Я так давно не танцевала. Гл. 3

   

    День выдался жаркий и душный. После последней прохладной апрельской недели это было немного неожиданно. Хотя выражение поэта «Люблю грозу в начале  мая...» как раз точно определяло сегодняшнюю погоду. Грозу действительно предсказывал Гидрометцентр да и без его прогноза в атмосфере уже чувствовалась надвигающаяся стихия. Аркадий Львович с Феликсом всё же успели до того, как брызнули первые, робкие  капли дождя убрать могилку от прошлогодней листвы и сломанных веток нанесённых поздней осенью и возможно зимой. Поставили в керамическую, специальную для этих целей вазу белые гвоздики- любимые цветы Эльзы Ивановны, которой не стало уже больше пяти лет назад. Потом по традиции зашли в ближайший к Немецкому, а теперь Введенскому кладбищу храм Петра и Павла на Солдатской улице, поставили свечу на канон. Затем Феликс отвёз отца домой, что заняло приличное количество времени так как в районе Госпитального моста вечно бывают пробки. Всю дорогу обратно они почти не разговаривали, на обоих такая поездка всегда наводила грусть и щемящую тоску.
-- Папа, я поеду. Ты не обижайся я и так сегодня еле -еле выбраться смог.- Феликс открыл перед отцом дверцу машины, когда они подъехали к дому и держа над его головой зонтик проводил до подъезда.
--Да я понимаю, сынок, езжай, конечно. - и Аркадий Львович преобнял сына.
      В квартире ждало, как обычно, как всегда эти последние несколько лет, одиночество. Он немного посидел на банкетке в коридоре, потом снял куртку, переобулся в тапочки, прошёл на кухню: « ну что ж, Лизонька, помяну тебя один. Феликсу на работу надо, да и за рулём он. Наш сын очень тебя любит, наш сын очень хороший, ты же знаешь.» Он привык иногда разговаривать сам с собой или глядя на портрет с ней, со своей Лизой. Это не было чем-то ненормальным или необычным, так часто люди живущие одни пытаются разрушить ту давящую тишину, которая царствует в домах одиноких людей.
      Года два назад Феликс заказал большой портрет матери, картину выполнили маслом на холсте по фотографии  и заключили в резную, позолоченную раму. Лизоньке, как называл Аркадий Львович жену,  на этом портрете было чуть больше тридцати, большие серые глаза смотрели немного тревожно и будто вопросительно, чуть волнистые, светлые волосы гладко зачёсаны назад и собраны в тяжёлый узел. Ах, какие у неё были прекрасные волосы!
       Он очень хорошо помнил тот день. Это был День рождения Феликса, сыну исполнилось десять лет и они подарили ему фотоаппарат. Радости и счастья не было конца. Первым делом Феликс усадил мать в кресло и сделал этот снимок, потом были всякие разные с отцом, с друзьями, но этот был самый первый.
      Аркадий Львович достал из холодильника початую бутылку водки, банку с маринованными огурцами и сделал пару бутербродов с колбасой. Есть, в общем-то, совсем не хотелось, но надо всё же чем-то закусить- решил он.
« Ты прости меня, родная моя. Я так перед тобой виноват, так виноват.» Он долго сидел за столом и поминал жену. Водку он пил редко, но по такому случаю вроде бы ничем другим и не поминают.

