Как это было

Олег Вайнтрауб

КАК ЭТО БЫЛО
(повесть  продолжение)

Для многих жителей здешних мест базар был не только местом, где можно приобрести продукты или продать свой товар, но и местом, где можно пообщаться, встретить знакомых и местом развлечений. Сюда по воскресным дням от местного сельпо выезжал буфет, и крикливая буфетчица бойко торговала пивом и водкой. Многих мужиков, как мух на мед, тянуло к этому месту. Здесь можно было “обмыть” удачно сделанную покупку, или “поставить бутылку” за оказанную услугу, а то и просто “раздавить на троих” пока их благоверные совершают покупки.
Но иногда встречались вещи и поинтереснее. Так случайным свидетелем такого события стал и я. Пока мои родители докупали все необходимое для дома, я с любопытством рыскал по базару. Мое внимание привлекло необычное оживление на самом краю базара. Там, немного в стороне от остальных стояли возы цыган. Около одного из них толпилась большая толпа мужиков. Они были чем-то возбуждены, шутили, смеялись. В центре толпы находился молодой цыган. Он жестикулируя что-то доказывал толпе. Мужики не верили и смеялись. До меня доносились обрывки фраз:
... за видро водкы...
- Брэшэш!
... пры усих на вози?..
- Так, ось видро, налывайте!..
Мужчины начали бегать к буфету, покупать бутылки с водкой, приносить их к цыгансой арбе и выливать в поставленное ведро. Желающих было достаточно, и вскоре ведро наполнилось. Тогда цыган подошел к группе стоящих невдалеке цыганок и что-то начал им говорить яростно жестикулируя, и все время показывая на воз с полным ведром водки. Потом взял одну молодую цыганку за руку и повел к возу, где стояли любопытные мужики. Она яростно ругалась, сопротивлялась, но он крепко держал ее и неуклонно вел к возу. Толпа расступилась, пропустив их внутрь. Мужики плотной стеной обступили место действия, и сколько я не пытался пролезть поближе, но они, словно сговорившись, дружно отталкивали и прогоняли меня. Любопытство мое раздирало все больше, но мне не удавалось ничего увидеть. Я пытался заходить с разных сторон, но везде получал дружный отпор. Попытался даже влезть на в стороне стоящий воз, чтобы посмотреть сверху, но оттуда ничего тоже не было видно. Видны были только голова и плечи цыгана. Он лежал на возу и ритмично двигался, а цыганки не было видно совсем. Мужики в толпе вели себя по-разному. Кто-то стоял с открытым ртом, зачарованно глядя на эту сцену, кто-то смотрел с брезгливостью, кто-то с интересом, кто-то взирал равнодушно.
В те времена увидеть такое эротическое действие можно было крайне редко. Поэтому плата - бутылка водки - была невысокой, тем более, что бутылка водки с сургучной головкой стояла всего 21 руб. 12 коп. Правда, за эти деньги можно было купить 4 килограмма сала или 4 ведра слив или абрикосов.
Тогда я так и не понял, что же именно происходило там на возу. Я рассказал об этом матери, корда мы сели кушать после всех рыночных забот, но она как-то, ничего не объяснив, перевела разговор на другую тему. С утра мы ничего не ели, и теперь все, что на ходу приготовили себе на завтрак, было особенно вкусным. Там же, на арбе мы постелили чистый рушник, нарезали крупными ломтями пышную паляницу, тонкими пластинками соленое сало и половинками помидоры. До чего же вкусным было это сочетание! Хлеб мягкий и душистый, только утром из печи, сало толстое и мягкое, помидоры сладкие и сахарные. Хотя с того времени прошло уже больше семи лет, я как сейчас чувствовал во рту этот самый приятный вкус своего детства. Постепенно мысли и воспоминания утратили свою ясность, стали путаться и я вскоре уснул.
