Клара, Дед Мороз и Дед Резиновый сапог

- Нет его, поняла? Деда Мороза! И чудес нет. И волшебства. Не будет подарков. Ничего не будет! Привыкай! Лучше ты сейчас поймёшь, что таким, как мы, счастья не положено. Мы бедные. А сказка - она для богатых, ясно? Знай свое место! И прекрати плакать, я добра тебе хочу, слышишь! Иначе будешь ждать, а потом разочаруешься, как я. Прости, дочка, за эти слова, но не надо надеяться. Пустое! - говорила мама, гладя девочку по плечу.

Клара уже не плакала - сил не осталось от горя. Её маленький мирок грозил рухнуть. Потому, что маме надо верить. И раз она так сказала - значит, правда.

Они недавно переехали в этот город. И в эту комнату. Клара болела - ножки не ходили. Врач сказал - на нервной почве. Клара не знала, что это такое. Почва - это земля, вроде. А причем тут земля и ее ножки?

Когда папа долго не вставал, Клара с ним сидела весь день. Гладила его по холодному лбу и просила, чтобы он просыпался уже. Но папа лежал и молчал. А потом пришла мама и незнакомые тётеньки. Все голосили, Клара даже ушки зажала руками. Тогда она поняла, что папа больше не проснётся...

Больше никого у них не было из родных. Мама решила переехать. Клара думала, что пойдет на новом месте в школу - ей же уже семь лет было. Но однажды утром вдруг не смогла встать.

А за их дверью стоял и качал головой Дед Резиновый Сапог. Вообще-то его Филарет звали. Но настоящее имя было забыто.
Дед круглогодично ходил в огромных сапогах, за что и получил прозвище. Жил с женой. В уголке их коммуналки чинил обувь. Высокий, тощий, с торчащей бородкой и большими лопоухими ушами. Ноги его казались неестественно тонкими и болтались в сапогах, как карандаши в стакане. Смешным другим казался.

- Не дело так. Ох, не дело. Дитё это. Нельзя так. Жизнь - она трудная, конечно. Но дитю негоже говорить, будто нет волшебства! - бормотал себе под нос Филарет.

Пошёл, кряхтя, в свою комнату. Там жена Матрёна перед ним кастрюльку с горячей картошкой на стол водрузила.

- Новенькая- то, Наталья, слышь, чего девчонке говорит своей? Что Деда Мороза нет. И праздника тоже, - дедушка отодвинул от себя картошку.

- А что осуждать? Бедолаги. Одни совсем. Время тяжёлое. Мать она. Как считает нужным, пусть и учит. Была б девчонка в школе, так на ёлку бы сходила. А она лежит. Никто к ней домой не придет. Ой, горе горькое, - вздохнула Матрена.

- Цыц! Придумать надо что-то! - замолчал Дед Резиновый Сапог.

- Да чего ты придумаешь? Ну, сахара я дам, конфет немного, может Никитины чем выручат. Но где нам Мороза-то взять? Пустое это, не забивай голову, - откликнулась жена.

Дед засобирался. И отрезал с порога:

- Я к Савве Захаровичу пойду. У него у одного деньги есть. И много. Он, слышал, своим сыновья да дочке Мороза-то позвал. У них в большом доме красиво уже. Флажки, огоньки, горки, фигурки разные. Попрошу его.

- Стой, куда! Не пустят тебя к нему. Кто ты и кто он? Да вытолкают взашей! Стой, старый! Нелепицу эту еще нести будешь! Засмеют! - кинулась к деду Матрена.

- Вытолкают, ничего, не гордый. А дитё без праздника не может. Ты же видела ее. Худенькая, маленькая, как былинка. И такая тоска застыла в глазах. Негоже, коли ребятёнок ревёт. И чтобы они верить перестали... Э, нет, не позволю! Всё тогда теряет смысл. Как ей жить дальше? С таким настроением? Наши внучата, Никитка с Данилкой от нас далеко. А были бы здесь в таком состоянии, как Клара? Разве бы ты сидела тогда спокойно? Пошла бы к Савве и в ноги упала! - Филарет, вздыхая, пошёл к двери.

- Ох, дед. Другие о чём путевом просят. А ты попрёшься о Деде Морозе толковать! Выгонят тебя, - всплеснула руками жена Матрёна.

Дед не слушал. Его не переубедить было. Упёртый.

А Клара в этот момент сидела на окошке - её туда мама унесла. И смотрела во двор. Открылась дверь подъезда. Дедушка, живущий по соседству куда-то пошел в своих огромных сапогах. Остановился. Увидел, помахал рукой и крикнул вдруг:

- Он придёт, слышишь, Клара? Он придёт к тебе, ты только жди!

Девочка машинально кивнула. И впервые за много дней радостно улыбнулась.

У кабинета Саввы народу много было. Важные все. На деда Филарета с усмешкой глядели. Несколько раз уже пояснили, чтобы домой шёл - не примет его Савва Захарович.
А Филарет не уходил, стоял. Скромно одетый. С косматым треухом и в огромным резиновых сапогах.
Дверь открылась, сам Савва вышел. Вокруг него кольцо сразу образовалось, подобострастно заглядывали в лицо, заискивали, улыбались люди. Хозяин жизни. Высокий, крепкий, глаза серые, холодные, подбородок мощный. Серьёзный.

