Спасти его любой ценой. Глава 18

В голове раздается громкий и внятный голос:
- Ратница, проснись. За дверью человек.
Я открываю глаза и резко сажусь на кровати. Оказывается, я заснула. В темном углу комнаты вижу расплывчатую тень. Вот это и есть помощь Домашника. Он всегда предупредит об опасности или неприятностях в его доме. Только нужно уметь его услышать или понять знаки, которые он подает.
- Кто? – От сна не остается и следа. Сердце начинает усиленно биться в груди.
- Тот, с кем ты пришла. Впустить?
Да, Домашник может сделать так, что вы просто не сможете войти в ваш дом. У вас  заклинит замок, перекосит дверь, сломается ключ в замочной скважине, или окажется, что вы его потеряли. Да мало ли что может случиться, но в квартиру вы не попадете. Конечно, потом придет мастер и починит ваш замок, либо вы найдете запасной ключ. Но причину, почему именно в тот момент вас в доме быть не должно, знает только Домашник.  Поверьте, он многим таким вот образом спас жизни.
- Впусти, это друг.
Через минуту я слышу шаги, и в комнату входит Градов.
- Не спишь? – Спрашивает, но ответа не ждет. – Я одежду твою привез.
Он бросает на пол рядом с кроватью небольшую дорожную сумку, а на кровать – мою дамскую сумочку. Я хватаю ее первой. Там мои документы и телефон. Я вскидываю на «объект» глаза:
- Ты был у меня дома?
Он кивает.
- И как там?
- Ну, не так плохо, как я думал. Большая комната, конечно, разнесена в щепки. Окна нет, дверь вылетела с косяком.
Я успеваю подумать, что, скорее всего, это ею меня огрело по спине и голове. Но и от взрыва, получается, меня та же дверь и прикрыла.
- Кухня больше похожа на дуршлаг – вся в дырах. И окна тоже нет.
Вспоминаю тот град пуль, которым на поливали с улицы через разбитое окно.
- Но маленькая комната целая и коридор. А остальное все можно отремонтировать.– Он словно хочет меня утешить этими словами. И тут же выхватывает у меня из рук мобильный телефон. – А вот это я у тебя заберу.
- Почему? Мне надо на работу позвонить…- я не успеваю договорить, Градов жестко меня перебивает:
- Нельзя, я сказал. И советую слушаться, если хочешь выжить. Это не игры.
Не дожидаясь моей реакции, резко поворачивается и выходит из комнаты, бросив на ходу:
- Жду на кухне.
А мне показалось, что он изменился. Нет, я ошиблась. Все тот же холодный, приказной тон. Тяжело вздохнув, я дотягиваюсь до дорожной сумки. В ней нахожу свою одежду. Кстати, купленную накануне взрыва и «посещения» Трофимова. В памяти всплывает лицо Рустама и его жест одобрения покупки. Сердце сжимается в тревоге за него. И за Егора. Чувствую себя виноватой перед ними. И сильно напрягает неизвестность. Хочу знать, что с ними будет дальше. Надо подумать, как это сделать. А сейчас встаю, беру вещи и иду в ванную.

После, уже в своей привычной одежде, выхожу на кухню, где что-то колдует Градов. Если бы вы знали, с каким наслаждением я скинула с себя платье, подаренное мне Трофимовым. И без всякого сожаления бросила его в помойное ведро. Даже дышать стало легче. Градов даже не оборачивается. Стоит спиной и ловко орудует ножом, нарезая бутерброды. Тихо шумит, закипая, чайник. Я оглядываюсь. Кухня большая, даже уютная. Современная мебель, плита, холодильник. Все, что нужно есть. Присаживаюсь на угловой диван за овальный стол. Спрашиваю:
- Чья это квартира?
Градов все еще не оборачиваясь, коротко отвечает:
- Ведомственная.
- Конспиративная? – Вспоминаю название из военных детективов.
Мужчина пожимает плечами.
- Нет, просто служебная. Когда сотрудники из других городов приезжают в служебную командировку, могут здесь остановиться. Не в гостинице же им полгода жить.
Он ставит на стол тарелку с бутербродами. Хлеб, ветчина, сыр. Потом достает из навесного шкафа две чашки и открытую коробочку с чайными пакетиками. Все делает по-хозяйски, уверенно. И вдруг, снимает с одного из бутербродов тонкий, плоский ломтик сыра и засовывает его себе в рот. Этот жест меня почему-то веселит. Я улыбаюсь. А Градов бросает на меня подозрительный взгляд. Возвращается к плите за чайником. Я смахиваю улыбку с губ. Подумает еще, что я над ним смеюсь. Не хочу бить по его самолюбию.