Здесь же, в училище, конечно, ни домашней паляницы, ни сала с помидорами я достать не мог. Но, как и все ребята из моего окружения, любили в личное время, сбегав в магазин военторга, купить себе сайку или французскую булку и 100 граммов сливочного масла и, намазав это масло на разрезанную вдоль булку, смаковать этот огромный бутерброд. Он нам казался вкуснее любого пирожного. Но это можно было делать не каждый день. Как правило, у большинства денег едва хватало на самое необходимое. Переводов из дому мы не получали, так как паспорта у нас отобрали при поступлении, а служебные книжки выдадут только после принятьия присяги, которая будет только через два месяца. Деньги же, которые дали из дому, уже заканчивались. Харьковские ребята были несколько в лучшем положении. В увольнение никого не пускали, но в воскресенье разрешалось посещение родными. Свидание происходило в вестибюле главного корпуса.
Перед учебой меня посетил отец. Я уже сильно соскучился по родным и поэтому приезд отца для меня стал настоящим праздником. Я поделился с отцом своими сомнениями на счет выбора будущей специальности. Отец выслушал внимательно и поддержал меня в том, что нужно учиться, а там будет видно.
В этот день накануне выпуска старшекурсников наше отделение вернулось с работ часам к шести вечера. В училище нас ожидало необычное зрелище: вся территория училища была заполнена офицерами. В обычные дни офицеров увидеть можно было не так часто. Большинство из них были преподавателями и постоянно находились в учебных корпусах. На территории же и в казармах можно было увидеть только командиров рот и взводов, так что на каждые 25-30 курсантов приходилось едва ли по одному офицеру. И вдруг к этому количеству сразу прибавилось человек 600 лейтенантов. Они были повсюду: и у казарм, и около учебных корпусов, и в военторговской столовой, и в магазине. Растерянные новобранцы не успевали отдавать честь молодым лейтенантам. Но те, в свою очередь, важно отвечали им на приветствие, так что прошмыгнуть, не отдав чести, было как-то неловко. Они тремя годами учебы и муштры заслужили это право.
Когда отделение прибыло в расположение своих палаток, поступила команда к переселению в казарму. Завтра с подъемом начнется великое переселение. Этого момента мы ждали с нетерпением. На дворе был октябрь, и ночью в палатках было уже холодно.
Собрать свои пожитки каждому курсанту не составляло большого труда. На это ушло не так уж много времени. Потом мы толпой стояли у края стадиона, и как завороженные, наблюдали за молодыми офицерами. Завидовали ли мы им? В какой-то мере, да, тем для кого все эти годы учебы и муштры были уже позади. Тогда нам казалось, что теперь выпускников ждет новая прекрасная безоблачная жизнь, полная радости и удовольствий.
Забежал навестить меня земляк Самарин. Он получил назначение в бомбардировочный полк где-то на Волге. Я не спускал глаз с новенькой парадной формы лейтенанта. После зеленой х/б, синяя форма с белой рубашкой и темно-синим галстуком, синей фуражкой, разукрашенной кокардой золотым галуном и листьями, и, особенно, кортик, казались мне нарядом принца.
Кортики для парадной формы в авиации ввели недавно. По выпуску их не давали. Но большинство курсантов последний год учебы сами мастерили их. В ход шел темный эбонит и различные латунные изделия. Вечерами в свободное время они пилили, точили, шлифовали свои изделия. И все это делалось только для того, чтобы щегольнуть на прощанье в парадном строю на выпуске. Возбужденный лейтенант рассказывал мне подробности выпуска: как читали приказ, как передавали свое оружие, что делалось в казарме. Пообещав написать мне с нового места службы, он удалился. Я еще долго оставался под впечатлением от этого посещения.
На следующее утро прямо с подъема без зарядки, приступили к демонтажу своего палаточного городка. Выносили и вытряхивали матрасы, одеяла и подушки, сворачивали и укладывали палатки, убирали территорию.
