ОДА К...

She’s disappeared
My longing Persistent
Indelible muse
In vanity
I miss her
I miss her
I try to reform her
from the shape of your absence
Your darkness
While my whole weak wishing heart
Beats against a tower of glass
Beneath the ripples of the towers plummet
Wash the waves of the city of velvet neon
And spaghetti long roads

Мартин Кооке

Она не здесь, она не отсюда. Ей этот мир не идет. Убогонький местечковый гламур смотрится рядом с ней, как винегрет рядом с леопардом. Она, как она сама говорила – это позитивный декаданс, это парижские кафе начала 20-х, это …
Вот опять она поднимается по ступенькам и царственно шествует по маленькому кафе к своему любимому столику, осеняя присутствующих элегантной красотой и невообразимым шармом. Услужливый Люсьен уже семенит к ее столику, неся традиционную чашечку кофе и тонкие сигареты. Она, слегка прищуриваясь, закуривает и легким кивком приветствует почтеннейших посетителей сего славного заведения. За ее спиной две неудавшиеся портретистки, посещающие кафе уже исключительно из матримониальных соображений, начинают ехидно сплетничать: «Нет, милочка, вы слышали? Мэтр Д’Эвре предлагал ей все, ну просто все, вы же знаете, какое у него состояние. И что вы думаете? И глазом не повела, отшила как студента! Ну, какова, а?»
От дальнего столика нетвердой походкой к ней направляется завсегдатай кафе – взлохмаченный тип в изрядно потертом клетчатом пиджаке с поникшей розой в лацкане. Это Поль, непризнанный гений-поэт и ее давний воздыхатель. Опершись на ее столик, Поль с выражением неистовой муки на лице произносит: «Mademoiselle, вы разбиваете мне сердце! Вы … вы жестоки, скажите же, скажите «да», и я брошу весь мир к вашим ногам! Я люблю вас, и пусть все об этом знают! Ну же, я жду! Сейчас или никогда! Или я наложу на себя руки!» Она мягко пытается свести опереточный драматизм момента на нет, ласково накрывает руку Поля своей и тихо говорит: «Поль, вы же знаете, что моим ответом будет «нет», простите. А у вас все будет хорошо, голубчик, ну, успокойтесь же». Поль нервно разворачивается, понурив голову, плетется к своему столику, плюхается на стул, разом осушает рюмку. Вдруг, резко дернувшись, хватает салфетку и начинает  судорожно что-то строчить. А в углу, попыхивая трубочкой, иронично улыбается будущий папа Хэм …
И только потом, через много лет, эту салфетку продадут на аукционе за бешеные деньги, а стихотворение Поля будут изучать студенты всего мира как классику трагической любовной лирики. А он действительно через три дня повесится в своей мансарде, будучи в состоянии алкогольного психоза.
Она эфемерна и неуловима, вам никогда не удастся поймать ее, она – как ускользающий бриз на пасмурном морском берегу. Во имя всего святого, не пытайтесь подходить к ней с какими-то скучными рациональными мерками, ничего не выйдет. Просто смиритесь с этим и наслаждайтесь счастьем слышать ее вкрадчивый, обволакивающий, умопомрачительный голос. И воистину будьте счастливы, когда вам будет даровано неизбывное наслаждение видеть ее. Красота? А как о ней сказать? Your humble narrator*, увы, не в силах своим смиренным тезаурусом живописать эту грацию, это великолепие, это совершенство линий, эти восхитительные черты лица, этот тонкий, но в то же время сводящий с ума sex appeal. Dixi

* Your humble narrator - Ваш смиренный рассказчик (Э. Бёрджесс, "Заводной апельсин")