Мы сидим за столом, пьем чай с бутербродами. Я должна спросить, что же делать дальше. Но не знаю, как обратиться к моему «объекту». Товарищ подполковник? Слишком холодно и официально. А он уже дважды мне жизнь спас. Александр Владимирович? Но тогда нужно снова переходить на «вы». А мне этого не хотелось. Саша? Очень фамильярно. Мы не настолько еще близко знакомы. Выбираю самое нейтральное, с моей точки зрения:
- Александр, - продолжить не успеваю. Градов вскидывает на меня удивленный взгляд. Я умолкаю в нерешительности. Повисает пауза. Я не знаю, как исправить ситуацию, но он сам мне помогает:
- Что?
Я незаметно выдыхаю.
- Хотела спросить, что будет дальше?
Он отвечает не сразу, медленно пережевывая бутерброд. Но все же отвечает:
- Ну, если совсем доходчиво, то на основании твоих показаний об опознании Трофимова, его арестуют. Следователи заведут дело и начнут под него копать. Он должен сесть в тюрьму. И желательно до конца своих дней. Материала у нас хватает. Но ты должна будешь подтвердить свои слова в суде. А до тех пор, останешься здесь. Чем плохо?
- То есть на работу мне нельзя?
Снова этот злой взгляд, устремленный на меня. Но глаза все равно уже не такие черные. Градов чуть наклоняется в мою сторону.
- Ни на работу, ни в магазин, ни куда-то еще. Пойми, люди Трофима не успокоятся, пока тебя не найдут и не ликвидируют. И сделать им нужно это до суда. Закрыть тебе рот навсегда.
Я ежусь от понимания, каким образом они собираются это сделать. Аппетит сразу пропадает. Отодвигаю от себя чашку с остатками чая. Градов замечает мое движение. Произносит совершенно другим тоном:
- Ешь. Не бойся, мы не дадим им этого сделать. – Его взгляд становится мягче. А в моей голове рождается вопрос: он собирается оберегать меня только как свидетеля преступления или…я ему небезразлична? По его ответу понять это невозможно, а спросить напрямую я не могу. Но возвращаться к еде желания уже нет. Поднимаюсь, беру свою чашку и иду к мойке. Там слишком долго и тщательно ее мою. Градов приносит мне свою чашку и тарелку, на которой еще двадцать минут назад лежали бутерброды.

Покончив с мытьем посуды, поворачиваюсь и вижу разложенные на столе лекарства. Градов поясняет:
- В аптеку заскочил. Давай укол сделаем. Сама сможешь?
Я качаю головой. Никогда не делала уколов в вену и не смогу. Если бы в мышцу, то закрыв глаза и посильнее размахнувшись, может еще и уколола бы. А в вену…Меня даже передергивает от этой мысли.
- Тогда садись, я сделаю.
Я недоверчиво смотрю на него.
- Ты?
- Да.
- Укол в вену?
- Укол в вену. Что не так? – Теперь он смотрит на меня вскинув брови то и в возмущении то ли в удивлении. – Сомневаешься?
Я хочу кивнуть, но под его взглядом отрицательно мотаю головой. Получается такое непонятное движение сначала вниз, а потом в сторону. Но Градов понимает его по-своему.
- Тогда садись, положи руку на стол. И не дергайся! Поняла?
Что-то мне страшно. Сбежать что ли? Но, кажется, поздно. Градов уже вскрыл упаковку со шприцем, достает из коробки с лекарством ампулу. Ловко ломает ее верхушку и набирает содержимое в шприц. Как зачарованная, наблюдаю, как он откладывает его в сторону, достает кусочек ваты и обливает ее жидкостью резко пахнущей спиртом из темного пузырька. Потом происходит нечто совсем нереальное. Он легко проводит пальцем посередине моего локтевого сгиба. И от этого прикосновения, не смотря на всю мою панику, по спине проходит сладкая дрожь. Неожиданно. А Градов этого не замечает. Он вводит иглу мне в вену. Не больно, но от прикосновения иглы к коже сладкая дрожь исчезает. Медленно, но уверенно, мужчина вливает лекарство мне в кровь. Достает иглу и прижимает к малюсенькой дырочке вату со спиртом. Я загибаю локоть, прижимая руку к себе.
- Вот и все, - констатирует Градов, убирая со стола следы экзекуции.
Я смотрю на него во все глаза. Никогда бы не подумала, что он так может.
- Где Вы…ты так научился? – Я так поражена, что забыла, что мы давно на «ты».
- Жизнь научила. – Он выбрасывает использованную ампулу и шприц в мусорное ведро, запаковывает обратно коробку с лекарством и отодвигает ее на край стола. Кладет передо мной платину с таблетками.
- Не забудь. Я не нянька, следить не буду. Сама.
Я киваю. Мне понравится его забота. Такой сильный, независимый, а возится со мной, как с ребенком. Приятно! Раньше все мне приходилось скакать вокруг других. Утешать, поддерживать, наставлять…Улыбаюсь и лепечу:
- Спасибо!
- На здоровье.
Он не уходит. Достает из папки, которую я только замечаю, несколько листов бумаги.
- Напиши вот тут все, что произошло с тобой после того, как ты вышла из моего кабинета в тот день, когда впервые пришла в отдел.
- Все?
Он кивает.
- И про наш с Рустамом побег в магазин? И как ты ругался на нас из-за этого и вина?
- Нет, это, пожалуй, не надо. Только по делу. А ваши попойки с Эсадзе к делу Трофимова не относятся.
Я возмущена словом «попойки». Хочу возразить. Но Градов не дает мне такой возможности. Кладет передо мной ручку и выходит из кухни. Вот и поговорили.

