Как это было

Олег Вайнтрауб

КАК ЭТО БЫЛО
(повесть  продолжение)

Из культурных развлечений в училище были в субботу и воскресенье кино, а в субботу еще и танцы на открытой танцплощадке. Юные воины, впервые переодевшись в военное обмундирование, в первую же субботу отправились на танцы.
Танцы проводились на открытой бетонированной площадке, вокруг которой стояли садовые скамейки. Гремела радиола, и над площадкой крест-накрест были протянуты гирлянды разноцветных лампочек. В училище на танцы приходили девушки и молодые женщины, в основном, из ближайших домов, где жили семьи офицеров училища. Иногда, когда не было увольнений, старшекурсники приглашали своих девушек из города. Но партнерш для танцев для всех, конечно, явно не хватало. Ребятам приходилось танцевать друг с другом. Старшекурсники редко посещали эти танцы, многие имели знакомых девушек в городе и предпочитали с ним встречаться там. Но те, которые все же приходили сюда, держались уверенно, чувствовали себя хозяевами в отличие от зеленой молодежи. Молодежь же в своей старой поношенной форме и старых кирзовых сапогах явно проигрывала своим старшим товарищам, которые щеголяли в хромовых сапогах и новых формах. Их форма была тщательно отутюжена, настолько, что складки были даже на рукавах и нагрудных карманах, а хромовые сапоги блестели зеркальным глянцем. И голенища были собраны в гармошку и сдвинуты вниз. Пилотка лихо сдвинута на затылок и, конечно же, расстегнуты две верхние пуговицы на гимнастерке. Они чувствовали себя бывалыми воинами, которым уже море по колено. Вокруг танцплощадки ходили патрули во главе с офицером. На танцплощадке они никого не трогали, но как только курсанты покидали танцплощадку, им тут же делали замечание за нарушение формы одежды. Новобранцы робко толпились у входа и только самые смелые решались пригласить девушек на танец. Как правило, это были девушки, которых никто не приглашал, и они одиноко стояли в сторонке. Постепенно новички разобрали всех.
Вместе с ребятами на этот танцевальный вечер пришел и я. Вокруг танцплощадки стояло несколько садовых скамеек, на которых свободных мест не было ни одного. Не успевали девушки подняться, как тут же их места на скамейке занимали ребята. Но, правда, когда они возвращались, им тут же галантные кавалеры уступали места. Но все равно сидеть девушкам практически не приходилось. Их ребята приглашали наперебой.
Я взглянул на свою старенькую изшенную х/б, старые кирзовые сапоги, и не рискнул выходить на площадку. Стоял и молча рассматривал публику. Я уже без труда мог различать «городских» ребят от «деревенских», несмотря на то, что они были все одеты сейчас практически одинаково. Различал их по манере танца. “Городские” танцевали как-то надменно, с вызовом, всем своим видом показывая, что эти танцы для них ничего абсолютно не значат, и что они пришли сюда просто так, от нечего делать. Мне, воспитанному в провинции, как-то были ближе «деревенские» ребята. Они казались проще, естественней. Но у таких, как правило, «городские» отбивали девчонок. Почему-то девчонкам больше нравились именно такие.
Я обратил внимание на девушку, стоящую в сторонке недалеко от меня, и тоже наблюдавшую за танцующими. Когда начался очередной танец, к ней подскочил один из разудалых молодцев пригласить ее танцевать, но она покачала головой и танцевать с ним не пошла. Через несколько танцев еще одну попытку сделал очередной кавалер, но и она не увенчалась успехом.
Во мне, словно черт вселился. Мне вдруг захотелось испытать свою судьбу. С первыми звуками танго, я подошел к незнакомке и молча протянул руку, приглашая на танец. Я уже приготовился получить отказ, но, к моему удивлению, девушка шагнула к мне навстречу и мы поплыли в танце. Танцевала она хорошо и легко. У меня сразу поднялось настроение, и я сразу забыл про свою старую форму одежды и изношенные сапоги. Не в моих правилах было начинать разговор с девушкой на первом же танце. Танго закончилось, и я проводил свою партнершу на ее место. Следующим был вальс. Я умел хорошо танцевать вальсы, но в этих сапогах мне не хотелось выходить на круг. Девушку кто-то пригласил, но она снова отказалась. Она словно ждала только меня. Такая уже грешная мысль промелькнула в моей голове. Я решил это проверить, и тогда отошел немного в сторону и стал следить за незнакомкой. Она еще отказала двум ребятам. Тогда я решил до конца испытать судьбу. Под звуки какого-то медленного танца я снова подошел к девушке в светлом платье. Уже при моем приближении, она подалась вперед, принимая мое приглашение. Мое самолюбие было польщено.
