Люба-Любанька. 1

   Открыла дверь, дом встретил меня ароматом куличей и запахом отвара луковой шелухи, мать пекла куличи и красила яйца к Пасхе.
   - Чёрт, ёт твою мать!
Что-то упало и со звоном покатилось. Кухня маленькая, неудобная, тесная, мать психует.
   Я разделась в крошечной прихожей, половину которой занимала моя «библиотека»- пять коробок с книгами со старой квартиры ,остальные вещи пришлось выбросить. Оставила ещё старую сумку-тележку на  колёсиках – привет из 90-х, с ней удобно ходить в магазин, как танк везде проходит, и увезти на ней много чего можно. Когда дача была, она  выручала по любому бездорожью. Дачи нет, из квартиры меня выпер родной сынок с невестушкой, хорошо мать приняла, хоть и орёт и ругает, а всё же крыша над головой. В прихожую вышла серая кошка, потёрлась о ноги.
   -Что, Мурка? Хозяйка кухню заняла, тебе поесть негде? Подожди, да у тебя и лоток грязный. Сейчас-сейчас, уберу! Чистюля моя!
Вычистила кошке лоток, она тут же уселась. Прошла в комнату, крикнув в кухню,-
   -Здравствуй, мам!
   -Пришла? Помоги орехи почистить и помолоть!
   -Сейчас, переоденусь, руки вымою.
   -Побыстрее, мне куличи сажать в духовку пора. Яйца красятся. Завтра святить пойдём!
   -Конечно, пойдём!
   Выхожу на кухню, мама переходит в комнату, двоим на нашей кухне не разойтись. Я чищу грецкие орехи, потом дроблю их в блендере. Мама никак не может понять принцип его действия, поэтому данная процедура на мне. А что там понимать? Нож поставил, орехи высыпал до рисочки, вилку в розетку вставил, крышкой закрыл, на кнопку нажал. Минута, готово! Я очищаю блендер, ссыпая орехи в миску, мою и убираю его со стола.
   -Мам, готово!
   Она на минутку включила телевизор, и что-то её увлекло, не может оторваться, но оторвалась, долг превыше всего, а куличи и яйца на Пасху – это её долг. Я в этом не участвую, поскольку неверующая. Мама моя тоже не больно верит, чаще чёрта поминает, чем Бога, но раз в году мы вместе ходим в церковь святить яйца и куличи. А потом она ждёт в гости внука и правнука, а они не приходят. И черствеет кулич, мы доедаем его как сухарики, размачивая в чае, и портятся яйца.


