Воспоминания Лукич 2

   Когда война началась, отца признали негодным – астматик. Но когда фашисты к Москве подходить стали, уговорил, взяли. Бегать он не мог, но стрелял хорошо. Чемпион района по пулевой стрельбе. Про войну рассказывать не любил, но воевал, видимо, не плохо. За первый год службы двумя медалями награжден: «За оборону Москвы» и «За отвагу». «За оборону Москвы» ему уже здесь, в военкомате вручали в конце сорок четвертого. В сорок втором направили в школу младших командиров, будущих сержантов стрелять учить. И с первым выпуском полным составом под Сталинград. Копоть, гарь, мороз и, в довесок, контузия. В госпиталь попал. Опять хотели комиссовать, но на фронте тяжелая обстановка, а личного состава не хватает, тем более с боевым опытом. Короче, как то удалось вернуться в строй. И летом сорок третьего был направлен в действующую армию старшиной. В сорок четвертом опять госпиталь, там и орден «Славы» III степени вручили и комиссовали, уже окончательно. В сентябре сорок четвертого вернулся домой. Дед сильно гордился, вот и сын с Георгием вернулся. Весь в отца, только повезучей – ногу сберег.
   Лично у меня лето сорок первого никаких особых воспоминаний не вызывает. Я и о том, что война началась, только через пару недель узнал. Мы с отцом и дедом сено заготавливали. По всему участку копны ставили, что б травоядным было, что зимой есть. Да и нам, если честно, тоже. На местах кормежки зверя брать проще. Во время учебного года я в поселок, естественно, каждый день в школу бегал. Четыре километра туда, четыре обратно. А на каникулах мог за все лето ни разу в поселке не появиться. Отец раз в неделю на планерку ходил, а назад новости и что надо из магазина приносил. Когда с заготовок вернулись, отец к начальству сходил с докладом о проделанной работе, а назад вот такую новость принес. Мы ее вечером за ужином активно пообсуждали, да и забыли. Дел выше крыши. Я фильм «Если завтра война» раз пять в клубе с пацанами посмотрел. Там очень доходчиво объяснялось, что врагу наступит капут в предельно сжатые сроки. С той поры я перестал верить пропаганде и средствам массовой информации.
   В поселке, как раз, новую школу – семилетку достраивали, должна была открыться первого сентября. Но к началу учебного года в ней военный госпиталь разместили. Маму, как медика, в него мобилизовали. Даже форму военную выдали. Два треугольничка в петлицах – красиво. Маме вообще форма очень шла. Семилетку в поселке хоть и в старом здании, но открыли. Учились в три смены. А я такой за маму гордый в школу ходил. Отец в октябре ушел на фронт, но перезимовали в целом спокойно. Деляны для лесозаготовок отец до ухода успел разметить и от деда, а, значит, и от меня ни чего особенно не требовалось. Так что начальную школу я закончил в штатном режиме. После школы бегал маме помогать – раненых развлекать.
   Летом сорок второго детство закончилось. Начались трудовые будни. Заготовка дикоросов: черемша, папоротник. Как раз на Акимкиной заимке мы с дедом план выполняли. День собираем, потом я на волокуше из большого куска старого брезента вывожу. У нас конь был старый, старый. Я сколько себя помню, столько и его, и он всегда был старый. Коняка наш, так и звали Конякой, через «К». От Акимкиной до нашего дома семь верст почти. Коняка старичок неспешный, да и тяжело ему волокушу тащить, вместе тащили, помогал ему как мог. Часа три у нас получалось до дома. Там бабушка нас кормила. Коняка отдыхал, пока я с волокуши на телегу все перегружал, ну, зато потом, до поселка отдыхал я. Коняка сам к заготконторе шел, а я сытый и уставший спал в телеге всю дорогу. Потом, как все сдам, заходил к маме в госпиталь. Меня там втихаря обедом кормили, а Коняка тем временем отдыхал. И назад. Уже в сумерках добирался до деда, а он весь день до моего возвращения собирал. На следующий день вместе собирали, а с утра я опять в поход.
   Сбор дикоросов закончился, началась заготовка фуража для фронта. Дед мне косу настроил, шестерочку, произведенную еще в царские времена. Тоненькая, легенькая и с короной: «Поставщик Двора Его Императорского Величества». Мне все интересно было, зачем царю коса? Сено косил что ли? Она и сейчас живая, под навесом. Со всем строем, как дед сделал. Назад полетим, надо будет забрать и весь остальной инструмент тоже. На Денсаре пригодится и мне приятно. Фураж сдали, ягоды грибы пошли – на них тоже план. Дед хоть и на деревяшке, но по лесу за ним не угонишься. Пока снег не выпал. А вот зимой он не ходок, особенно по насту и сугробам. Деревяшка проваливается, застревает, и на лыжи не встанешь. Так что лесозаготовки на мне оказались. И деляны для вырубок размечал, и сучки с поваленных деревьев обрубал. На лесозаготовках считай, все наши пацаны со школы были. Девочки в госпитале помогали да в поселке по хозяйству. И вот ведь весело было. И, главное, в школу ходить не надо. Весь первый год, как бессрочные каникулы воспринимался. Устанешь за день так, что до дома еле доползаешь, а утром опять на работу. И все равно счастлив – уроков не задали. Красота! 
  На следующий год радость как-то поубавилась. А к концу войны ТАК В ШКОЛУ ЗАХОТЕЛОСЬ! Никогда бы ни подумал, что по школе скучать буду. Медаль мне на дали, но грамоту с часами вручили и в личное дело внесли. После семилетки с такими-то рекомендациями и опытом работы в техникум меня взяли, как родного, даже без экзаменов. После техникума сразу в армию. Там я на первых же стрельбах всех победил, кроме старшины Зармонова. Я потомственный лесник, а он охотник. Профессионал.
   Когда он демобилизовался, меня вместо него инструктором по стрельбе назначили. С отцом считай и в армии династия получилась. Местечко теплое, красота. Тут еще ротный помог. Старший лейтенант ГрибОк. ГрИбок, если честно, но звали все ГрибОк. Его в войну мой отец стрелять учил, вместе под Сталинград попали. Отец ему вроде как даже жизнь спас. Отец этого момента не помнил, но за время моей службы дважды в часть приезжал – навещал обоих. И мы разок к родителям скатались. Ротному капитана присвоили, мне старшего сержанта. Ротный под это дело мне отпуск выхлопотал, и мы вместе поехали. Он к нам потом еще несколько раз приезжал и один и с семьей. Хороший мужик. Жаль умер молодым совсем. Лет сорок пять ему было. Сердце хлоп и встало. Вроде на здоровье не жаловался никогда. Майор, медкомиссию каждый год проходил. На похороны мы с отцом вместе ездили.
   Что это я в автобиографическую повесть ударился? Короче, Митька, не знаю я кто такой Акимка. Но есть деловое предложение, давай туда скатаемся.