Мы Замятина и 1984 Оруэлла. Чья антиутопия лучше?

В эти непростые для Mother Russia времена жанр антиутопии снискал поклонников не только среди любителей научной фантастики. Поскольку антиутопия — это в большей степени социальное предвидение, нет ничего необычного в том, что роман Джорджа Оруэлла, изданный в далеком 1949 году, стал бестселлером в России 2015 года. И лично я считаю чрезвычайно несправедливым, что юные оппозиционеры совершенно позабыли о первопроходце в жанре антиутопии и, кстати, выходце из России Евгении Замятине.

При очевидной схожести сюжетов роман «1984» Оруэлла похож на роман «Мы» Замятина не более, чем писанина Минаева на литературу Эллиса. Конечно, причина, по которой хипстеры игнорируют отечественного производителя, недолго оставалась загадкой для меня. Прочтя первые главы, я сразу почувствовал смесь восхищения и отчаяния — книга, входящая в школьную программу, давалась мне отнюдь не просто. Скользить по страницам ленивым взором и тешить свое эго, посмеиваясь над тривиальностью авторских рассуждений, увы, не получилось! Чего нельзя сказать о «1984», эдакой Голливудской адаптации интеллектуального европейского кино.

Замятин поступил как истинный знаток слова: он убрал из текста зарождающейся антиутопии авторское нравоучительное «я» в противоположность жанру утопии, где автор, напротив, утверждает себя носителем абсолютной истины. «Гроссмейстер литературы» (как Замятина назвал Федин) бросает читателя в машинизированное будущее. Именно бросает, не утруждая себя скучной экспозицией. Полная картина открывается далеко не сразу, нужно запастись терпением и наблюдать за происходящим с перспективы одного из «винтиков» системы.

Оруэлл же, наоборот, последовательно и топорно рисует свой «комикс» о тоталитарном зле, поэтому его яркие образы понятны и самым маленьким бунтарям, растащившим по всему интернету запоминающиеся лозунги придуманной, но такой неуловимо знакомой партии «Ангсоц».

СЮЖЕТНЫЕ РАЗЛИЧИЯ

Подобно Квентину Тарантино, любящему творческое заимствование, Оруэлл скопировал фабулу «Мы» практически полностью, сменив в некоторых эпизодах плюс на минус. Так, замятинский герой Д-503 пишет свои конспекты с целью прославить Единое Государство, и у него даже «щеки горят» от возбуждения и осознания почетности миссии, а оруэлловский Уинстон Смит ведет дневник, потому что тяготится жизнью в кастовой Океании.

Д-503 абсолютно счастлив и не испытывает никаких забот. У него нет потребности быть личностью. Этот нумер-инженер, которого Замятин отчасти списал с себя, строит космический корабль «Интеграл», чье величайшее предназначение — проинтегрировать вселенную (потому что бытие должно быть познано окончательно, дабы избавить людской разум от мучительных сомнений).

Необходимо сразу отметить, что, по убеждению самого Оруэлла, «Мы» — это в первую очередь технократическая утопия, а уже потом — тоталитарная. И это доказывает не только упор на фантастические технологии в романе, но и отсутствие такой жесткой иерархии власти, какую мы видим в Океании. Если в «1984» внутренняя партия упивается властью ради власти, о чем и говорит О’Брайен, пытая Уинстона, то Благодетель в «Мы» ведет человечество к математически безупречному счастью.

Простые люди и Хранители — не господа и рабы, а единое целое, «МЫ», живущее исключительно ради всеобщего блага. Правда, блага в том виде, в каком его понимает холодный, безэмоциональный разум. Даже архитектура Единого Государства подчеркивает господство законченного рационализма: повсюду стеклянные коробки домов, «божественные параллелепипеды прозрачных жилищ».

Уинстон и Д-503 воспринимают среду по-разному, но в чем-то рутина их дней неуловимо похожа. И она была бы непрерывна до самой смерти героев без вмешательства роковой женщины.

ВСЕ РАДИ ЛЮБВИ

Систему нельзя поменять изнутри, поэтому, как и в случае с Уинстоном, мировоззрение Д-503 трансформируется благодаря сильнейшему внешнему воздействию — эротическому. Уинстону как члену внешней партии запрещено вступать в интимную близость не с репродуктивной целью. И сильным импульсом для него становится сексуальная связь с привлекательной веснушчатой Джулией (фригидную жену герой вспоминает с раздражением).

