Неаудиофильский рассказ No. 8

        Топкин опаздывал и гнал во весь опор. При очередном грубом манёвре послышался скрежет спереди — это он зацепил впереди идущий автомобиль. Тот включил аварийные сигналы и начал снижать скорость.
        — Вот и приехали, — выругался Топкин и плавно остановился.
        Потерпевший автомобиль был не новым и сравнительно простым. Из него вышел водитель средних лет в джинсах и чёрной футболке с черепами и принялся осматривать задний бампер. Топкин достал пачку денег, нехотя вылез и сразу протянул водителю в джинсах несколько крупных купюр.
        — Да я-то не против, — развел руками потерпевший. — Только машина служебная, ничего не поделаешь.
        Топкин встряхнул руками и ударил кулаком в воздух. Теперь ясно, что встречу придётся отменить.
        — Ну откуда ты взялся на своём Форде? — скривившись, как от лимона, простонал Топкин. — Ну и шёл бы в правой полосе!
        — Откуда вы взялись на своём мерине? — спокойно спросил в ответ потерпевший. — Чуть бампер не снесли. Спешили, видимо.
        — Спешил. Сейчас уже точно никуда не попадаю.
        Он зашагал к своей машине и взял на заднем сиденье куртку. Водитель в джинсах вызывал инспекторов. Предстояло длительное ожидание.
        С самого начала Топкин поймал себя на мысли, что физиономия водителя ему знакома. Школа? Студенчество? Сплав в Башкортостане?.. Он подумал, что пять лет назад запоминал лица лучше, живя на съёмной квартире и владея стареньким "Опелем". Сейчас все лица, которые ему необходимо помнить, он помнит, а в новых, как правило, не сильно нуждается. Новые лица обычно сами заинтересованы в запоминании его лица.
        Топкин сел в машину. Некоторое время ещё пытался вспомнить, но в итоге плюнул на это дело и поставил любимую пластинку. Заиграл квартет Дэйва Брубека. Прослушивание пришлось прервать — позвонил партнёр и сообщил, что не может прибыть на переговоры по причине задержки рейса. С души отлегло. Теперь можно не напрягаться и спокойно ожидать инспектора.
        Топкин снова включил Брубека, опустил спинку кресла и закрыл глаза, но тут в окно постучал потерпевший водитель.
        — Лёша Топкин, класс девятый "В", школа 1349?
        — Так точно! Ты мне тоже кого-то напоминал, только так и не вспомнил кого.
        — Репетиции после уроков, группа "Усатые Попокатепетли и Ассоль". Ты — гитарист, я — клавишник. Лена Курочкина была вокалисткой.
        Топкин поднял глаза на собеседника и поспешил выйти из машины.
        — Дима! Звукарёв!
        — Верно.
        Одноклассники обнялись и похлопали друг друга по спинам. Последовали короткие взаимные реплики, восклицания, смех, жестикуляция...
        Да, друзья. Мы случайно встречаем в огромном городе знакомых, которых помним на десятки лет моложе. И, несмотря на ничтожную вероятность, такие встречи случаются, повергая встретившихся в радость, изумление, а затем и размышления о случайном и неизбежном. Что случайно? Что неизбежно? Бывают ли вообще случайности? Оставим эти вечные вопросы философам, а пока давайте посмотрим на машину Топкина.
        О, там есть на что посмотреть! Мало того, что это очень хорошая машина, так ещё хозяин оснастил её поистине уникальной аудиосистемой. Сто девятнадцать динамиков распределены по всему салону. В перчаточном ящике покоится самый настоящий проигрыватель виниловых пластинок, который плавно выезжает при нажатии на кнопку. Можно только представить, насколько сложным должно быть его устройство, исключающее малейшие вибрации от движущегося автомобиля! Не говоря уже о езде по ямам в Лосинке, или, того хуже, в подмосковных Мытищах. А Пушкино? О, мамма мия! Остаётся только снять шляпу перед инженерами, которые его придумали.
