3 февраля 1945 года. Плацдарм на Одере

   
   Нашли подходящее место для расположения. Покормил роту и расположил ее на отдых. И вдруг приказ: "К бою!" Задача: форсировать водную преграду - Одер. Это было недалеко от Франкфурта-на-Одере. Здесь уже несколько дней шли тяжелые бои, потери были большие и командование бросало в бой все новые и новые войска. Вечером 3 февраля, нисколько не отдохнув, мы вышли на самый берег. Старшина батальона Гельбейн снабдил меня фляжками со спиртным. Я раздал солдатам сухари, консервы, пополнились боеприпасами.
  Выше по течению немцы открыли шлюз. Возле своего берега разбили лед. Хотя, может быть, это и наши снаряды сделали. Получилось: с нашей стороны лед, а с их - водная преграда метров 15-20. Тем, кто не умеет плавать, приказано запастись плавстредствами. Пришлось организовать и это: сорвали двери в опустевших домах, части изгороди. На льду сотни трупов наших солдат. Это после нескольких попыток форсировать реку. Но на том берегу слышны выстрелы, автоматные очереди. Идет бой. Что такое?
  Оказывается, ночью туда переправились наши штрафники и упорно там держались. И вот пошли мы. Я вел группу солдат, которые умеют плавать. Нам поставлена задача - перебраться на тот берег и помочь другим: то есть сновать в воде туда-сюда и вытаскивать неумех на берег. Не успел я вбежать на лед, как меня хлопнула пуля чуть выше левого колена. Громко хлопнула. Но, видно, она была уже ослабевшая. Кровь пошла в сапог. Лена, санинструктор, заставила меня залечь, освободить рану. Перевязала. Командир приказал идти в тыл, но я и мысли такой не мог допустить. Стали под сильным огнем ползком пробираться по льду. Залегли и вели огонь, прикрываясь трупами.
Течение очень быстрое почему-то. Бросились в воду и поплыли кто как. Выскочили на песок противоположного берега. Одер позади! Берег высокий. Мои ребята заняли позиции, вели огонь. Мне же надо было встречать остальных приплывших. Потчевал их спиртным. Лена помогала выбраться солдату, не умеющему плавать. Но у нее не получалось. Он тяжелый, а лед скользкий, ломается. Солдат намертво вцепился в автомат, который ему подала Лена. Она не удержалась, соскользнула. Утащил он ее за собой. Течение очень быстрое, а ремень автомата на руку намотан. Жаль очень было сестру Леночку. Мы с ней дружили. Она делилась со мной своими переживаниями. Часто по ночам скрывалась у меня в землянке-каптерке. Донимали ее офицеры. Я уступал ей свое место, сам ложился на полу.
  И вот мы, кто уцелел, собрались под обрывом. Попробовали, насколько можно, привести свое подразделение в порядок. Потом выскочили на берег и вступили в бой. Немцы открыли шквальный огонь. Мы бежали, стреляя на ходу. С криками, гиканьем. И они попятились. Впереди, в километрах четырех, вырисовывалась деревня. Фокельзан, как после узнал. Здесь нас догнало подкрепление: переправились вслед за нами. Был с нами еще один офицер. Мы направились в сторону деревни. Помню, как пробираясь через какой-то бурелом увидел раненного немца, надо было выстрелить - куда нам пленные? - но я пожалел: он был еще моложе меня и смотрел так жалостливо. Сделал вид, что не заметил. Прошел вперед слышу сзади выстрел. Оглянулся: наш солдат догоняет: "Дурак ты сержант, - говорит, - он тебе уже в спину целился! Хорош бы ты сейчас был со своей добротой". Такой вот случай.