Скорый из прошлого. Гл. 10. 11. Катька-Катенька

       Народу в бане было мало. Вымывшись в душевой и перебинтовав ногу, Антон, свежий, как огурчик, хотя небритый и заросший до такой степени, что мать родная не узнала бы, поднялся на второй этаж. В просторном фойе — нескольких дверей с отдельной табличкой на каждой из них: «Парикмахерская: 9.00 — 18.00. Массажные салоны: 19.00 — 24.00.». Раньше тут была только большая парикмахерская.

       За ближайшей дверью молодая женщина в цветном  халате, напоминающем собою крылышки цветной бабочки, оказалась говорливой:
      
       — Да-да, поняла: оставить бородку... Вы напугали меня. Подумала, что бомж явился. От них ужасно воняет. А вы, оказывается, просто заросший. Ни разу не были в наших массажных кабинетах? Догадываюсь, что не были — первый раз вас вижу. Массажистки у нас фантастические. В любом массаже и мечтательное загляденье, и высший пилотаж. Шикарные и потрясающие красавицы — одна другой лучше. Любую массажистку можно пригласить домой, но цена за услугу дороже. Загляните к нам сегодня же вечерком. Хорошо отдохнёте, можете не сомневаться. Постоянным клиентам солидная скидка.
      
       С раздражением Антон подумал: «Красивые, не обиженные природой женщины, что с вами случилось? Вам бы детей рожать, а не развратом заниматься!». И пристыдил себя, вспомнив, как из года в год он запрещал жене даже думать о беременности. В итоге — ни жены, ни детей, ни вожделенного богатства. Реальным оставался только панический страх оказаться убитым.   
       
       Хрипловатый голос за спиной, прозвучавший, как гром среди ясного неба, Антон узнал бы в любое время дня и ночи. В зеркале, рядом с говорливой парикмахершей, отражался один из бандитов. Приметную физиономию Палача, без левого уха, с уродливыми шрамами, невозможно было не узнать.
      
       — Катька, вечером в баньке субботник. Обеспечь братву дюжиной девочек. Заодно новых массажисток проэкзаменуем.
      
       — Я поняла. Ты сейчас один что ли? — взлетели кверху и вмиг беспомощно опустились крылышки её халатика. — Где остальные?
         
       — Играют в карты на деньги, лень подниматься, — Палач нагло пялился на неё. — А скажи, Катька, кто есть мужик?

       — Двуногое существо с животными инстинктами.

       — Правильно запомнила. И следует их вовремя разбудить и удовлетворить за большие деньги. Налей, Катька!
         
       Час назад более нелепой ситуации Антон для себя выдумать не смог бы. Он сидел в кресле, с наполовину обстриженной головой, в двух шагах от Палача. Только бы не встретиться взглядами: у волка и чутьё волчье. В зеркале заметил: Катька взяла из шкафчика бутылку, откупорила её.
      
       — Катька, не жадничай…
      
       Палач залпом опрокинул в горло содержимое граненого стакана и удовлетворенно крякнул:
         
       — Клевый коньяк! Закусим, Катька?
      
       — У меня же клиент…
      
       — Небритая обезьяна?! Обезьяна подождет. С ней позже поговорю.
         
       Он смачно шлепнул Катьку широкой ладонью по ягодицам и скрылся за дверью с табличкой «Услуги массажа». Не очень-то обрадованная недвусмысленным предложением Палача «закусить», она перевернула на входной двери табличку на «закрыто» и поспешила к Палачу, на ходу включив радиоприёмник на одной из тумбочек.   
            
      Антон пребывал в шоковом состоянии, ломая голову, как ему из этой ситуации благополучно выбраться. Если Палач останется в парикмахерской после «закуски», то позже может его, подстриженного, узнать. Наверняка, выпучит глаза от невероятной удачи:
      
       — Кого я, хрянь, вижу?!!
      
       И в «тачку» — на обещанную жуткую казнь.
      