- Батюшка! Выслушай, не за себя прошу, не гони, Савва Захарович! Девонька одна махонькая, болеет сильно, очень ждёт Мороза-то! - крикнул Филарет, когда его оттесняли вглубь.

Савва вдруг остановился. Жестом показал: отпустить. И при всех стал быстро говорить Филарет. Про Клару. Про то, что чужие они тут в городе. И что нельзя ребенку без веры и праздника.
Что-то вдруг мелькнуло в непроницаемом лице Саввы.

- Заходи, дед. Расскажешь. Подождите меня, - кивнул остальным.

Выслушал. Но молчал. Филарет понял, что идти надо. Вытер лицо неуклюже. Словно сквозь пелену увидел Клару в окне. Почти взялся за ручку, как вдруг услышал сзади:

- Дед! А ты куда? Адрес девочки? С кем она живет? С мамой? Ёлка-то есть хоть у них?

- Нету, Савва Захарович. Ничего нету. Мать-то ей говорит, чтобы не привыкала к чудесам, - прошептал старик.

- Это она зря. Зря. Понял я тебя. Ступай.

- А ... поможете? - сглотнув, спросил Филарет.

Савва кивнул.

Домой Филарет просто летел, смешно переступая тощими ногами в своих огромных сапогах.
Вот знакомое окно. Клара. Вбежал по ступенькам. Мать девочки сидела в углу, обхватив руками голову. В комнатке - серо, убого, сыровато. Кровать да стол.

Филарет присмотрелся - а глаза-то у Клары, оказывается, зелёные. Как ёлка. И ресницы нереально пушистые. Глядит, не отрываясь, в окно девчушка.

- Нету его. Он не придет, да, дедушка? - тихо спросила девочка.

- Придёт. Скоро совсем. Ты подожди, Клара. Я с тобой останусь. Вместе ждать станем! - откликнулся Филарет.

- Что вы ребенку голову морочите! Нехорошо, лепет какой-то несете! - воскликнула Наталья.

- Тихо ты, разошлась. Увидишь сама. Погодь, - и Филарет пристроился возле окна.

Наталья молчала. Ей было жаль, что она так резко сказала дочке. Ну и что, что накипело и всё у них в жизни беспросветно и плохо? Она же ещё совсем малышка!

- Мама! Дед Мороз! Мамочка! А рядом, наверное, его помощник, он ёлочку несет! Смотри, мама! - вдруг закричала Клара.

На негнущихся ногах Наталья подошла к окну. Дед Мороз, в шикарном красном кафтане и с окладистой белой бородой стоял внизу.
Савву Захаровича Наталья узнала сразу. Его все в городе знали. У него ёлка в руках была. И множество каких-то свёртков.

- Да как же это? - только и смогла прошептать Наталья.

Филарет снял Клару с окна. Посадил на кровать. Дверь распахнулась. Пахнущие счастьем и морозом, внутрь вошли Дед Мороз и Савва. Клара захлопала в ладоши.

И пока Дед Мороз сыпал приветствия зычным голосом, быстро поставил ёлку на видное место Савва Захарович. Подозвал Наталью, вручил ящичек с игрушками. Та дрожащими руками начала украшать.

- Тут вещи. Шубка моей дочки, она новая совсем. Шапочка, ботики. Они ровесницы, вроде бы. Продукты. Подарки. Времени мало было, что успел. Вы завтра ко мне приходите с утра. Я с работой решу, помогу во всём, - одними губами проговорил Савва.

Наталья кивнула, еще не веря в происходящее.

- А теперь ты мне стишок расскажешь! И мы с тобой вокруг елочки пройдемся! - раскатисто сказал Дед Мороз.

Наталья повернулась, чтобы предупредить - дочка не ходит. Да слова так и застряли в горле. Клара стояла возле Деда Мороза. Она встала! Сама! И восхищенно смотрела на него снизу вверх. Тонкая, словно балеринка, в дымчатом платье. Так громко и звонко читала стишок.

Дед Мороз достал бусики. Прозрачные, с фиолетовым отливом. Застегнул на шее девочки. А потом они все вместе водили хоровод. И пел громче всех Дед Резиновый Сапог, а потом подбрасывал Клару вверх.

- Я навсегда запомнила этот день. Вкус заморских сахарных орешков, конфет. Ароматный батон с кусочками тонкой диковинной колбаски. Мандарины. Ягодки клюквы в бумажной коробочке, на которой были нарисованы дети на санках. А сама клюква - в пудре и в чём-то сладком. Эти волшебные бусики. Так и не снимала их с тех пор. Принесли мне и пушистую белочку, которая кивала головой, сжимая шишку в руках, если её заводили. Маленький игрушечный домик, который сиял в темноте. Большую нарядную куклу. Но ценнее всего  оказалось поселившееся в тот момент в моей душе  вселенское ощущение счастья. Я выросла с ощущением того, что сказка существует. Много позже узнала, что весь этот праздник нам с мамой подарил тихий и со стороны забавный, но такой мудрый и бескорыстный дедушка, которого все называли "Резиновый Сапог". Он сделал это для совершенно чужого ребенка. И я ему так благодарна, дедушке Филарету, все эти годы. Если бы не он, не было бы потом ничего. Только унылые серые будни и мысли о том, что таких как мы, ничего хорошего не ждёт. Оно ждёт. Всех. Надо только верить! - рассказала мне пожилая женщина Клара Генриховна.

Мы рождены, чтобы сказку сделать былью. Для себя. Для других. Для тех, кому она сейчас так нужна...