После завтрака, захватив свои нехитрые пожитки, строем отправились в казарму. Казарма 12-ой роты располагалась на третьем этаже трехэтажного корпуса. Здание было старым, сложенным из красного кирпича. Наверх вела широкая лестница из темного камня. В казарму поднимались строем по классным отделениям. Строй не распускали, только в помещении казармы перестроились в две шеренги. Каждому взводу, каждому классному отделению было отведено свое место. Точно так же, как они стояли в строю, разместили нас по кроватям. Но это было чуть позже. А сейчас молодые вертели головами, с интересом разглядывая свое новое место жительства, где они проведут целых три года. Что же представляла собой их казарма?
Сразу при входе в помещение с лестничной площадки попадаешь в коридор, в котором прямо перед входом стоит дневальный у тумбочки с телефоном. Справа вход в помещение канцелярии роты, далее вход в умывальную комнату и туалет, рядом с дневальным с одной стороны вход в ленинскую комнату, а с другой стороны вход в каптерку, царство старшины. Слева в конце коридора находилась дверь в спальное помещение казармы. Оно занимало огромное помещение, практически почти весь этаж. Перегородок в нем не было, потолок поддерживали только колонны. Окна казармы с одной стороны выходили на запад на улицу, а с другой стороны, на восток, во двор училища. Вдоль западных окон от входа и до самого конца помещения располагался широкий проход, место для построения роты. Справа от прохода и до самых восточных окон казармы простиралось именно спальное помещение. Оно было заставлено ровными рядами двухэтажных металлических коек, покрытых одинаковыми темно-синими суконными одеялами. Кровати были заправлены так ровно и аккуратно, словно это делали одни руки. Между каждой парой двухэтажных кроватей стояли также в два этажа тумбочки, по полтумбочки на брата. На кровати в ногах висела бирка со званием, должностью, фамилией, именем и отчеством курсанта. В конце прохода у дальней стены стояли пирамиды с оружием, всегда напоминающие ребятам, что они относятся именно к Вооруженным Силам Советского Союза.
Дав общие указания, командир роты майор Трахунов приказал командирам взводов разместить курсантов в казарме. Первым взводом командовал старший лейтенант Тагунков. В состав взвода входило 3 классных отделения: 121-ое, 122-ое и 123-е. Вадим попал в 123-е отделение. Классным отделением командовал младший сержант Дроздов, бывший солдат.
Теперь командир взвода долго и нудно объяснял молодым курсантам правила поведения в казарме, что должно быть в тумбочке, куда и как складывать снятое обмундирование, как заправлять свою койку. Потом началось размещение. В том же порядке, как они стояли в строю, их разместили по койкам. Вначале заселили 121-ое отделение, вслед ему начало заселяться 122-ое, а затем уже и отделение, куда я попал. Я стоял в строю третьим после Близнюка и Криволапова, за мной шли Красиля, Волков, Петров и т.д. Мне досталось место в третьем проходе в предпоследнем ряду внизу.
Не успели курсанты немного обжиться на новом месте, как раздалась команда: «Рота, строиться!». Теперь командовал уже старшина роты старшина Ищенко. Ему сразу же начали вторить командиры отделений: «Отделение, выходи на построение!». Молодые курсанты толпясь неумело занимали свои места в строю.
- Рота, разойдись! – зычно командовал старшина.
Строй смешался, сразу же превратившись в толпу.
- Рота, становись!
Снова толпа, медленно превращалась в строй.
- Разойдись!
- Становись!
И так еще несколько раз, пока не научились быстро находить свое место в строю. Каждое отделение старалось занять место поближе к своему проходу, но для всех места не хватало. Пришлось 121-ое отделение сдвинуть к самому входу в спальное помещение.
- Рота, равняйсь!
- Отставить!
- Равняйсь!
- Отставить! По команде «Равняйсь» голову резко повернуть направо, так, чтобы видеть грудь четвертого человека, - давал первые уроки Строевого устава старшина.