Замятин же обыгрывает отношения полов более изящно, чем Оруэлл. На первый взгляд расписанная по часам осмысленная жизнь Д-503 кажется настоящим раем по сравнению с подавленным существованием Уинстона. Современные циники посчитают нелепой проблему нумеров в Едином Государстве: им позволено совокупляться с любым партнером, достаточно лишь отправить заявку на понравившийся нумер. Запрещена только сильная привязанность.

Сексуальные партнеры подбираются биологически идеально в соответствии с уровнем либидо нумера, о чем несчастный Уинстон и мечтать не смел! Бедняга едва ли мог решить гормональную проблему в одиночку — Полиция мыслей перманентно следила за Уинстоном через экран в его квартире.

Д-503 на зависть многим довольно притягателен для женщин. Секрет кроется в волосатых руках героя, так им самим ненавидимым. Дело в том, что конкретно эта деталь отличает Д-503 от его сограждан. То, что он считает атавизмом, в действительности представляется островком той первобытной животной жизни, которая осталась за Зеленой Стеной. «Твоя рука… Ведь ты не знаешь — и немногие это знают, что женщинам отсюда, из города, случалось любить тех. И в тебе, наверное, есть несколько капель солнечной, лесной крови», — говорит ему I-330.

Шутки шутками, но мохнаторукий Д-503 видится женским нумерам высокотестостероновым самцом и потому заставляет их терять голову. Маленькая, кругленькая О-90, не достающая до Материнской нормы 10 сантиметров и поэтому не имеющая права обзавестись потомством, втайне от всех просит Д-503 подарить ей ребенка, хотя знает, что он уже увлечен другой —  I-330 («с белыми и острыми зубами и раздражающим иксом в бровях»).

Контроллер Ю, настоящая фанатичка господствующей системы, радостно отправляющая детей на Великую Операцию, не выдерживает накала страстей и без всяких талонов на сексуальный час срывает с себя одежду и опрокидывает на кровать «просторное, желтое, висячее тело», вызывая приступ смеха у Д-503. И все-таки эта мерзкая Ю с жабрами вместо щек не выдает Хранителям любовницу Д-503 только потому, что любит инженера.

Чувства Уинстона и Д-503 к своим пассиям кажутся очень схожими, но по факту весьма различаются. Оруэлл подарил своему герою секс, а Замятин — любовь. Старший Брат подавил членов внешней партии, чтобы повысить их работоспособность, а Благодетель забрал у них душу.

ФИЛОСОФИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

«Мы», будучи значительно меньше «1984» по объему, умудряется гармонично сочетать многообразие философских идей, хотя структура романа делает его несколько тяжеловесным для беглого чтения. Это ни в коей мере не является недостатком, ведь Д-503, от чьего лица ведется повествование, — математик, существующий в машинизированной реальности и привыкший к языку цифр настолько, что новое для него чувство он описывает как типичный технарь: «На меня эта женщина действовала так же неприятно, как случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррациональный член».

Из всей палитры идей, которыми Замятин усеял свое произведение, Оруэлл, между прочим, взял далеко не самое интересное. Сегодня человечество остро нуждается в дискуссии о зарождающемся господстве технологий, а не только об умирающем тоталитаризме. Страны, свободные от ига диктаторов, сейчас рискуют пойти по тому тупиковому пути развития, которого опасался Замятин, считавший, что технический прогресс без нравственного базиса может лишить человека того, что его человеком, собственно, делает.

Нынче в моде скепсис и цинизм по отношению к морали или религии. Но что если сухая логика научного мира — всего лишь косный догматизм, ведущий в никуда? Неспроста Замятин проводит параллели между устройством Единого Государства и государством средневековых (главный герой называет их «древними») христиан.

Зорко следящие за людьми Хранители воспринимаются героем как ангелы-хранители из христианской религии, а Благодетель убеждает Д-503, что окончательная промывка мозгов даст людям потерянный рай, избавив от свободы воли, ведь свобода воли — это страдание, рождающее тяжкую ответственность и мучительные самокопания. Благодетель рассуждает подобно Великому инквизитору Ивана Карамазова!

Показательные казни в Едином Государстве, во время которых нарушителей буквально расщепляют на атомы, сходны с христианским сожжением еретиков. Благодетель сравнивается Д-503 с новым Иеговой, богом иудеев, а основные события книги происходят с главным героем, когда ему 32 года. То есть он еще не достиг Христова жертвенного 33-летия и потому в своей борьбе терпит неудачу: он направляет «Интеграл» в Зеленую Стену, но в последний момент другой нумер-строитель отталкивает Д-503 и предотвращает столкновение.

