воспоминания Иваныч Аппалон прекрасный 2

   Во время войны мама стала парторгом завода. Бывший парторг тоже на фронт ушел. И на станке план перевыполнять продолжила. Дома, практически не появлялась, жила на заводе. Домик у нас хоть и небольшой, но когда в город стали прибывать беженцы, приняли жену офицера с двумя дочерьми близняшками. Мама ее на завод нормировщицей устроила. А в сорок третьем году почтальон принес ей сразу два казенных пакета – похоронки на мужа и брата. Она только охнула, и остались близняшки сиротами. Маме предложили их в детский дом оформить, но мама с бабушкой решили что сами смогут вырастить дочерей героев павших за Родину. И стало у нас в семье восемь дочерей. Бабушкин дом как раз им достался. Мы все разъехались кто куда, а они остались. Потом их мужья на участке второй дом поставили, огорода почти не осталось, зато квартирный вопрос решился. Сейчас там уже их внуки живут. Вот как бывает.
   В сорок четвертом брат вторую сестру вместо себя к станку поставил и на войну ушел. Его, как потомственного комиссара, естественно, на ускоренные курсы младших политработников отправили. Война заканчивалась. Мама надеялась, что повоевать он уже не успеет. Успел. Погиб летом сорок пятого в боях с японцами.
   Так они все мое детство рядом со мной пробыли. Портреты. Портрет брата, младшего лейтенанта, а перед портретом подушечка красная с медалями «За отвагу» и «Победу над Японией» - посмертно, гвардейским и комсомольским значками. Портрет красивой женщины. Я, когда маленьким был, думал, что она сказочная принцесса, на подушечке комсомольский значок. Портрет ее мужа – капитана артиллериста, еще со шпалой в петлице. Награды его дочерям военком лично передал: два ордена и три медали. И портрет молодого парня в кепке и тенниске, рубаха такая, светлая с коротким рукавом. Довоенная еще фотография. Ни чего от него не осталось. Прямое попадание мины. Если бы ни пол взвода свидетелей, числился бы пропавшим без вести. Потом сослуживец, которого эта мина ранила, осколок прислал, который из него вытащили. Вот на подушечке этот осколок и комсомольский значок лежали. Вот так, - Иваныч обвел взглядом притихший народ за столом.
   - Та чего же раньше не рассказывал? – спросил Лукич.
   - Да, вроде, незачем было. А сегодня что-то вот, разговорился.
   - Иваныч, не томи. Давай дальше, интересно же, - попросил Митька.
   - Ну, слушайте, раз интересно. Похоронку на старшего брата родители уже вместе получили. Отец в июне сорок пятого вернулся. Майор, замполит полка. Три боевых ордена: «Красного Знамени», «Красной Звезды» и «Отечественной Войны» II степени. Сразу на завод к станку, руки, говорил, стосковались. Первого сентября в вечернюю школу пошел, за полным средним образованием. В институт собрался. А в конце сорок шестого года у них появился я.
   В сорок восьмом году отец в возрасте сорока лет получил, как сейчас говорят, аттестат зрелости. Созрел, стало быть. И сразу же поступил заочно в институт, - Иваныч выдержал паузу, создавая интригу. – КУЛЬТУРЫ, - выдохнул он, обводя собравшихся веселым взглядом. – Когда он меня Апполинарием записал, мама долго ругалась, а называла его не иначе, как «отец Апполинария». А поступление токаря передовика в институт Культуры, поразило не только маму.
   Я уже большенький был. Отец как раз на сессию уехал. Мама думала, что все дети уже спят, бабушке на кухне жаловалась. Даже не жаловалась, выговаривалась, накипело, видать. А я не спал. До этого я не задумывался, что у меня имя странное. Имя как имя. А мама тихонечко так, почти шепотом говорит, как сейчас помню, видать сильно меня поразило:
   «Вот, вроде грех жаловаться. Вернулся живой, здоровый, почти. Работящий, непьющий, зарплата у него хорошая, но, как-то сильно его контузило. Надо было додуматься родного сына так назвать! Что за имя вообще такое? Откуда взял?  А институт этот», - мама тяжело вздохнула: «Культуры. Народ смеется».
    Бабушка успокоила:
   «Смеется, не плачет. Напридумывала ты себе дури всякой. У каждого свое для души».
   «Мам, души нет».
   «С Чеховым поспорь. У всего душа есть. А у человека подавно. Ты вот речи эти свои по ночам пишешь да с трибун толкаешь. Он тоже глупостями непонятными занимается. Для души это все, отдохновение его. Не пьет, не бьет, тебя и детей любит – мужик хороший. И не забивай себе голову глупостями. Радуйся, что так с мужем повезло».
   Они еще долго разговаривали, а я больше не помню ни чего. Вот, то, что с именем моим, что-то не так – меня сильно зацепило. А на следующий день стал всем говорить, что меня Петькой зовут. Даже учителя в школе так звали, в аттестате чуть Петром Ивановичем не записали. Пока к вам не попал, все Петькой звали. Я когда паспорт получал, имя думал поменять, но отец так на меня глядел. Ну, как я мог? Любил я его очень, да и сейчас люблю.