    Они поженились сорок два года назад. Тогда ему только исполнилось двадцать пять, он уже окончил Юрфак МГУ, работал на кафедре, писал кандидатскую диссертацию. Она, Эльза, училась на третьем курсе  Биолого-химического факультета Пединститута им. Крупской. Познакомились они случайно на праздновании нового1975 года в одной компании в общежитии. Её пригласила подруга с Юрфака, его -друг. Аркадий пришёл с девушкой, с которой, как ему казалось, была настоящая и вечная любовь. Под бой курантов встретили Новый год  как и положено звоном бокалов с шампанским. Позже, когда начались танцы и зазвучала песня Давида Тухманова «Белый танец» , к нему подошла девушка  высокая, стройная, нежная, какая-то необыкновенная, будто с другой планеты, в платьице  небесно-голубого цвета под цвет её огромных глаз, светлые, волнистые волосы разметались по плечам. Она пригласила его на танец. Эльза была необыкновенно хороша. Аркадий про свою спутницу и про «настоящую и вечную любовь»  тотчас забыл. Танцевать вальс он совершенно не умел, зато его поразила лёгкость, пластика и грация, с которой танцевала она. Он постоянно наступал ей на ноги, а она его подбадривала и только смеялась. Это его совершенно очаровало. Они начали встречаться и он уже через две недели сделал ей предложение руки и сердца,  но Эльза только через полгода сдалась, почувствовав, что по уши сама влюбилась. Они поженились и ещё через год, когда Эльза защитила диплом,  на свет появился маленький наследник. Казалось, их жизнь  похожа на чудесный, радостный подарок и так будет всегда и ничто, ничто никогда не сможет её омрачить... Если бы тогда ему, Аркадию, сказали, что такое всё же сможет произойти, он ни за что бы не поверил, скорее всего воспринял бы,  как глупую, жестокую шутку. Но это случилось, произошло именно с ним, с ними.
       К  тому времени он уже защитил  кандидатскую диссертацию, писал докторскую, преподавал. Лекции его посещали студенты с особым интересом, порой в аудитории все места были заняты. В Университете к нему даже приклеилось прозвище «Маэстро юриспруденции» за необычное, точное и яркое и нередко с долей юмора изложение темы лекций. Иногда студенты ожидали его после занятий, чтобы он помог, разъяснил замысловатые постулаты «Римского права». Ему это льстило. По натуре Аркадий Львович никогда не был занудой, любил пошутить, чувствовал, что в свои сорок лет ещё может нравиться девушкам. Благо их на курсе было предостаточно. Феликсу уже исполнилось четырнадцать, вполне самостоятельный подросток. Тем более, что учился он в той же школе, где бессменно преподавала Эльза.  Дома вечная гора тетрадок, телефонные звонки бесцеремонных  родителей, шумное воспитание сына  и редкий семейный отдых. Всегда спокойная, уравновешенная жена к концу учебного года становилась раздражительной и агрессивной по любому домашнему пустяку. Он старался не обращать внимания, спасаясь чтением или проверкой рефератов своих студентов.

      Она была студенткой второго курса, маленького росточка, немного  курносенькая, немного полноватая и слишком ярко одевающаяся для будущего блюстителя закона. Каждый раз после лекции у выхода из аудитории она ждала его. Вопросы задавала пустяковые,  его это немного смешило, так как не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - эта девочка просто бегает за ним, элегантным, ещё не старым  преподавателем. Эти её «поджидания», упорство и натиск продолжались более двух лет. Он уже немного стал седеть, отпустил бородку для солидности, скоро предстояла защита докторской. Но в общем эта поклонница всё же вызывала в нём вполне естественные мужские инстинкты, напоминала тем самым, что он ещё ого-го!! И однажды гормоны всё же взыграли:  когда она, звали её Нина, под каким-то опять маловажным предлогом пригласила его к себе, то он любопытства ради поехал. Подруга, с которой та снимала комнату, как всегда бывает в подобных случаях, долго отсутствовала и случилось то, что обычно и случается. Нина призналась, что жить без него не может и влюблена с первого взгляда. Аркадий Львович не был склонен к каким-либо  интимным отношениям со студентками, тем более с Ниной, она ему совершенно не нравилась. И всё же не устоял от соблазна. Придя домой, долго молчал и прикинулся больным, свою измену он переживал по-настоящему. В глаза Эльзе смотреть было стыдно. Решил, что больше никогда, ни за что.  Но судьба распорядилась совершенно по- другому.

