За живою водой, 21. Знамение 22. Целовальник

21. Знамение

За горами высокими, за лесами дремучими, за полями широкими да озерами синеокими, протекает величавая река Елена.

На высоком скалистом берегу, покрытым малорослым ельником и чахлым мхом, стояли в дозоре дед Данила и его внук Гойко.

Стояли, впрочем, сказано чисто метафорически, ибо Гойко спал, свернувшись калачиком на козьих шкурах и сладко посапывая у затухающего костерка, а его дед дремал, привалившись спиной к обломку скалу.

Небо над дозорными было усеяно крупными, невообразимо красивыми звездами, от реки веяло свежестью, и все окрест дышало девственной чистотой. Время как бы замерло, боясь спугнуть тишину. Лишь изредка всплеснет в реке знатная рыбина, и все опять погрузиться в ночное безмолвие.

К рассвету светила начали блекнуть, и на востоке заблистала утренняя звезда.

Дед Данила зевнул, поежился; край неба розовел… Он взглянул на внука, и его губы тронула мягкая улыбка – Гойко дрых без задних ног.

 Дедушка встал, подошел к мальцу и, немного помедлив, потряс за плечо:

– Гойко, подъем!   

Мальчик задвигался, потер глаза.

– Вставай, вставай, – сказал дедушка. – Уж ясно солнышко выходит из своей светлицы!

Мальчик потянулся, как котенок, расплющил очи и…

Что это?

Восток озарила нежная многоцветная вспышка, и из-за горизонта выскользнуло огромное багровое солнце. Не успели дозорные прийти в себя от изумления, как выплеснуло и еще одно светило – золотое, а за ним вымахнул белый солнечный диск.

Солнечная троица затрепетала, озаряя землю ласковыми разноцветными лучами необычайной красоты, запрыгала, затанцевала в небесах.

Это светопреставление длилось минут десять, а затем два солнца, золотое и белое, начали таять и как бы растворяться в багрово-огненном сиянии третьего солнца, и оно – торжественно и самовластно, поплыло над землей.

Не один лишь Гойко и его дедушка увидели это небесное знамение. Были и другие дозорные (они также несли службу на курганах и скалах этой далекой земли). И в этот день все Затулье облетела радостная весть:

– Спаситель мира явился в древнюю Лебедию!

И люди говорили друг другу со слезами на очах:

– Ясны соколы, белы лебеди, чистите свои перышки! Пришла пора вылетать из своих гнезд!

– Встанем за Русь былинную, за Лебедию древнюю!

– Разметем чёрных воронов! Разобьем орды поганых!

– Не посрамим славы наших дедов!


22. Целовальник

Трое суток дул заходняк, и всё это время киевлян грабили, насиловали и убивали. На четвертый день ветер поутих, однако же его тошнотворный дух всё еще клубился над городом, проникая во все щели и наполняя сердца невыразимой тоской.

В те дни в Киев прискакал Толерант Леопольдович с горсткой приспешников.

Положение его было пиковым. Из Тмутаракани его изгнали, не простив предательства, с ханом Буняком он расплевался. Оставалась одна дорога – идти на поклон к колдуну.

Он сошел с коня у ворот Кремля, и стал умолять стражников, чтобы о нём доложили Гарольду Ланцепупу. После долгих проволочек и унижений, ему, наконец, было дозволено войти в кремлевские палаты.

Гарольд Ланцепуп восседал на великокняжеском престоле в тронном зале, и его змеи, завидев нового аспида, подняли головы и ревниво зашипели на него. Подобострастно кланяясь, лизоблюд приблизился к колдуну, пал перед ним ниц и с благоговением облобызал его сапоги.

Гарольд Ланцепуп пнул ему ногой в морду:

– Чего тебе надобно, собака?

Из глаз холуя потекли слёзы умиления:

– Служить тебе верой и правдой, о, великий царь и господин!

Тонкие губы колдуна изогнула саркастическая усмешка:

– Верой и правдой?

– О, мой владыка! Я стану твоей тенью, твоим самым преданным псом!

Предатель вновь припал к сапогам колдуна, орошая их слезами.

– Ну, ну, – проворчал колдун. – Будет уже… Собака… – он пнул еще разок сапогом в рыло переметчику: – Ишь, целовальник какой!

Продолжение 23. Наваждение  http://proza.ru/2021/05/21/715