Идея революции, затеваемой тайным обществом Мефи, поначалу удивляет Д-503. Он искренне спрашивает свою любовницу I-330: какой смысл в революции, если уже была та? На что I-330 отвечает, что революция не может быть единственной, нужно постоянное обновление всего старого. Любые догмы — это всегда деградация! Конечно, здесь — прямая аллюзия на большевиков, чью революцию сам Замятин приветствовал, но позже его разочаровал военный коммунизм.

В самом романе есть своеобразная «пасхалка», намекающая на то, что Единое Государство — это бывшая Россия. Когда I-330 и Д-503 приходят в Древний Дом, герой замечает, что «с полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина)».

Индивидуальность уничтожается похожим образом и у Замятина, и у Оруэлла. Нумеров лишают губительной фантазии, устраивая им промывку мозгов, а членов внешней партии лишают слов в специальном министерстве, изобретая новояз. Довольно остроумная придумка Оруэлла! Ведь слово — это единица информации, язык — это то, что отличает человека от животного, то, что формирует его мышление. Следовательно, чем скуднее язык, тем примитивнее индивид и тем проще им манипулировать.

К финалу и Д-503, и Уинстон приходят с полностью сломленной волей. Д-503 произносит сакраментальную для любого технаря фразу, звучащую иронически из уст свежеиспеченного зомби: «Я уверен, что мы победим. Потому что разум должен победить». Но если «1984» заканчивается совершенно трагично, то «Мы» оставляет читателю надежду, воплощенную в ребенке О-90. Жизнь маленького существа начнется за Стеной, и оно будет свободно…

ПРООБРАЗЫ ТОТАЛИТАРНЫХ ГОСУДАРСТВ

Казалось бы, при чем здесь хула на СССР? Для начала стоит заметить, что Замятин был убежденным социалистом. В романе он критикует не коммунизм, а исключительно ту дорогу, которую выбрали большевики. Любопытно, что Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», как и Замятин, сравнивает коммунистов России с религиозными фанатиками. А ведь книга Бердяева вышла на 17 лет позже романа «Мы»! Замятин, рисуя Единое Государство, довел идеи, витавшие в молодой РСФСР, до гротескного абсолюта. Здесь и свободная любовь всех нумеров (пускай и контролируемая партией), и культ вождя (в Благодетеле с лысым сократовским лбом угадывается Владимир Ильич Ленин), и непомерные амбиции в развитии, закономерно дошедшие до освоения космоса (интересно, что Замятин еще в 1920 году предугадал первенство СССР в космосе).

Однако было бы нечестно так однобоко трактовать многоуровневое и сложное произведение Замятина. Ему, как и Оруэллу, приписывают лишь критику СССР. Но это на самом деле — правда только наполовину. Замятина современники прозвали англичанином не из-за одного внешнего вида. Он действительно долгое время жил в Англии и даже общался с Оруэллом! Еще до «Мы» он написал едкую повесть «Островитяне», где смутно угадываются наброски будущей антиутопии. Герой «Островитян» — викарий Дьюли — сочинил книгу, элементы которой повторяются в Часовой скрижали (регулятор ритма жизни Единого Государства) романа «Мы». Там аналогично пропагандируется машинная жизнь по общим правилам и нормам.

Вернувшись в Россию, Замятин с ужасом увидел, что все дурное, увиденное им на Туманном Альбионе, повторяется и в стране Советов. На что сильнее нацелена сатира (на капитализм или социализм) — весьма спорный вопрос. Можно предположить, что обе системы в конце концов лишают человека индивидуальности.

В СССР Оруэлл никогда не был. На столь удачно описанную им атмосферу психологического давления его вдохновила родная страна. Отчасти это престижная школа Итон, где учился писатель, а отчасти «BBC», где он работал во время Холодной войны. Отсюда паранойя и постоянный поиск врагов народа (да-да, враги народа были не только в Советском Союзе, вспомните тот же маккартизм). Тем не менее книга, непосредственно высмеивающая СССР, Оруэллом написана была. Это «Скотный двор» 1945 года.

Оруэлл написал свой роман позже, поэтому со Старшим Братом любят сравнивать Сталина — личность, споры о которой не утихают спустя десятилетия. И все же, несмотря на тот факт, что Оруэлл категорически не принимал советский уклад жизни, его посыл не содержал неприятия социализма как такового. В его возмущении было больше от французских левых, чем от либералов. К тому же Оруэлл заявлял, что события «1984» помещены в Англию умышленно, «чтобы подчеркнуть, что англоязычные нации ничем не лучше других и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может победить повсюду».