     Через два месяца Нина сообщила ему, что беременна и ни о каком аборте речи быть не может. Это был удар под дых во всех смыслах. Через положенный срок она родила двойняшек мальчиков, назвала их Борисом и Глебом. Ещё на что-то надеясь, Аркадий всё же сделал тест на ДНК и с горечью убедился, что дети его. Каким-то образом эта новость дошла до Эльзы. Он не исключал, что сообщила сама Нина, позвонив или даже встретившись с женой. Никаких выяснений отношений не последовало, он даже не смог оправдаться тем, что эта измена произошла почти случайно и, что самое глупое, единожды!Возвратившись однажды вечером с работы, он обнаружил стоящие под дверью два чемодана со своими вещами. Ни на какие телефонные звонки Эльза не отвечала, дверные замки были сменены. Феликс перестал общаться с отцом.
       Какое-то время Аркадий пожил у друга, но потом поразмыслив решил, что надо отвечать за свои ошибки по полной. Он признал детей, оформил  отцовство и переехал жить на съёмную квартиру, куда вскорости перевёз и Нину с детьми. Но этот его благородный поступок абсолютно был напрасным, каждый миг он корил себя за то, что случилось. Жить с совершенно ему не интересным человеком, с женщиной, которую он никогда не любил, жить только из чувства долга было невыносимо. Он пообещал, что будет всегда помогать им материально и, несмотря на Нинины рыдания и плач полуторагодовалых детей, всё же ушёл. Ушёл в никуда, Эльза по- прежнему отказывалась общаться с ним. Ни звонки, ни встречи, ни общие знакомые, ничто не могло поколебать её решения. Жил Аркадий на съёмной квартире, с головой ушёл в работу, регулярно помогал Нине материально и иногда посидеть с малышами. За те три года, что они не жили вместе с Эльзой и Феликсом, он окончательно понял, что кроме них у него нет и быть не может никакой другой семьи, что только там его настоящий, родной дом. Возвратиться в этот свой родной дом, в свою настоящую семью он смог по довольно печальной причине - Эльза серьёзно заболела.
               Резкий телефонный звонок прервал его воспоминания, будто очнувшись, он медленно встал и пошёл в коридор, где в кармане куртки уже разрывался дребезжащий смартфон.

                ***
     На майские праздники  приехала из Питера младшая сестра матери Люся, которая была всего на тринадцать лет старше Киры и поэтому они всегда ощущали себя больше подругами, чем тётей и племянницей. Люся давно развелась с мужем, красавцем актёром, детей им бог не дал, жила одна. Вся  её жизнь проходила в театре, где работала гримёром. С самого детства Кира была ей очарована: и манерой держаться, и весёлым характером, и тем, что Люся по-настоящему была очень красива. Стройная, кареглазая блондинка с очаровательной улыбкой. Одевалась Люся всегда стильно, со вкусом, что в общем-то и не было удивительно, всё же она окончила художественное училище. Но главное, она обладала каким-то неуловимым шармом, который даётся от природы. Общаться с ней всегда было легко и просто, с ней можно было поделиться самым сокровенным и она правильно всё понимала, могла дать дельный совет.
      Кира  рассказала ей о том, что произошло на её дне рождения, как затем ходила в арт-кафе, о приглашении посещать студию танцев «Рыжее танго».  В общем, всё подробно по порядку, все сомнения и опасения выложила как на духу. Люся удивлённо пожала плечами:
--Ну и почему ты сомневаешься? К чему тебя это обязывает? Не понравится, не будешь общаться. А так хоть танцевать танго научишься. Я бы точно рискнула. А сейчас давай-ка чайку попьём, а лучше кофе, если только в зёрнах, не люблю растворимый- эрзац непонятно из чего. Кирюшка, и бабушкины чашки достань те, что кобальтовые. Они у тебя ещё сохранились?
--Конечно, я терпеть не могу пить кофе из этих дубовых китайских кружек, весь смысл пропадает. Будто я в общежитии или где-то в казённом доме. Кофе у меня нормальный, итальянский Lavassa. Посмотри там в шкафчике печенье овсяное должно остаться.
И Кира, достав небольшую медную турку, принялась варить кофе. Вскорости по кухни распространился крепкий, волшебный аромат.
--Ну а Ивана не вспоминаешь? Не жалеешь, что рассталась?-Люся осторожно, с трепетом расставляла на столе бабушкины чашки.
--Что жалеть? Я за эти семь лет перегорела. Конечно, Люсик, я понимаю, что он мне никогда ничего не обещал, был со мной с самого начала честен. Я понимала, что он никогда из семьи не уйдёт, да я бы его и уважать перестала, если бы он такое предательство совершил. Но быть отдушиной все эти семь лет! Первые годы даже значения этому не предавала, любила просто и всё. Только бы видеть его, только бы ждать и хоть три дня в неделю быть счастливой. Но когда ребёнка потеряла- как-то сразу прозрела. Ведь нормальной жизни не будет никогда, я всё время буду в подполье. И враньё, постоянное враньё! Он ведь при мне с женой, с сыном разговаривал, с дочкой, последнее время даже не стеснялся, не думал, что мне это может быть больно. Ладно, закрыли тему. Кофе уже готов. Печенье нашла?- Люся кивнула на стоящую на столе вазочку.
--Давай в субботу пирогов напечём и твоих новых знакомых позовём! А что? Хорошая идея ! Всё будет путём, племяшка! Пей скорее свой итальянский кофе и звони, звони этому Феликсу!
 Кира, поддавшись Люсиным уговорам, стала искать визитку Феликса,  искала, искала да так и не нашла: столько сумок разных, меняет часто их и в какую сунула неизвестно. Тогда вспомнила об Аркадии Львовиче, его визитка  нашлась сразу. Она оставила Люсю допивать кофе, а сама вышла из кухни и  еле сдерживая волнение набрала номер .

