Потеряшка ч. 2, 13

    Снова сама во всём виноватая. Только сама и никто более. Как могла запамятовать, что в доме мы все, как на ладони у своих надзирателей. Как могла разговор важный затевать без утайки? Побежала к ребятам своим, смутно понимая уже, что нельзя им всё выкладывать, если не хочу и без них ещё приостаться. А надо как-то иначее, исподволь как-то…

В общем, я — буду не я, если самолично со всеми этими делами-поделами не разделаюсь. И стала я тогда камушек свой амулетовый как бы распатрошевывать по лычке загадочной. Ковыряла, корявила ногтем и как... пыхнет вдруг на меня светом чуднЫм, но смутно знаемым. И как ширится начала та складочка — так и стало всё вокруг замыливаться. Ну, то простанство, что раньшее окрест было. Не, думаю, больше меня не возьмёте на мякине, и успела мимо проходящего Басюлю походя за рукав холщевой косоворотки уцепить. Он уж было тоже мерцать-бликать начал. Я зубы сжала — аж, хрупнули. Так нас обоих в круговерть и прыгнуло.
        Покуда в себя приходила, вроде как и вечер подоспел. Али это со временем несуразица. Так и держу братишку за рукав намертво — хорошо хоть рядом живой из своих кто.

       - Эко, - говорю: братец, каково нас швырякнуло. И куда теперяча закинуло?
 
      - Про то, - отвечает мой спутник невольный, - не ведаю. Зато подметить успел другое, покуда нас с тобой по каким-то протокам носило-швырило. Ты, видать, сама не приметила. И то — уж больно тебя сморило на «кочках» воздушно-неведомых. Отпусти, сестрица, рубаху-то. Не ровён час сухожилия передавишь... себе.
 
         Вот за что уважаю-люблю свои братцев: даже в совсем ситуациях немыслимых сохраняют боевой дух да иронию. М-да, моя школа — не иначе. Говорю:

     - Говори, что подметил, друже, рассказывай!

     - Как ты меня ухватила, да как нас дёрнуло, повалились мы будто не вверх, не вниз да не в стороны — будто впромежь угодили пространную. И покатило, понесло нас с тобой за шкибот, как малых кутят. Тут ты, болезна, и сомлела — не по нутру, видать, твоему этака оказия. Я и смекнул, что надобно как-никак координироваться. Ну, ты ведь ведаешь такую мужскую умению: где ни быть — везде ориентир держать.
 
    - Молодец, хвалю твою сметку! И как, - усмехаюсь про себя: удалось сориентироваться?

    - А то как ещё? - не моргнув, отвечает мой меньшенький: поперёд поперёк меж Барановцев аккурат нас с тобою закинуло.

    - Та-а-ак, - начинаю и я тут прикидывать: в Бараносцы, гутаришь, забросило? Что ж, и то дело. Знаемое наперёд всегда лучше незнамого. Тогда давай будем осматриваться.

     Итак, подбиваю вновь бабки наличествующим персификариям: что мы имеем навскид?

    – я (тут она)
    – Басюля (вот он, рядышком)
    – окрест у нас что? (поле чистое, в стороне лес, а вдалеке... городок-не городок: поселочек)
    – окромя ещё что (не виденно: вечор-не вечор, а смеркается)

       Дале делать что? Ясен пень: не сидеть же тут — будем двигаться. Куда, спросите? Ну, не к лесу ж в ночи — пойдём в другую сторону. И пошли по холодку с брательником. Я впереди, он чуть поодаль.
 
Вот гляжу я, подходя к Бараносцам (по братиному описанию) – вроде они это, а вроде и не совсем те, что по тому нашему не столь давнему приключеньицу ещё памятны. Обернулась к Басюле, киваю-спрашиваю, как, мол, тебе тоже что-то не то кажется? Понял спутник толковый мой – одними глазами показывает: не, сестрица, тоже какую-то несостыковочку нутро моё чует, мол.

Ясно, понимаю, натуры наши внутренние ни разу осечки ещё не дали. Будем и дале, знать, держать носы по ветру. Подошли к той самой площади, помните, на которой турнир, ну, или его подобие я в одночасье тогда сорвала негаданно.

Всё вроде так, как и ранее, но окрест пустынно как-то… зловещенько. По мне, по крайности, дискомфортно эдак: аж, мурашки по хребтине и потница во всю организму. Братика за руку ухватила истово – у того тоже ладонь не сухая: видно тож чего-то чуйствует внутром непокоенным.

Тут смотрим, откуда-то из ниоткуда появляется фигура затейная: сразу и не понять, что за диво? Ну, я Вам ещё вдругорядь сказывала: засада у них тут с одежонкой фасонною… То ли мужчина, то ли ещё кто… Руки широко разшеперил: вроде рад, типа, приветствует.

- Милости просим, - молвит: гости дорогие. Милости просим к столу нашенскому.
(О, как, думаю, сразу и к столу…уж, не в качестве… закуски ли?). Сама на вид улыбаюсь, вроде без задней мыслии. Вроде, исходно так всё и задумывалось.

И пошли гуськом за пригашающим на трапезу. Лишь бы ни на тризну – ой, да что я, и впрямь-то, распричиталась, аки дитя? Али не проходили досель, чего подобного. Али и в этот раз не сдюжим? И-эх, опять, двадцать пять: и по кругу сызнова – на ином разгоне токма, кажись.

На Басюлю исподволь вопрошающе взгляд бросила: нормально – молодцом держится, походу ещё и карты в уме правит… контуром. Хвалю – братишка! А уж водил нас провожатый проходными дворами вываживал – я аж притомилась «с дороги» малёк. И то, чай, не перелёт на Боинге, хоть и на другой край… мира милого. А привёл (даже и по моему внутреннему ощущению) куда-то недалече от места встречи. Только с другого конца будто бы.

Заводит, значит, с другой стороны той же площадки турнировой, но вроде как с парадного входа (собой довольный – как твой блин сияет. Ну, тот, что комом заведомо), руки сызнова растопыривает по сторонам широко – ох, свят-свят, не обниматься, надеюсь, затеял. Слав-те, нет, кажется: к кому-то внутри дома повёртывется – и на том спасибо.

- Встречай гостей, - речёт: хозяюшка любезная!


И кто, полагаете, нам навстречу из дому выплыл?


Да-да, она: она самая. Голограмма – не голограмма, а живая и невредимая. Улыбается мне ласково.

- Здравствуй, душа-Гордеюшка! – это кто? Это я сказала?