пробирной Палатки. Другое соображение имеет политический характер. Козьма Петрович как служащий в высшей степени благонамеренный опасался подробно в годы европейских революционных брожений рассказывать о «волтерьянстве» своего деда. Ведь если Государыня Императрица Екатерина Алексеевна (вторая) могла переписываться с европейскими просветителями свободно из соображений государственной пользы, пренебрегая зловредными сторонами их учений, то для ординарного российского чиновника это выглядело не вполне прилично. Ибо, как говорили римляне, Quod dignum Jovi, non dignum bovi (что прилично Юпитеру, то позорно быку). Так и здесь, родственные связи с вольнодумцем не пристали поборнику единомыслия.

По прошествии двух с лишком столетий предмет переписки Ф.К. Пруткова с Вольтером выглядит иначе. Идеологические оболочки слетели с него, подобно тому как отваливаются куски коры с долго стоящего где-нибудь в углу ивового прутка, обнажая древесную сердцевину, белую, чистую, как мысли Федота Козьмича Пруткова. Читая публикуемую ныне переписку, читатели смогут с не меньшим, нежели мое, удовольствием прочувствовать рост творческой самостоятельности Ф.К. Пруткова, тон которого от вибраций чуть ли не самоуничижительных поднимается до благородного звучания, ставящего автора (этот тон издающего) вровень с одним из первейших европейских мыслителей.

Уверен, публикуемые письма помогут нанести несколько интересных штрихов и на исторический портрет самого Вольтера, тем более что его "Письмо о грибах Франции", кажется, мало известно современному читателю.

Александр Семиреченский (А.С.)



Переписка Федота Козьмича Пруткова с Вольтером



Ф.К. Прутков –  Вольтеру. Письмо первое

Прутки, лета от Р.Х 1772, мая 11-го дня

Милостивый государь,
Федотий Косьмичев сын Прутков к вашим стопам с наиглубочайшим почтением припадает.

Поелику советнику Ивану Ивановичу Шувалову, что он сделал из вас русского, вы заметить изволили, приношу по нашему обычаю прошение дать мне наставление о предмете, вам уже преизрядную славу доставившем, сиречь о сборе во француском королевстве шампинионов. Покоить старость в имении своем Прутках, что в пятидесяти верстах под Санкт-Петербургом, от службы в чине премьер-майора отойдя, сбором грибов намерение я имею самое решительное и в непрестанной ажитации от того пребываю.

Однако же маршировки в поисках грибного фуража по лесам моим успеха не имев, угрюмость духа токмо производить способны оказались. Эпистолии к моим друзьям и сродникам, более туману подпустив, помощи делу моему не оказали нимало.

Посему, совету благодетеля моего Бориса Михайловича Салтыкова вняв, эпистолию свою к вам нарочно посылаю. От великих ваших трудов нимало не отходя, окажите изволение в час благоугодный совет подать об изыскании многоразличных шампинионов француских и приготовлении оных, в коем ваше преизрядное усердие всему просвещенному свету ведомо.


С трепетом и надеждою пребываю,
дарований ваших древнейший почитатель Федотий Прутков.

Post scriptum. К сему от известного вам Бориса Михайловича Салтыкова прилагаю обо мне аттестацию.



Вольтер  –  Ф.К. Пруткову. Письмо первое

Ферней, 23 июня 1772 года

Милостивый государь,
Снисходя к Вашей просьбе, замечу, что давно уже нахожу свой скромный приют вне моей горячо любимой родины, в Фернее, в окружении добрых свободолюбивых швейцарских племен. Ваша эпистолия взволновала меня, заставив вновь пережить грибные впечатления юности. Ныне же за грибами я хожу более к столу, нежели в долины, более радую друзей приготовлением грибного соуса, нежели походами по горным лесам. И посему посылаю мой давний труд, посвященный грибному промыслу, с надеждой, что и в первом и во втором, Вы изыщете для себя пользу и удовольствие. Мне же с необыкновенной приятностью будет думать, что грибными тонкостями Франции будут приправлены леса в дальних пределах цивилизованного мира, к коему с толикой стремительностью приобщилась Российская империя.

С искренним сердцем,
Вольтер

Примечание (А.С.): в одном конверте с данным письмом находился труд Вольтера о грибном промысле «Письмо о грибах Франции», подписанный на последней странице: «Вольтер»

Письмо о грибах Франции

Франция - страна многообразных грибов. Француз – человек свободный – насыщается тем грибом, какой он сам себе избирает.