--Алло, я Вас слушаю,-  Аркадий Львович старался говорить обычным, бодрым голосом. Он никогда не позволял себе показывать, что у него может быть плохое настроение или недомогание. Всегда в форме, всегда всё в порядке.
--Аркадий Львович, добрый день! Это Кира, извините меня, что беспокою, - он сначала удивился, поскольку ещё не общался с ней по телефону и голос ему, разумеется, был не знаком. А потом даже обрадовался, она невольно отвлекла его от тяжёлых воспоминаний.
--Да, Кирочка, слушаю Вас. Как хорошо, что Вы позвонили! Вы даже не представляете, как я рад слышать Ваш голос. Феликс интересовался, куда Вы  пропали. Раздумали заниматься танцами?
--Аркадий Львович, я потому и решила Вас побеспокоить, что не раздумала. Просто немного была занята, ко мне тётя приехала погостить из Питера. Надо внимание уделить, мы давно не виделись. Когда решила Феликсу позвонить, не смогла найти его визитку. Где-то посеяла,- смущённо призналась Кира,- хорошо хоть вспомнила, что у меня Ваша есть.
     Она действительно  долго сомневалась нужно ли ей вообще заниматься танцами, ещё некую неловкость вызывало такое неожиданное и быстрое знакомство с этой семьёй, боялась показаться излишне навязчивой и раскомплексованной. Но Люся все сомнения разбила в пух и прах.
--Это радует, что не раздумали. Тогда вот как поступим, я Ваш номер скину Феликсу и он с Вами свяжется, а его номер я Вам перешлю,- Аркадий Львович искренне был рад, что она позвонила и вывела его из состояния грустных и печальных воспоминаний. Они поговорили ещё немного о том о сём, кто как провёл майские праздники, о погоде, и даже о ещё не расцветшей черёмухе. У обоих осталось прекрасное впечатление от общения и Кира в очередной раз убедилась насколько ей симпатичен Аркадий Львович, как легко с ним вести беседу на любую тему.

       --Поговорила? Довольна?- Люся победоносно посмотрела на Киру, когда та возвратилась на кухню,- вот я всегда говорю, что лучше сделать и жалеть, чем эти дурацкие семь раз отмеривать и ни на что не решиться! А что этот Феликс симпатичный, он тебе как? Понравился?- хитро посмотрев, решилась задать главный вопрос.
--Не знаю. Я ведь его всего один раз видела, мы даже и не говорили толком, так пару слов... А вообще симпатичный, высокий, фигура спортивная, волосы очень тёмные, бородка тоже. Но глаза светлые, удивительно серо-голубые...-Кира описывая Феликса, отметила про себя, что как-то потеплело на душе. Да он не просто симпатичный, а пожалуй, красивый мужчина.
--Милая моя, да ты влюбилась !- по выражению лица Киры  ей  стало всё понятно.- Звони ему! Сейчас же звони! Нечего ждать, выжидать.
Но звонить не пришлось. Феликс позвонил сам.