   От мужа мне осталась трехкомнатная квартира в хрущёвке и сын. Сам муж отправился на заработки в столицу в 90-е, да и сгинул там, даже тела не нашли. Так и числится «пропавшим без вести».
Хорошо, если живой. Смерти я ему не желаю. Хороший он был человек, да несчастливый. Завод закрыли, работы не было, город наш опустел, остались старики и дети, да редкие счастливчики у которых была работа, остальные по стране разбрелись, кто в Питер, кто в Москву, кто на юга, а кто и в Сибирь.
   У меня работа была - учитель рисования и технологии, ещё рисовала вывески, объявления, транспаранты, да что заказывали. Даже портреты писала, кружки вела. Ремонты делала. « Жить захочешь – не так раскорячишься.» В школе был интернет, посматривала на всякие квартирные вопросы, училась, читала. Первую квартиру – мамину сделала. Правда пришлось водопроводчика и электрика нанимать, я за такое не возьмусь, но отделка- моё, сама до всего доходила и получилась не квартира-загляденье! Меня нанимать стали, потом я свою отремонтировала – любо-дорого ! А потом меня пригласили церковь реставрировать. Платили  там хорошо, кормили не только меня, но и сына. Он без отцовского внимания рос, тянулся к мужчинам. А отец Александр к нему, как к своему сыну относился, а у него деток было пятеро. Я радовалась, всё лучше, чем на улице болтаться и в плохие компании попадать. Тогда много деток погибло от наркотиков, от клея, от самоубийств. Сколько их из дома сбежало бродяжить, в школе чёрте- что творилось, некому учить было, молодые поразбежались. Да что вспоминать! Выживали за счёт дачи, своим огородом кормились, да вот ремонты помогали. Отец Александр много знал, библиотеку имел большую, моего сына приучил и читать, и думать, и верить. Я хорошо к нему относилась, учила его детишек рисовать. С его женой тоже хорошие отношения были, она меня шить и вязать научила, я её банки закатывать, овощи выращивать и до весны сохранять. Отец Александр и со мной о Боге пытался поговорить, но я сразу все точки над и поставила,-
   -Не верила, не верю! Вашу веру уважаю, а мне не нужно.
Отец Александр вздыхал, да за меня безбожницу молился. Хороший он человек, добрый.
А я не такая, у меня «Моральный кодекс строителя коммунизма» , ведь тоже с десятью заповедями совпадает. А в церковь бегать, службу стоять, поклоны бить – не моё. Не хочу рабой быть, всё во мне переворачивается. Если уж на то пошло, что Бог создал нас по образу и подобию своему, какие же мы его рабы? Мы его дети. А потом что ходить да вымаливать себе здоровье, удачу, деньги? Как он один может всё успеть? А ещё войны, перестройки, засухи? До наших ли ему нужд? Сами должны отвечать за себя и близких, а не на Бога свои проблемы перекладывать.


   А сынок мой к отцу Александру льнул, с его детьми играл, с ними в церковь ходил, книги разные читал. Я не против, каждый сам свой путь выбирает, а путь к Богу – хороший путь, хоть здоровье сохранит, да мозги на место станут. Опять же милосердие и всепрощение -  хорошие качества, на зле не зацикливаться, верить в добро и к нему идти. Это ли не благо в наше тяжёлое время?
    Потом случилось несчатье – умерла жена отца Александра. Не знаю, что с ней приключилось, слегла и не встала. Похоронили её. Как вдовцу с пятью ребятишками быть? Взялась я ему помогать по дому, огороду, с детьми. Через месяц он ко мне посватался,-
   - Дети тебя за мать приняли, твой сын мне родной, давай повенчаемся и будем жить с Богом.
   -Как мне под венец идти? Во-первых, я мужняя жена, муж пропал без вести, а если явиться?
   Во-вторых,  я не крещена. Да и не хочу я. Не выйдет из меня матушки.
   Погрустил отец Александр, да и женился на другой, а потом укатил к себе на Родину на Украину.
   Сын мой переживал очень, письма ему писал, да что-то с перепиской не заладилось у них. Очень он обиделся и на отца сгинувшего, и на меня замуж идти отказавшуюся. В церковь ходить продолжал, учился хорошо, школу окончил, в техникум поступил, он колледжем стал на заграничный лад называться, а тут и жить легче стало- завод открыли, работа появилась. Сына туда приняли, хорошее место и зарплата достойная, специалист он отличный, даже от армии освободили, так нужен им был. Через год он женился. Хорошая девушка, и отец у неё на хорошем месте на заводе, зятя продвинул. Я со сватами только на свадьбе и познакомилась, хотя свадьбу поровну играли, мы с матерью дачу продали, чтоб свою долю отдать. Да и работать на земле острой необходимости не было, сын к земле равнодушен, а мы с матушкой с каждым годом стареем, силы убывают. А сваты в коттедже со всеми удобствами, даже с бассейном живут, будет где внуков на свежем воздухе да свежих овощах- ягодах растить.