Однако, хотя каждый может здесь приготовлять грибы на свой лад, истинный гриб французов – тот, который помогает доставить себе истинное наслаждение, – это королевский гриб, именуемый сморчком. Ни в Париже, ни в Провансе нельзя прослыть настоящим французом, не числясь среди ревностных любителей сморчков. Это – превосходное обстоятельство, сумевшее обратить множество алеманов и даже марранов в несомненных французов, так что в наши дни вне лона грибной кухни существует меньше двадцатой части употребляющих французский язык иноземцев.
Сморчок не сразу стал любимейшим грибом королевства. Французское дворянство сохранило многие италийские привычки, особенно же педантически-дотошную охоту за трюфелями. Помимо этого, для них, как и для италийских путешественников, характерно благочестивое и одновременно честолюбивое стремление быть наставниками в грибной охоте.
Более того, они, как только могут, разжигают в своем крестьянстве священный гнев против диких свиней, лакомящихся изысканными грибами, выкапывая их в лесах, особенно же в дубравах, священных еще с темных времен друидических культов. Негодование это было довольно оживленным еще в правление Людовика XIII, в последние годы правления Ришельё; однако оно не шло далее обычая время от времени устраивать кабаньи облавы в ближних к имениям лесах, и посему кабаньи стада были выбиты к испанской войне, а в царствование Людовика XIV раздавались лишь глухие взвизги домашних свиней, используемых крестьянами для поиска трюфелей ко столу своего помещика или для постной трапезы в ближайшем монастыре. Поскольку трюфлекопы и сморчкоеды раздирали свою страну на части так, как некогда гвельфы и гиббелины, в грибном деле неизбежно возникли партии. Трюфлекопы стояли за подземный гриб, сморчкоеды стремились его объявить лесным помётом, однако удовлетворились тем, что перевели его на соусы, когда пришли к власти при Людовике XIV.

Во времена, когда герцоги де Буйон и де Нуармотье поднимали вилками во время обеда за раз по десять трюфелей, французская знать смотрела на них как на защитников своих святых привилегий. Генеральным штатам (некоему роду палаты общин с представителями от церкви) тогда еще до некоторой степени доверяли, по крайней мере, они пользовались свободой мнений о достодолжном собирании грибов, а также располагали возможностью время от времени сжигать некоторых нечестивых грибников, т.е. грибников, ратующих за пьемонтские трюфели и английские поганки.

Нынешний двор, состоящий из приверженцев грибов из американских колоний, не разрешает этим господам устраивать свои грибные пирушки, и они удалились под сень своих поместий во имя печальной обязанности заготавливать грибы для короля, не упуская при этом случая вставить ему мухоморы в кадушки с шампиньонами. Что до герцогов, которых здесь всего сто двадцать шесть, то они, к досаде американских гриболюбов, имеют право приносить грибные корзины лично королю, ибо до сих пор действует древнее злоупотребление, согласно которому их считают грибниками королевской крови; однако они обладают при дворцовой кухне не большим влиянием, чем грибники из крестьян в их собственных поместьях. Есть один гриб в королевском угощении, который словно создан для воспитания христианского смирения этих господ.

Согласно древнему правилу, закрепленному в тексте присяги, дается обещание отведать грибов из рук короля. На свете нет герцога, пэра или простого барона который не считал бы себя обладателем божественного права свободного выбора гриба, а потому это рассматривается ими как великое унижение - быть вынужденными подчиняться тому, что, по их мнению, является всего-навсего жалким кушаньем, приготовленным придворными интриганами. Один монах (коадьютор Парижа Поль де Гонди) недавно написал книгу, доказывающую законность грибной иерархической лестницы во Французском королевстве. Труд этот был запрещен во Франции при Людовике XIV; однако не думаете ли вы, что он понравился правительству Людовика XVI? Отнюдь нет. Этим проклятым любителям американских грибов было мало горя, возьмут верх трюфлекопы или сморчкоеды, лесные грибы или луговые шампиньоны: они даже предпочитали, чтобы дворяне получали свое грибное блюдо не из рук короля, а от его посыльных. Виконт Т. (очевидно, имеется ввиду один из представителей фронды, перешедший, впрочем, позже на сторону Людовика XIV, виконт де Тюренн, Анри де Ла Тур д’Овернь, дальний кузен  короля - A.C.) сказал, что божественное право создано лишь для того, чтобы плодить распутных грибоедов, грибников же создает Закон.

С точки зрения поедания грибов французское дворянство более умеренно, чем италийское, и вот по какой причине: все дворянские дети воспитываются в загородных имениях, вдали от столичного разврата; они весьма рано приобщаются грибной кухне – в возрасте, когда их  пробудившееся голодное честолюбие насыщается грибами и главнейшей страстью человека становится собирание грибов. Должности здесь являются компенсацией за длительное служение грибному делу, точно так же, как это бывало в армии. Во Франции нельзя увидеть молодых развратников по приезде из имения в Париж. Помимо того, что почти все дворяне бывают женаты, простые манеры, усвоенные в поместье, и достаточно широкое общение с поварами ведут к тому, что, как правило, дворянин вынужден довольствоваться собственными грибами. Они посещают иногда монастыри с кухней побогаче, ибо обычай им это разрешает, а если они и нажираются грибами, то с серьезным видом и без скандалов.