        — Круто, что сказать. Хорошо забабахал, — оценил убранство Дмитрий, сидя в машине Топкина и осматривая проигрыватель. — И что, реально можно ехать по ухабам и слушать? И пластинки не портит?
        — Нисколечки, — ответил Топкин и самодовольно заулыбался.
        — Да ладно?
        — Ага.
        — А как же менять пластинки за рулём?
        — Само меняется. Тут чейнджер на десять пластинок, всё полностью автоматическое. Один картридж на шестьсот тысяч.
        Дмитрий одобрительно закивал.
        — И как звучит?
        — Настоящий хай-энд.
        — Серьёзно?
        — Да. Низ — жирный, фактурный и артикулированный. Нижняя середина — прозрачная, умеренно хлёсткая и...
        — Давай без этих ресторанных рецензий, — перебил Дмитрий. — Я всё же звукоинженер и кое-что в этом понимаю. Поставь что-нибудь.
        Топкин поставил с середины пластинку Брубека. Дмитрий устроился поудобнее и стал слушать.
        — Да, звучит неплохо.
        Топкин ожидал более восторженного отзыва.
        — У меня тут пара пластинок в машине, гранж и электронщина. Послушаем? — предложил Дмитрий.
        — А у тебя первопрессы?
        — Нет, современные ремастеры.
        — Не, такое система не играет. Только первопрессы.
        — Почему?
        — Так задумано. У меня здесь звук без компромиссов. Система распознаёт переиздание и автоматически отправляет пластинку в измельчитель, а по окончании поездки выдаёт мешочек с осколками. Видишь, даже шильдик международной ассоциации борцов с переизданиями наклеен, — Топкин показал на какой-то значок.
        — Шутишь?
        — Нет.
        Дмитрий нахмурился и помолчал.
        — Ну хорошо. Тогда пластинки не слушаем, они мне ещё дороги, — усмехнулся Дмитрий. — Надеюсь, твоя ассоциация до них не доберётся. Давай что-нибудь включу по блютусу. Хочется оценить твою мегасистему на знакомых композициях.
        — Не-а, — сказал Топкин. — Блютуса здесь в принципе нет. Повторюсь, это бескомпромиссная система, просто пушка! Я блютус уже лет пять не слушаю, чтоб не портить правильное восприятие звука.
        — И что же ты слушаешь в машине, кроме винила?
        — В подлокотник вмонтирован Штудер.
        — Да ладно?
        — Да.
        — Только мастер-ленты, конечно же? Никаких перезаписей?
        — Естественно. Система без компромиссов.
        — Ну, бобин у меня нет, к сожалению, — сказал Дмитрий. — А как насчёт хайрезов?
        — Не ниже 24/192.
        Тут Дмитрий не смог удержаться от хохота. Топкин вытянул шею и сдержанно ожидал, пока его гость отсмеётся. Наконец, Дмитрий успокоился, вытер слёзы и смог дальше говорить.
        — Да... Много видел! Но такого — никогда, — всё ещё сбиваясь на смех, проговорил он.
        Топкин воспринял реплику как декларацию того, что система действительно уникальная и самодовольно заулыбался.
        — "Двадцать четыре на сто девяносто два" — с таким даже мы, профессионалы, работаем только на этапе первого исходника. А тут народ вовсю в машине слушает... Ну хорошо, хозяин — барин. У меня, кстати, на флешке есть пара таких материалов, — Дмитрий достал флешку. — Будем слушать? Или флешка тоже должна быть какая-то особенная?
        — Не ниже десятого класса, иначе автоматически отстреливает.
        Топкин взял из рук флешку, на всякий случай осмотрел и подключил.
        — Ждём пятнадцать минут, — сказал он.
        — Что ждём?
        — Прогрева проводов. Вставляешь флешку — автоматически включается прогрев. Прослушивание на непрогретых проводах лишает гарантии.
        — Да ладно?
        — Да.
        Дмитрий с недоумением посмотрел на приборную панель, в нишах которой жёлтым светом горели аудиофильские лампы.
        — Значит, так. Если хочешь, сиди и прогревай свои провода, а я лучше пойду послушаю, как мы двадцать лет назад лажали в школьном ансамбле.