   Молодые к нам в квартиру переехали, красивая у меня квартира была, я там каждый уголок обиходила, в маленькой кухне так мебель вписала, что даже столик на двоих встал. Заняли они две комнаты, а я в маленькой, что мне много нужно? А у них детки родятся. Поначалу хорошо жили, дружно. Внучок родился, я на пенсию ушла, чтоб с ним нянчиться, невестке помогать. Мама моя тоже помогала и деньгами, он пенсии нищей отщипывала, сколь могла, да и так посидеть с мальцом, я всё по ремонтам бегала, косметику делала. Каждая квартира получалась сама по себе, на другую не похожая. Меня даже сваты в коттедж пригласили на дизайн и отделку, я им помогла не за деньги,  ведь мы же  родня, разве  родне за деньги помогают?


   А потом я заболела, тяжело заболела. Лучше бы, наверное , помереть нужно было, но выкарабкалась, спасибо! Кого благодарила, не знаю, но каждый день со «Спасибо» начинала и «Спасибо» заканчивала. Во время болезни мать уговорила переписать квартиру на сына, мало ли что! Зачем ему в наследство входить, да деньги за собственную квартиру выплачивать? Так и сделали, нотариуса пригласили, заплатили, всё оформили. А чья квартира не всё ли равно? Под одной крышей живём, одной семьёй. Да и неизвестно было тогда, сколько мне осталось. Всё же выкарабкалась, домой вернулась. Как сейчас помню, с той сумкой на колёсах пришла, как солдат с фронта, а меня не ждали. Все вещи собрали в коробки, в коридоре аккуратно сложили, чтобы выбрасывать ,что-ли, легче было. В мою комнату внука поселили, что ж, он почти школьник, ему заниматься нужно, своё рабочее место, а меня в «гостиную» на диванчик. Комната, хоть и большая, но проходная, опять же телевизор, невестка любит его смотреть, а мне не спиться. Распотрошила я книги свои почитать, а мне замечание,-
   -Везде Ваши книги, пыль от них! Девайте их куда хотите!
На кухне опять вдвоём никак, она готовит, я сижу, жду. Потом они обедают, меня не зовут, а потом мне и есть не хочется, аппетит пропадает. Сильно я тогда похудела. Мать всполошилась, не вернулась ли болячка? Опять меня по врачам, врачи,-
   -Здорова! Кормите лучше.
Мать сыну моему и его жене не стесняясь в выраженьях всё , что о них думала, высказала, меня к себе забрала с моими коробками и сумкой, а дети меня выписали. Стали мы с мамой жить вместе.


Помириться с ними всё пытались, звонили, только бестолку. Не хотели дети с нами мириться, да и сваты там хороводили. А потом ковид начался, посадили всех по квартирам, мама заболела, в больницу положили, но Бог миловал, выздоровела, врачи спасли. Сын ни разу не позвонил, неинтересны мы ему стали. Всё что можно из нас выжал, а больше ни на что не годны. Да и внука нам дать – вдруг испортим, они его наследным принцем растят, а мы бабы простые, резкие, вдруг не то, что нужно скажем. Так и живём поврозь, мне уже не больно, а мать переживает, плачет даже. Как её внучок, её Лёшенька, которого она вырастила, которому всю себя отдала, таким жестокосердным оказался?
Это всё она, змея подколодная, жена его! Не нужно ему было на ней жениться1
   -Тогда бы Гришки не было!
   -Другой бы Гришка был, от другой!
   - А вдруг другая была бы ещё хуже? Сама говоришь -первая жена от Бога, вот Бог ему её и послал. Ему с ней хорошо, для Гриши мать хорошая. А что до нас, не все дети родителям помогают, другое поколение, другие ценности.
   Мать вздыхает, соглашаясь. И всё же поверить в предательство внука никак не может, всё ждёт его, по Грише скучает. Покупает ему конфеты, игрушки, а они не идут.