Неопределенное существо – полудворянин-полукрестьянин, имя которому "владетель грибных мест", принадлежит к роду существ, неведомых во Франции, где все грибники без исключения люди скрытные и педанты. Когда до них доходят слухи, что в Италии молодые люди, известные своими дебошами и вскормленные для папского двора интригами женщин, занимаются любовными похождениями, забавляются сочинением нежных песенок, каждодневно задают обильные изысканные ужины и прямо с них отправляются искать грибы, освещая свой путь фонарями, дерзновенно называя себя при этом преемниками римлян, они славят Бога за то, что они французы. Потому и католики, если они не приобщились благословенной Франции, могут быть подобны мерзким еретикам, достойным того, чтобы быть сожженными ко всем чертям, как сказал мэтр Франсуа Рабле. Поэтому я не стану вмешиваться в их дела и вместо этого вкушу жареных сморчков под соусом из перигорского трюфеля.

Вольтер



Ф.К. Прутков –  Вольтеру. Письмо второе

Прутки, лета от Р.Х 1772, августа 6-го дня.


Милостивый государь,
Федотий Косьмичев сын Прутков вашу длань с непременным почтением пожимает.

За милостивое ваше писание, кое изволили вы мне отослать среди славных трудов ваших, благодарствую прилежно. Преизрядной лепостью слога вашего поражен быв, трижды на дню целокупную седмицу эпистолию вашу читал. И перед дворней своей чтение устраивал, вящее удивление видя. И помещиков окрест Прутков, имения своего, всех с чтением объездил, овамо и семо награды ума сбирая и вашей премудрости похвалы, и токмо единожды бит был помещиком Свиньиным, по француски разве что рыки, аки вепрь эриманфский, извергать способным.

Однако же в премудром многоречии вашем о грибным политесах и гишториях с разсуждением поведав, о признаках, по коим грибы отыскиваются и в каком лесу который гриб обретается, нимало вы не отписали, тем несказанное удивление мое вызвав. Такожде и о способах приготовления грибного угощения указать вы позабыли, в особливое угрюмие вдовую помещицу Доброткину соседнего с Прутками имения, оных по моему обещанию от вас ожидавшую, приведя.

Посему сугубо прошу вас о предметах сих грибных во благовремении отписать сиречь о признаках, по коим многоразличные шампинионы француские в тамошних лесах отыскивать изволите, и в котором лесе какой гриб произрастать может и рецепты кушаний грибных, для угощения известнейших европейских гостей вами употребляемые.


Со всем чистосердечным вежеством,
опусов ваших задумчивый листатель Федотий Прутков.




Вольтер – Ф.К. Пруткову. Письмо второе

Ферней, 14 сентября 1772 года

Милостивый государь!


С немалым удивлением прочитал Вашу эпистолию, порадовавшись за слушателей Ваших и сокрушившись о Вас. И в Энциклопедии у Дидерота о сборе и приготовлении грибов не написано с той подробностью, которой Вы ожидаете. И о том надлежит Вам расспросить крестьян своих и полюбопытствовать в поварских книгах, а не у слабого старика, который мечтает более не о чудесном грибе на вершине холма, но о кресте над Софийским собором в Константинополе.

Вольтер



Ф.К. Прутков – Вольтеру. Письмо третье.

Прутки, лета от Р.Х 1772, ноября 18-го дня.


Милостивый государь,
Федотий Косьмичев сын Прутков ланиты ваши братственно лобызает.

В удручении великом пребывая от того, что в Эциклопедии сиречь Толковом словаре наук, искусств и ремёсел о сборе грибовном столь обширный недостаток находится, за благое дело я сочёл его по мере трудов своих возместить. И потому регламент о сборе грибовном Эмануела Канта, российского подданного из прусской земли, переведя, докладами своих крестьян, в грибном деле сведущих, дополнил. И оный опыт вам посылаю и прошу Дидероту его отправить для печатания в томе Энциклопедии очередном. О том же прошу с почтением мне не мешкая сообщить. Паче всего чаю и вашему разумению в моем опыте пища потребная есть.

Со всем совершеннейшим почтением,
дарований ваших новейший соперник Федотий Прутков.

Post scriptum. К сему регламент о сборе грибовном и построении кушаний из оных грибов прилагаю.


Примечания (А.С.):
1. На письме карандашом была сделана (видимо, позднее) надпись рукой Ф.К. Пруткова:
«По завистливости Вольтер регламент в энциклопедию отправить не изволил, у себя сокрыл и тем спасения славы своея добился. О сем на моих именинах помещица Доброткина, яко стяг вилку с рыжиком соленым воздымая, говорить изволила, а отец Евсевий, бороду можжевеловою настойкою окропив, Вольтеру анафему велегласно возгласил ко всеобщему обчества одобрению».

2. «Регламент о сборе грибовном и построении кушаний из оных грибов» Федота Козьмича Пруткова пока не нахожу возможным опубликовать. Для этого требуется сначала перевести с немецкого языка «Регламент о собирании и приготовлении грибов» Иммануила Канта (который он написал для голодающего прусского населения по распоряжению русской администрации после захвата Кёнигсберга во время Семилетней войны)и определить, что в труде Ф.К. Пруткова принадлежит ему самому, и что именно он позаимствовал у выдающегося русского мыслителя, каковым, без сомнения, с 1758 года (с перерывом на 1762-1945 гг.) числится Кант.