       Радиоприемник вещал об успешной борьбе с преступностью в городе Речовске:
   
       — Наши правоохранительные органы надежно защищают мирный покой граждан. Число правонарушений неукоснительно снижается, улучшается социальное положение людей. Об этом интервью нашего корреспондента, которое он взял у полковника Юшикина…
      
       Антон обреченно ждал развязки и весь рефлекторно напрягся, заметив в двери «массажного кабинета» довольную физиономию Палача. Забулькал коньяк.
      
      — Хрянь такая… Язык отрежу, глаза выколю! Понял? Лакай, пёс!!! До самого дна.
      
       Антон взял из рук Палача наполненный до краев стакан и, захлебываясь, опустошил его. Лишь бы не ударил неожиданно, как когда-то у кирпичной стены. Страшно вспомнить. И лишь бы не узнал.
         
       — Пей остальное из горла, хрянь! Глаза выколю! Пей, говорю,.. Ноги переломаю, мозги выдавлю джипом! Хорошо усёк?!  — Палач выругался крепким матом и ушел.
      
       Несомненно, бандиты  сейчас уедут. Антон утешал себя мыслью, что ему все-таки повезло. Непонятно было только то, почему бандит расщедрился на коньяк.
            
       На голодный желудок Антон опьянел и не сразу заметил, что Катька возвратилась. Он пытался сосредоточиться, сконцентрировать  внимание на зеркале и, наконец, различил в нем потерянное и осунувшееся женское лицо. Это была не та Катька, которая увлечённо стрекотала совсем недавно. Хотя и сейчас, выключив радиоприёмник и продолжив стрижку, она вновь заговорила, будучи, видимо, уверенной в том, что Антон должен ее обязательно выслушать:

       — Извините, задержалась… Душ приняла... Этот… Палач… Как я его боюсь и ненавижу! Есть за что. Замуж я рано вышла, а муж вскоре бросил. Какая ты баба, если родить не сможешь? Причину нашел, чтобы пить и по этому поводу. Спился быстро. Я же дважды проверялась — могу забеременеть. В нем, значит, была причина. Ну, стала я, к своему несчастью, в кафе вечерами заглядывать, где меня и «заметили». Подсела ко мне красивая молодая особа, как сейчас говорят, сексапильная, и назвалась Глорией. Мол, она одинокая тоже, то да сё. Обещала помочь найти хорошую работу, угощала меня вином, пирожными. Помню, что во время нашей второй встречи я почему-то стала быстро отключаться. Очнулась в незнакомой обстановке. Глаза открываю — вот этот самый ужасный Палач на меня смотрит и смеётся, мол, как спалось. Паспорт забрал из сумочки — полдела. Под угрозами напоил. Откажусь пить — пообещал наркотиками накачать до смерти. Приставил иглу к вене: «Пей, хрянь… До трех считаю…». Словом, напоил допьяна чуть ли не насильно. Потом возникли какие-то бугаи. Я натурально вырубилась, а когда пришла в себя, он показал  снимки. Страшно и стыдно вспоминать. Это, говорит, пожизненный сертификат качества твоей профессиональной пригодности, Катька! Пригрозил, что если я сбегу, его сначала родным покажут, а потом и всему миру в интернете. Сходу определили «на работу» в придорожное кафе ночное, возле автомобильной стоянки, а сюда «перевели» — по «массажной части». Не отказаться, не сбежать без документов. Говорят мне: «Ты, Катька, когда мешок баксов заработаешь для нас, можешь лететь хоть в Америку».  Врут. Жить страшно и тошно. Бандиты они, властвуют. Вот и плела я вам тут ласково про «массажные кабинеты». А что делать? Не будет клиентов — исчезну, и следов никто не найдет. Палач так и обещает: «Если не будет навара, я разрежу тебя, Катька, живьем на куски и отдам собакам, а печенку сам съем! Или в асфальт тебя закатаю. Только не знаю, как под асфальт положить — голой или приодеть по-свадебному...». Юмор, значит, такой, чёрный. Я задумала было повеситься, но так и не решилась.  Вспомнила, как в детстве слышала разговор взрослых, что такой исход — страшный грех. В милицию боюсь идти — обязательно сдадут Палачу. Ой, да вы, наверное, голодные?! Я сейчас.
      