Преодолев смущение, заговорил первым. Девушка охотно поддерживала разговор. Танцуя, мы разговорились. Она рассказала, что зовут ее Вера и что она дочь офицера-преподавателя, и что дом ее рядом с воротами училища. В этом году она поступила в Библиотечный институт, и уже через несколько дней начнутся занятия.
Мы так разболтались, что не заметили, как закончился танец и начался следующий. Теперь мы танцевали вместе уже все: и танго, и вальсы, и фокстроты. Во время пауз между танцами я уже не отпускал свою партнершу.
Как гром среди ясного неба, в динамике прозвучал голос дежурного: «Приготовиться к вечерней поверке!». Курсанты поспешили к своим казармам. Я едва успел проводить Веру до проходной и договориться о встрече на танцах в следующую субботу.
Но в следующую субботу лил дождь, и естественно, танцев не было. А в следующую субботу был хозяйственный наряд, и мне не удалось даже подойти к танцплощадке. Когда же в сентябре я попал на танцы, Веры там уже не было. У нее начались занятия, и теперь были новые друзья, новые партнеры. Засыпая по вечерам, я вспоминал свою новую знакомую. Но постепенно в памяти ее образ стал размываться, и вскоре он и вовсе забыл о ней.
В начале октября приступили к учебе. Проведение занятий началось, как и во всех Вооруженных Силах СССР, с изучения уставов: Устава Внутренней службы, Дисциплинарного и Строевого. Первый и второй изучали в классах, а последний на плацу. Занятия по воинским дисциплинам проводил командир взвода старший лейтенант Тагунков. Здесь объяснять почти ничего не требовалось, просто нужно было зубрить наизусть статьи уставов и все. А на плацу до одури отрабатывали строевую стойку, строевой шаг, движение в колонне и а шеренге. Проверку правильности выполнения строевой стойки проверял взводный следующим образом. Подойдет он к тебе на расстояние одного шага, вытянет вперед указательный палец правой руки и чуть-чуть коснется гимнастерки на твоей груди и скажет: «Приподнимитесь на носки». Если неправильно занята строевая стойка и вес твой пернесен на пятки, то поднимаясь на носки, обязательно наткнешься на палец.
Одновременно с воинскими дисциплинами стали изучать историю ВКП(б). Занятия проводил подполковник Кузьменко, седой офицер, казавшийся курсантам глубоким стариком, хотя ему было возможно лет сорок. Это впечатление усугубляли его очки-линзы, которые он надевал, когда читал лекции и то, что он иногда засыпал за столом во время занятий. Сидит так классное отделение после ночного посещения бани (а, как правило, поднимали в баню в 3 утра, чтобы успеть с мытьем и преходами туда и обрано до завтрака), и засыпает сидя. А тут еще заунывным голосом читает лекцию подполковник: «Второй съезд Всероссийской коммунистической партии большевиков состоялся в Лондоне в 1902 году…» , глаза за линзами очков его закрываются и он затихает, уснул. И спит все классное. В конспектах у нах «кривые засыпания», это когда пишешь, пишешь, а потом уснул и ручка сама поехала…
Проходит минут пятнадцать-двадцать и преподаватель, проснувшись, продолжает читать лекцию буквально с того же слова: «На повестке дня стояли следующие вопросы…»
Однажды получилось так, что классное отделение перед ночным посещением бани предыдущую ночь провели в хознаряде на кухне. После двух почти совсем бессонных ночей курсанты буквально валились с ног, поэтому на лекции по истории партии откровенно спали, сидя за столом, некоторые из них даже положили головы на руки. Подполковник, видя такое дело, читать лекцию дальше не стал и, не дождаясь конца отведенного на лекцию времени, тихонько подошел к командиру отделения, разбудил его и сказал: «За пять минут до звонка разбудите отделение» и вышел из класса.
Одним из первых специальных предметов, которые начали изучать первокурсники был СЭС (станционно-эксплуатационная служба). Они, будущие стрелки-радисты, должны были в совершенстве владеть азбукой Морзе, принимать на слух и передавать ключом радиограммы с большой скоростью в условиях помех и плохой слышимости.
До поступления в училище я уже прекрасно знал всю азбуку Морзе, но ... только глазами. Привык читать и писать точки и тире, обозначающие буквы, цифры и знаки. Теперь же все было иначе: радиограммы нужно было принимать на слух. А это было уже совсем другое дело. Здесь уже не посчитаешь, сколько тире или точек в знаке, когда идет передача со скоростью 60-80 знаков в минуту. Нужно улавливать мелодию каждого знака, как он звучит. Каждый знак имеет свою мелодию. Например цифра 7 (--...) звучит как «дай- дай-за-ку-рить», а цифра 2 (..- - -) как «я на гор-ку-шла) и т.д.