     С кухни опять доносится чертыханье, мать достаёт куличи. Видимо обожглась.
   -Мам, помочь?
    Слышу,-
   -Чёрт, мать, Бог! Яйца полопалась! Как святить понесём? А как я с Гришей яичком чокаться буду?
Может, сбегаешь? Я ещё покрашу!
   -Целые есть?
   -Есть, четыре штуки.
   -Вот и хватит!
   -А на кладбище с чем поедем?
   - С теми, что останутся. Мам, твои яйца собаки да крысы есть будут, люди уже не бедствуют, с могил не собирают.
Машет рукой,-
   -Ладно, что останется. Они не обидятся, за могилкой приглядываем, всё чистенько, цветочки растут, искусственных купим, воткнём. Куличи остынут, буду вынимать.
   С яйцами утряслось, теперь бы куличи пережить. У мамы они вкусные, как вся выпечка, но иногда прилипают и вытащить их из старых кастрюлек, не повредив, та ещё задача.
   Сегодня куличи получились загляденье! Ровненькие, в меру поджаристые, ароматные, сверху на румяной корочке орешки, изюм, сахарная пудра. Мама распределяет куличи,-
   -Этот с кривым бочком –нам, этот – им, имеется в виду Леша и его жена и сваты, этот, поменьше, но самый удачный, - Грише, а этот – на кладбище.
   -Тогда я тарелку одноразовую возьму, чтоб на землю не класть.
Мамины куличи с могилки берут, угощаются, поминают моих дедушку и бабушку, папу, свекров. На запах подходят.
   -Не надо тарелку! У меня коробка от торта осталась, разрежем и в ней оставим. Дождиком не намочит, а добрые люди помянут.
С мамой спорить бесполезно, она резкая, решительная. Ругается как сапожник, а с виду интеллигентная женщина.
   -Ты спички взяла? А свечки?
   -Свечки в церкви купим, праздничные, красные.
   - В каждый кулич- четыре и пять – на кладбище, на могилки, пусть порадуются.
Утром встали рано, собрались- куличи в пелёнку Лешкину ещё и в корзинку, яйца- в кастрюльку. Я беру корзинку, мама яйца,-
   -Спички взяла?
   -Взяла, мама, взяла, вчера ещё положила.


Но в этом году мы ничего не посвятили, осела мама, задышала тяжело, яйца выронила.
    -Мама? Плохо тебе? Сейчас скорую!
   -Яй-яйцаа …побились! Не надо…
   Скорую я вызвала, маму кое-как на диван перетащила. Больше ничего она мне не сказала, вздохнула только, да померла.
   Скорая приехала, смерть констатировала, потом милиция, труповозка. Сидела я выла, слёзы размазывала,-
   -Ой, мама-мамочка моя!
Плохо сиротой быть, ой, как плохо!
 Стала сыну звонить, а он в церкви свои куличи да яйца святит, телефон отключён. Позвонила подруге, мы со школы ещё дружим, она тут же прибежала. Вместе с ней от похоронных агентов отбивались, как они узнают о покойниках? Наверное, у них прямая связь с небесной канцелярией.
Подруга моя недавно родителей похоронила, ковид унёс, все тонкости похоронные знает, меня учит, куда звонить, да что заказывать, вздыхает,-
   -Ты- то со своей мамой проститься можешь, а моих в закрытых гробах хоронили- антиковидные мероприятия. Место на кладбище у тебя есть, отпеть в церкви Лешка пусть договаривается, у него там друзья, свидетельство вот получить , праздник, но у меня знакомая, сунем ей денежку, она без очереди выпишет, в собес поедем, в пенсионный фонд, какие-то деньги получишь. Гроб заказать, я тебе телефон дам, венки, сейчас договоримся.
  И действительно, договорились. И до сына дозвонилась, сообщила, что бабушка умерла. Он, хоть  от нас отошёл, а расстроился и в недоумении был, как это его бабушка, чертыхавшаяся на каждом шагу, ругавшаяся, как грузчик, чести такой удостоена, призвана к престолу божьему под красное яичко? Святая, получается. И в церкви договорился, чтоб отпели, и сорокоуст заказал, сам оплатил, и с женой, Гришей и цветами явился на отпевание, на кладбище, правда, он один поехал. Там блин съел, рюмку выпил, а на поминки к нам не поехал.