       Через пару минут она вручила Антону тарелку с аккуратно завернутыми в тонкую полиэтиленовую пленку бутербродами. Аппетитная ветчина, сыр и красная рыба.
      
      — Ешьте, пожалуйста. Еда из лучшего в городе ресторана. Я мигом чашку кофе.
       
       Антон поймал  себя на мысли, что ему Катьку очень жаль. Получается, что они с ней товарищи по несчастью.  Его хотят найти и убить, а ее нашли однажды и убивают медленно, подкармливая вкусной едой из ресторана. Он может хоть на край света уехать, а вот она? Шантажируют её, запугивают. Он допивал маленькими глотками кофе, а Катька сидела чуть сбоку перед ним на стульчике, придерживая руками полы своего миниатюрного халата.
      
       — Велено так одеваться. Палач сказал, чтобы клиент быстрее «созревал». Одежду, что намного приличнее таких халатиков, приказал выбросить.
      
       Она взяла из его рук пустую чашку:
      
       — Я буду стараться, я сделаю красивую стрижку. Девчонкой выучилась на мастера, работала в парикмахерской, не здесь, конечно. Если где свадьба, жених с невестой ко мне. Запись была заранее — на несколько недель вперед.
       
        Катька вновь занялась стрижкой, и Антон иногда поглядывал на её отражение в зеркале. Ласково — по-другому и не мог. Она улыбнулась:
       
       — Удивляюсь, что я так откровенно рассказала правду о себе. Палач строго-настрого запретил это делать. Угрожал. Дескать, язык и, простите за подробности, сосцы отрежу, на раскалённый паяльник посажу, живьем закопаю в глухом лесу. Страшное животное. Дикий зверь. Остальные трое — внешне вежливые, интеллигентные. Говорят, рассуждают без единого грубого слова. Внутри — аспиды.
         
       — Это точно! — проговорился Антон.
         
       — Вы их знаете?
         
       Пришлось солгать:
      
       — Слышал о них.
       
       — Честное слово, вас невозможно узнать. Кавалер, да и только. Красивый мужчина! Прощайте и не осуждайте меня за позор перед вами. И вообще. За жизнь мою.
       
       — О чём вы, Катенька?
       
       — Я и забыла, что меня могут называть Катенькой. Падшая я женщина, развратная. Соблазнить вас надумала. За хорошие деньги, конечно. Вот как всё обернулось. Вы меня жалеете. Катенькой стали называть. Спасибо вам.
         
       — Не отчаивайтесь, пожалуйста.
         
       И в эту минуту каждый из них горько подумал о том, почему смог родиться на свет такой страшный недочеловек, как Палач, и затем встретиться на их пути.
         
       Ни Антон, ни Катька (Катенька) не знали, что жил-был когда-то на белом свете сельский бедняк Иван Вразев по кличке Шкет, будущий большевик. Дезертир с первой мировой и неисправимый убийца, он беспощадно устанавливал советскую власть в селе Большетроицком, переименованном позже в Светлые Зори. Рука об руку — с блудливым односельчанином-бедняком Сидором Кнутовым. В свободное от «неутомимой работы» время отдавалась им горячо и преданно Клавдия, верная помощница во всём. Впервые забеременев, она родила мальчика и поспособствовала тому, чтобы тот перестал дышать. Вновь беременела, рожала и хладнокровно убивала ребёнка. От Шкета родила очередного сыночка, не сгубила почему-то, а тот пошёл весь в отца. Разбои да разврат.
         
        В том же селе от блудливого Кнута, вскоре тайно убитого именно Шкетом, родила одна из гулящих сельских бабёнок, вечно пьяная, озорную доченьку, с юности распутную.
         
        Оказались взрослые детки Шкета и Кнута в одной постельке. Зачала материнская утроба, к несчастью, будущего убийцу и насильника, страшного лицом, безухого.

       Продолжение: http://proza.ru/2021/05/20/1214