- Равняйсь! Смирно!
Строй замер. Старшина деловито прошелся вдоль всего строя, внимательно осматривая стоящих в строю курсантов.
- Вольно! Сейчас потренируемся действиям по командам «Отбой» и «Подъем». По команде «Отбой» нужно быстро прибыть к своей койке, снять и положить на тумбочку или табуретку пилотку и поясной ремень. Снять гимнастерку и аккуратно уложить ее поверх них. Снять сапоги, обернуть голенищи портянками и поставить сапоги под кровать. Снять брюки и сложить их рядом с гимнастеркой. Разобрать постель и лечь в кровать. На все это отводится 40 секунд.
Старшина четкими и отточенными действиями показывал, как нужно заправлять обмундирование на табуретке.
- Сейчас потренируемся. Рота, приготовиться к отбою! Разойдись!
Толпа курсантов ринулась в проходы между рядами коек. Они толкались, шумели, пыхтели, рвали пуговицы на гимнастерках. Из-за того, что строй сдвинули вправо, я перепутал проходы, и очутился в соседнем проходе, но не на своей койке. Когда уже гимнастерка и сапоги были сняты, я только тогда обратил внимание, что вместо четырех человек в нашем «кубрике» находится пятеро. Раздумывать было некогда. Быстро сняв брюки, нырнул в постель. За мной тут же, ругаясь на чем свет стоит нырнул хозяин койки Кричевский. Толкаясь локтями, продолжали выяснять отношения уже лежа.
- Рота, отбой! И тишина! Чтобы ни одного звука после команды «Отбой!» я не слышал.
Казарма притихла, только кое-где было слышно сопение носов.
- Рота, подъем!
И вновь зашумела казарма, засуетилась, задергалась, запыхтела.
- Выходи строиться!
Застегиваясь на ходу, курсанты выбегали к месту построения. Кое-кто в целях экономии времени не утруждал себя наматыванием портянок на ноги, а просто вместе с портянками совал ногу в сапог. Но старшину Ищенко не проведешь. Он за многие годы хорошо изучил все курсантские уловки.
- Рота становись! Равняйсь! Смирно!
Начиная с правого фланга, он прошел вдоль всего строя и заставил всех, стоящих в первой шеренге снять сапог. Оказалось, что только у трех командиров отделений, бывших солдат, портянка была намотана правильно.
- Неправильно намотанная портянка – это подрыв боеготовности подразделения, - вещал старшина. – А если вам придется бежать кросс 5 километров и не будет времени перемотать портянку? Вы сотрете ноги и вы уже не боец. Учитесь, как это нужно делать.
- Младший сержант Овчинников!
- Я.
- Выйти из строя!
- Есть.
- Возьмите табуретку и каждому отделению покажите, как нужно правильно мотать портянки.
Когда показательный урок был проведен, старшина снова скомандовал:
- Приготовиться к отбою! Рота, разойдись!
Снова курсанты мчатся к своим койкам. Но на этот раз я уже очутился у своей койки. Обошлось без происшествий. Старшина прошел по всей казарме, проверяя заправку обмундирования. Остался недоволен.
- Рота, подъем!
Взлетают одеяла, спящие наверху ныряют вниз в проход, прыгая на одной ноге, надевают брюки, пыхтят мотая портянки, и, схватив гимнастерку, ремень и пилотку, бегут строиться, на ходу одеваясь.
- Плохо, очень медленно! Будем тренироваться.
И снова команда «Отбой», и снова «Подъем», и так много раз. Затем учились заправлять кровати. О, это целая наука! С первого раза ее не освоишь. Я всегда говорил, что завяжи мне глаза и дай заправить кровать курсанту I-го, II-го и III-го курса, я безошибочно определю, кто заправлял кровать. Как из мягкого ватного матраца, простыни и шерстяного одеяла сделать плиту, словно из бетона. Этому нужно учиться почти 3 года.

              (продолжение  следует)