 
   Мало нас, маму провожающих было, всех подружек она пережила и родственников, две соседки, я с подругой, сын мой, внук её и всё. Проводили по-людски: и могилку лапником выстлали, и гроб опустили на полотенцах, крест поставили. Я на всех могилках свечки зажгла, всем по куличику и яичку положила, даже Гришеньке прабабушкин куличик вручить смогла, как последний подарок и благословение.
   На стол хорошо собрали: закуски, салатики, банки раскупорили, картошки наварили, мясо пожарили, выпить, как водиться, поставили бутылку водки и бутылку вина, а сын не пришёл, сказал,-
   -Я бабушку дома помяну с женой и сыном.
Ну, ему виднее, он воцерквлённый.  Вон как поклоны-то бьёт! Что мог для бабки сделал, после Пасхи через неделю будут о её душе молиться, да и сегодня батюшка хорошо отпел, радостно. Пасха же! Воскресение! Я тоже помолилась, как умела, маме спасибо за всё сказала, А Бога попросила, чтоб, если будет меня к себе призывать, не под Пасху только. Во-первых, не достойна, во-вторых жаль близких, в праздники бумаги оформлять и хоронить тот ещё геморрой.


    На третий день маму похоронили, на девятый помянули. До сорокового дня сидела в её квартире одна. Один раз к нотариусу сходила, наследство оформить. На кладбище ездила часто, все могилы в порядок привела. Пару раз подруге на даче помогла вскопать-посадить, а так, всё дома, всё одна. Сын не звонил, я ему тоже. Перебирала фотографии, что-то оставила, остальные порвала, да сожгла у подруги на даче. Что их хранить? Для кого? Из оставшихся альбом собрала, наша семейная история. Чётко подписала, кто есть кто и кто кому кем приходиться. Может, Гриша заинтересуется какого он роду-племени? Мне за моих предков не стыдно, все хорошими людьми были, Родину защищали, целину поднимали, строили, лечили, учили, жили по совести.
  Книжки свои разобрала, какие-то в библиотеку отнесла, там рады, книги ветшают, а денег на новые нет, ковид разорил и без того небогатый бюджет, что-то продала, копейки, конечно, но и они мне пригодились, похороны вещь затратная, пенсия маленькая, ремонтировать здоровья нет.
   А ещё на Троицу кошка померла. Я её у мамы в ногах зарыла, любимицу её. Совсем одна осталась, хоть волком вой, хоть криком кричи. Подруга на даче, сын в семье, а я одна. Вот ложись и помирай! Но я упрямая! Я жить хочу! И стала я смотреть книжки о Москве, нашла старый советский ещё путеводитель, выучила его наизусть, не весь город, конечно, Центр, что внутри Садового кольца и стала мечтать уехать в Москву. Почему-то казалось, что приеду я туда и начнётся у меня, нет, не новая, а просто жизнь. У себя в городе я работы не найду, чем заниматься? В потолок смотреть? А в Москве- возможности, может на Арбате буду сидеть, да портреты добрым людям рисовать. Мне много не надо, главное, что с людьми, что не списанная.
   И так мне мысль про Москву в душу запала, вставала с ней и ложилась. Представляла, как я выхожу на площади трёх вокзалов, как иду на троллейбус Б, как по Садовому кольцу еду, как выхожу у Патриарших, как там гуляю. А вдруг мне встретиться какой-нибудь незнакомец со свитой? И я попаду в историю, как Булгаков написал. А потом пойду дворами- переулками до Арбата, прогуляюсь там, поем московского мороженого. У него нездешний вкус, столичный! В театр схожу или в цирк, ну или в кино, на экскурсию съезжу, на теплоходике по Москва-реке проплыву, в Кремль схожу, в Александровский сад к могиле Неизвестного солдата. Хорошо бы с Гришей съездить, но родители его со мной не отпустят, да и где мы с ним жить будем? Знакомых у меня в Москве нет. И так это у меня в голове закрутилось, что просто с ума сошла. Отметила сороковины и решила квартиру продать и уехать в Москву. Подруга испугалась моих планов,-
   -Да ты знаешь, какие там цены? А где ты жить будешь? Здесь хоть доживёшь свой век по-человечески. Помрёшь, сын  похоронит, ты только на похороны накопи и ему подпиши. Чего тебе там надо? Что ты там забыла? Какая работа при твоём здоровье?
Но я не слушала её доводов, словно бес  в меня вселился и нашёптывал,-
   -Здесь ты загнёшься, родные рядом, но вы чужие, а там чужие родными станут. Здесь год, два и помрёшь от тоски и одиночества, не всё ли равно где умереть? Там, по крайней мере, можешь счастливый билет вытянуть, да хоть Москву посмотришь! Что ты теряешь? Свою жизнь? А ты живёшь? Разве можно это жизнью назвать? Прозябанье, униженье, умиранье! Лучше на всю катушку один день прожить, чем влачить такое жалкое существование. Ещё и из ума выживать начнёшь!