Преподавал СЭС капитан Деркач. Он всю войну пролетал стрелком-радистом, и ключом владел превосходно. Несколько позже, когда курсанты уже освоили всю азбуку и учились передавать радиограммы ключом, был такой случай. Как-то Шинкарев пожаловался, что не может передавать так быстро, как от него требовали, капитан вспылил:
- Быстро, говоришь! Разве это быстро? Я с такой скоростью не рукой, а задним местом быстрее передам!
И действительно, приподняв края кителя, он ягодицами опустился на ключ, и начал выстукивать точки и тире, да так, что курсанты едва успевали записывать за ним.
Но наука эта не простая, требует большой тренировки. И тренажи проводились ежедневно по пять раз в неделю.
В те годы по распорядку дня военнослужащим полагался полуторачасовой отдых после обеда. После возвращения со столовой в казарме звучала команда «Отбой», и вся рота на час забывалась в послеобеденном сне. После этого раздавалась команда «Подъем». Рота строилась по классным отделениям и следовали по своим классам, где в течение получаса из динамиков неслись точки и тире, а курсанты записывали их в специальные тетради для тренажей. Эти тетради регулярно собирал и проверял капитан Деркач.
Мне совсем не легко давалась эта наука. Очевидно, музыкальный слух у меня был не самый лучший. Если у ребят были трудности с заучиванием количества точек и тире в буквах и знаках, то мне сложнее запоминалась мелодия этих знаков. И постоянная привычка торопиться зачастую меня подводила. Скорость передачи на ключе нужно было наращивать постепенно, а мне хотелось побыстрее научиться стучать на ключе так, как это уже делали опытные радисты. Но рука еще не привыкла, быстро уставала, знаки срывались, получались неровными, рваными, плохо принимались на слух. Когда я увидел качество своей передачи, записанной на телеграфную ленту, просто ужаснулся. Пришлось упорно работать над собой, чтобы достичь хороших результатов.
Кроме передачи на ключе и приема на слух, курсанты учили таблицы общепринятых международных кодов служебных переговоров по телеграфу, так называемых «Q-кодов» (или русский вариант «Щ-коды»).
К концу первого курса мы уже могли неплохо работать на ключе и уверенно принимать радиограммы со скоростью 60 знаков в минуту. В училище были и свои рекордсмены по приему и передаче на ключе. Они ездили на всесоюзные соревнования, и занимали там призовые места. Один сверхсрочник старший сержант принимал радиограммы со скоростью 440 знаков в минуту, но, правда, с записью на пишущей машинке. Он занял второе место на всесоюзных соревнованиях радистов.
В классном отделении по этому предмету, несмотря на все мои старания, были ребята, у которых результаты были лучше. Однако экзамен по СЭС за первый курс я сдал на «отлично».
6 ноября произошло долгожданное событие. В этот день накануне 38-ой годовщины Октября молодые курсанты принимали присягу. С этого дня они становились полноправными воинами, теперь им уже могли доверять оружие. Но самое главное, чего мы ждали больше всего от этого дня, это разрешение увольнений. До присяги всякие увольнения из части были запрещены.
Накануне 12-ая рота получала оружие. В училище существовала традиция: в день выпуска старшекурсники передавали свое оружие первому курсу. Но до этого года курсанты училища были вооружены винтовками образца 1893\30 года. Теперь на вооружение училища поступило новое оружие. Когда рота вернулась с занятий, в проходе стояли ящики с новенькими карабинами СКС. Они только что поступили на вооружение, и курсанты получали их одни из первых. Оружие было законсервировано в заводской смазке, и теперь им предстояло удалить эту смазку, вычистить карабины и смазать специальным ружейным маслом. На выполнение этой работы у нас ушла вся вторая половина дня. Руководили этой работой командиры взводов. Они показывали, как нужно разбирать карабин, как чистить и смазывать его. Особое внимание они уделяли чистоте ствола. Старший лейтенант Тагунков предупредил весь первый взвод, что за малейшую царапину в стволе будет наказывать очень строго.
Курсанты чистили свои карабины и носили показывать их взводному. Тот придирчиво их осматривал и все время возвращал. То где-то в уголке ствола осталась смазка, то плохо вычищен затвор, то осталась консервация в отверстии газовой трубки. Только за полчаса до ужина мне удалось добиться разрешения начать смазывать карабин, чтобы поставить его в пирамиду.
Но это было вчера. А сегодня был день присяги. С самого утра роту облачили в новое обмундирование. Потом после завтрака было общее построение на плацу. Серый холодный день, пронизанный ветром, низкие облака и плохая погода не мешали приподнятому, праздничному настроению молодых ребят. Каждый из нас чувствовал свою принадлежность и причастность к одной из самых могущественных армий мира – к Вооруженным Силам Советского Союза.

                (продолжение   следует(