        — Серьёзно? У тебя сохранились эти записи?
        — Ага.
        — Обалдеть! Пошли слушать!
        Они пересели в машину Дмитрия.
        Топкин озирался вокруг и ёжился от непривычной тесноты, а Дмитрий копался в ящике для мелочей. Наконец, он извлёк старую поцарапанную флешку и воткнул в недорогую магнитолу.
        — Сейчас будет звук из четырёх ультрабюджетных динамиков, в двух из которых — дырки. Не боишься испортить восприятие музыки? — на всякий случай уточнил Дмитрий.
        — Включай уже, — буркнул Топкин.
        Послышалось шипение. После незатейливого барабанного вступления началась гитарная партия.
        — Мой "Урал"! — воскликнул Топкин. — Сейчас Лена Курочкина запоёт.
        Послышался неровный голос девушки-подростка, с трудом различимый за частоколом аккордов перегруженной электрогитары:

                "Смахивает он своим чёрным плащом
                С одиноких горящих сердец звёздную пыль,
                А когда врата рая закрывает ключом,
                Небыль меняет на быль, небыль на быль."

        Качество записи, разумеется, было ужасным. Да и что можно было записать в углу школьной столовой, где ребятам в воскресенье разрешили поиграть свои песни? В середине девяностых, в далёкой провинции?!
        — Как-как? "В пыль дорог низвергнут адский пламень"? — повторил Топкин строчку из песни и рассмеялся.
        — Ну да. Что непонятного-то. Был адский пламень. Потом его взяли, низвергли и он размазался на дорогах тонким слоем в виде пыли, — с нарочитой серьёзностью ответил Дмитрий.
        Мимо проползла машина с вращающимися щётками, счищающая грязь с дорожного отбойника.
        — Ну и хрень мы тогда пели, — ухмыльнулся Топкин. — Лена наслушалась Кипелова, а я тогда фанател от Sex Pistols. Вот и скрестили ежа с ужом.
        — Ага. Ёж — это, наверное, "Пистолз".
        — Почему "Пистолз"?
        — Не знаю. Потому что ирокезы.
        По ушам ударило внезапное падение микрофона из рук вокалистки на гранитный пол школьной столовой. На заднем плане послышались крики завхоза, за бутылку разрешившего использовать казённую аппаратуру. Все разом перестали играть и петь, снова послышалось шипение и запись закончилась.
        — Как микрофон сломали, Саныч больше не разрешал, — вспомнил Дмитрий. — Даже за коньяк.
        Пошёл второй час ожидания, они стояли посреди Ленинградки, создав перед собой пробку.
        — Лёш, — обратился к другу Дмитрий. — Тебе реально в кайф делать в машине все эти аудиофильские приседания? Не представляю, сколько это всё стоит, но ведь полный трэш! И, если честно, звук не очень. Перестарались с усилением и количеством динамиков.
        Топкин задумался.
        Да, друзья. Кому-то для получения эстетического наслаждения от музыки требуются бериллий в рупоре и прецизионная механика. А кому-то достаточно достать смартфон. Кому-то нужны сигара, камин, полная тишина и свет ламп усилителя, иначе исполнение кажется недостоверным. А кто-то в гремящем метро способен слышать мастерство Ростроповича даже тогда, когда над ухом сморкается почтенный старец. Кто прав? Кто более свободен в выборе? И апологет звука колонок Radiotehnika S-90, и максимально взыскательный слушатель, не допускающий никаких компромиссов — оба находятся в одном и том же тупике. Что делать? Очевидно, доверять своим ушам, не упуская при этом здравый смысл.
        — Честно — самого задолбало, — признался Топкин. — Пока весь этот шаттл взлетит, уже и слушать перехочется.
        — А что не поменяешь?
        — Да жалко как-то. Столько денег в своё время вбухал. В долги залезал.
        Он помолчал.
        — Ты мне песню  Попокатепетлей" перешли с флешки, надо бы ещё послушать.
        Послышался приближающийся звук мигалки. Пора выходить.