 
   И я решилась! Подруга, скрепя сердце, согласилась принять мои книги в сарайчик на даче,-
   -Ты, Люба, все деньги не трать, на книжку положи, если там не устроишься, вернёшься, хоть комнату в общаге тебе купим. Ой, не нравиться мне твоя затея, не нравиться!
Но меня было не остановить! Мебель с телевизором отвезли подруге на дачу, сделала ей гостиную, мамин диван выбросила, вещи раздала. Немного освежила комнату, новые обои, потолок, кухню оставила как есть, санузел тоже.


   Квартиру продала быстро, по московским меркам практически ни за что, но для моего города вполне хорошая сумма. Часть по настоянию подруги положила на книжку, завещала сыну. Часть вручила ей, хоть она и отнекивалась, потом согласилась,-
   -Давай, вернёшься, пригодиться!
   -Я не вернусь! Пригляди за моими могилами, на Лёшку надежды нет, боится кладбища или стесняется, кто его знает. Сама не сможешь, кладбищенским оплати. Будут деньги, пришлю!
Лихом не поминай!
Я у неё переночевала, утром на вокзал, билет в кармане, тележка моя при мне. Подошёл поезд, мы попрощались. Стоянка восемь минут,-
   -А ты Лешке сказала, что уезжаешь?
Я мотнула головой.
   -А мне ему говорить?
   -Да как хочешь!
Поезд тронулся, я высунулась в окошко, она стала махать,-
   -Если что, ты звони, я тебе денег переведу на обратный билет! Фору не держи, подруга моя дорогая!


   Исчез перрон, исчезла моя подруга, исчезла моя прежняя жизнь. Я прислушивалась к себе, пытаясь разобраться каково это на шестом десятке начинать жизнь заново? Страшно? Да, страшно! Прошлое зачеркнула, а что впереди? А как впереди? А кто впереди? А колёса в такт сердцу тук-тук, тук-тук, тук-тук. К вечеру отпустило меня. Ехала в плацкарте до следующей остановки одна, лежала на верхней полке, смотрела в окно, думала. Вечером остановка, полустанок, бабульки с пирожками, с молоком, с нехитрыми дарами садов и огородиков.


А я еду в Москву! А я увижу Москву! С этими мыслями и уснула.  Разбудили меня голоса, заселилось целое семейство: мать, отец, трое девочек. Тоже в Москву. На работу. В поезде легко разговориться даже с незнакомым человеком,-
   -Она с мужем работает там уже третий год, он в охране, она продавец в торговом центре. Снимают комнату в хостеле, раньше это было общежитие при заводе. Сейчас вместо завода торговый центр, а вместо общежития – хостел. Условия сносные, цены умеренные. Ковид держал их дома, теперь на работу позвали. Детей от баушки забрали, старая она, тяжело ей с тремя-то, а ещё огород и живность на ней. Они ездят, помогают. Особенно муж, он посменно и вахтами, но детей учить нужно. У них в деревне школы нет, либо в интернат отдавать, либо с собой. Решили- с собой. В Москве школы лучше, да и рядом с их хостелом их три – на выбор. Денег, конечно, сунуть надо, чтоб в хороший класс к хорошему учителю взяли, но у неё есть, скопила. Двух старших- в школу, младшую –в садик. Ты адрес хостела запиши, могу и на работу устроить, если сможешь, всё же продавцом по 14 часов на ногах топтаться тяжело, а можно – на кассу, если с деньгами не боишься. Сейчас пока границы не открыли даже уборщиц из наших набирают.
   Я поблагодарила мою добросердечную попутчицу, взяла адрес. Вдруг пригодиться?


   Москва встретила меня шумом, гамом и серым унылым дождиком. Не успела  вступить на площадь трёх вокзалов, на меня обрушили ряд предложений «подвезти» люди с ордынскими лицами, сильно отличающимися от образов московских таксистов, созданных Олегом Ефремовым, Николаем Крючковым, Алексеем Кузнецовым и Олегом Видовым. Отбившись от новой орды, я поспешила со своей тележкой на Букашку, а там в какой конец не садись, всё равно по кольцу проедешь! Поехала, жадно всматриваясь в Москву,-
   - Какая же ты огромная, величественная, красивая! Сколько же народа на улице! И всем ты даёшь работу и кров, дорогая Москва!


   Москва да, дорогая! Я вышла на Малой Бронной, прошла к Патриаршим, встретила магазинчик, зашла купить что-нибудь перекусить. Цены ошарашили! Простая булочка 150 рублей! Посмотрела, вышла. Вокруг Патриарших, почему-то это был один пруд, всё было облеплено ресторанами и кафе, но я даже не стала туда заходить, стыдно. Прошла вокруг, посмотрела на памятник Крылову и его героям, полюбовалась на пару белых лебедей, рассмотрела Павильон, в нём тоже ресторан и покатила по улочкам, жадно вчитываясь в их названия и всматриваясь в дома, к Арбату. Прошлась по улице Арбат, памятники, художники, музыканты, клоуны, фонари, театр Вахтангова на гастролях, полюбовалась фонтаном Турандот, поела в Му-Му. Дорого, но как-то ужалась и наелась. В конце концов, я сюда жрать, что ли приехала? Смотреть, впитывать, чувствовать, наслаждаться каждой минутой, каждой секундой в этом немыслимо большом величественном городе. Вышла на Новый Арбат, да перспектива, да свобода, но пересекла его и нырнула во дворы, под сень деревьев. Села на лавочку передохнуть, привести чувства и мысли в порядок. В таком восторге, я, пожалуй, была тридцать лет назад, когда родила сына. Мой муж так хотел наследника! И мама ждала внука.


    Сижу, любуюсь, впитываю. Так мне хорошо! Надо бы о ночлеге подумать, где голову преклонить, а мне всё равно, я в эйфории и восторге и так мне на душе легко и радостно, как будто у меня день рождения и собрались все мои близкие поздравить и подарки вручить.


   Москва город не простой, не каждому открывается, не каждого привечает. Сколько судеб сломанных, сколько шей свёрнутых, сколько жизней разбитых! А меня Москва приняла, приняла с моим детским восторгом и любовью, раскрыла свои объятия.
   Сидела я на лавочке перед красивой старинной дверью в подъезд. Любовалась и домом, и ею. Московский модерн, девятнадцатый век! И вдруг из этой двери выходит мужичок, я сама роста среднего, а он меня ниже. Прям, как у Некрасова! Смотрит на меня, да и спрашивает,-
   - Вы поработать не хотите? Вы здесь живёте?
У меня сердце в груди подпрыгнуло, говорю,-
   -Поработать , да, хочу, если работа по силам, а живу я в городе N-ске, в Москву только сегодня приехала.
Тут он чуть не подпрыгнул, оказывается сам из N-ска, -
   -Земляки! Работа не хитрая и не тяжёлая, ярлычки клеить на заказанный товар и курьеру по описи передавать, работать по пять-четыре часа, с двумя выходными – воскресенье, понедельник.
Перед новым годом работы много, ноябрь-декабрь месяцы горячие, там работать сутками придётся. Кормят в офисе бесплатно три раза в день, есть все условия, даже душ. Пока нигде не остановилась? Можно недельку-другую в офисе пожить.
    Я ушам своим не верила, все проблемы решились за пять минут, вот это Москва, вот это гостеприимство!
   Спустились в офис, полуподвальное помещение, но окна есть, на окнах жалюзи, кондиционер. Везде коробки – склад, пыли много. Есть кухня, санузел с душем, у нас такая сантехника только в богатых домах. Показал что делать, откуда что брать, где распечатать. Работа простая, быстро освоила. Потом он вытащил раскладушку, спальный мешок,-
   -Устраивайся! Есть можешь всё, что в холодильнике. Не стесняйся!
И ушёл. Закрыл меня на ключ. Когда утром придёт не сказал, работу не оставил. Я немного оробела в этом полуподвале, дверь заперта, ключа у меня нет, а вдруг пожар? Или ещё какая чрезвычайная ситуация? Но поразмыслила и пришла к выводу, Москва меня с распростёртыми объятиями приняла и работу, и еду, и кров предоставила не для того, чтобы чрезвычайные ситуации  устраивать. Повеселела и взялась за тряпку и швабру. Всё вымыла, отовсюду пыль стёрла, с коробками разобралась, разместила всё красиво и удобно. Стал мой офис просто теремом чистым и светлым, отмыла и микроволновку, и мультиварку. Нашла к ним инструкцию, покумекала и из имеющихся продуктов сварганила  ужин, ещё и на завтрак осталось, послушала радио  про  погоду, да спать легла. Проснулась рано, убрала своё спальное место, умылась, причесалась, позавтракала, села ждать. Ждала недолго, пришёл в девять мой работодатель и помощника своего привёл, стали мы работать . Он вначале не привыкший к моему порядку, сердился, найти не мог, но потом приноровился и даже похвалил меня. К трём часам мы управились. В четыре курьер на машине приехал, всё по описи принял и отбыл. Впереди у меня два выходных, я попросила,-
   -Оставьте мне ключ! Я в магазин схожу, Москву посмотреть хочется! Я свой паспорт Вам отдам, не сбегу, не обворую.
Мне выдали ключи, сказали, что рабочий день начнётся в понедельник в девять-десять, как встанут и ушли. Как же мне сказочно повезло! Два дня я ходила по Москве, любовалась и говорила «Спасибо!», какой же красоты город открылся мне! Нафотографировала всласть, подруге отписалась и про удачу мою, и про магазины, и про цены.


   Работала с удовольствием, убиралась, готовила. В меня как-будто вливалась богатырская сила- сила Москвы. Рисовать начала: дома, улочки, начальника портрет нарисовала, он растрогался, аванс выдал, я столько у себя в городе не зарабатывала, даже когда ремонты делала. Я купила себе мольберт, акварель, кисти, бумагу, уголь. Сидела после работы на лавочке и рисовала, дворик, исторический дом, дверь модерновую. Мимо проходил мужичок с ведром, мусор на помойку выносил. Остановился, стал в рисунок заглядывать. Я вообще-то не люблю, но он был такой ветхий и безобидный, что грех был на него сердиться. Он присел рядом.