За окном уже сумерки. Во дворе еще играют дети, наполняя его уютным гомоном. Поднимаюсь, чтобы включить свет, и тут же возвращаюсь за стол. Придвигаю к себе чистые листы бумаги, беру ручку, задумываюсь на минуту. Довольно подробно описываю события последних трех дней. Но все же умалчиваю несколько подробностей, которые, как сказал Градов, к делу не относятся. Картина произошедшего со мной от этого не искажается. Особенно детально описываю разговор с Трофимовым. Мне кажется это важным. Не жалею красивых слов и эпитетов, излагая о нашем побеге с Градовым. Очень хочется, чтобы тот, кто будет это все читать, понял, какой он герой.  Занятие эпистолярным жанром занимает очень много времени. Увлеченная процессом, не замечаю, как на улице становится совсем темно. Вспыхнули уличные фонари, освещая ночной город. В доме напротив зажглись окна. За каждым из них – своя жизнь, радости и проблемы. Свои «погремушки». Я вздыхаю. Тоже хочу простой, спокойной семейной жизни. Без погонь и врагов. И чтобы рядом не «объект»,а близкий человек. Но мне это не дано. Кладу ручку поверх исписанных листов. Поднимаюсь и иду в комнату. Спать я не хочу. Перебила сон. Проходя через большую комнату, вижу Градова. В свете уличного фонаря его можно хорошо разглядеть. Он спит на диване, подложив под голову небольшую подушку и накрывшись цветным пледом. На нем все та же темная футболка. Он лежит на спине, голова откинута, руки сплетены на груди. Во сне его лицо не такое суровое, но упрямая складка на лбу между бровей никуда не делась. Я стою некоторое время и разглядываю его. Ловлю себя на желании провести ладонью по его щеке. Сразу же одергиваю себя. Не надо наступать на одни и те же грабли! Все это уже было в моей жизни. И потом пришлось просить лишить меня всех эмоций и способности переживать. Да и Верховному я обещала, что больше никогда и ни за что… Но желание прикоснуться к лицу Градова не проходит.  Осознав это, просто ухожу в другую комнату.

На этот раз я убираю с кровати покрывало. Постельного белья под ним нет. Спать на голом матрасе я не хочу, поэтому мысленно зову Домашника. Он появляется мгновенно.
- В этом доме есть постельное белье?
Тут же звучит ответ:
- В шкафу на средней полке.
И сама бы могла догадаться, но копаться в чужой квартире, когда тут есть хозяин я не хотела. Застилаю кровать, скидываю джинсы, остаюсь в одной футболке и с удовольствием растягиваюсь на прохладных простынях. В доме тихо. И думаю, дело даже не в том, что все соседи уже давно спят. Просто толщина «сталинских» стен не пропускает никаких звуков. Замечаю, что Домашник не растворился, как обычно после разговора, а все еще присутствует в углу. Спрашивает:
- Это же не твой друг. Он – твой «объект», да?
- Да. – Бессмысленно отрицать.
- Суровый человек с тяжелым прошлым.
- Да. – И опять не возразишь. Домашники хорошо чувствуют людей.
- Трудно тебе с ним. – Это он уже не спрашивает, а утверждает. И я впервые возражаю:
- Нет. Он, конечно, сложный человек. Но правильный. Вот только дурные мысли из головы никак не выбросит. Душевная рана слишком глубокая. Потому ему и нужна моя помощь. Так что сложность не в нем.
Домашник сразу улавливает мою тревогу.
- А в чем? Или в ком?
- Есть другие люди, которым я сильно мешаю. И как мне с ними справиться, я не знаю пока.
- Для начала – поговорить.
Меня немного забавляет его наивность.
- Нет, Домашник, разговоры они разговаривать не будут. Эти люди сразу стреляют.  И я им, как кость в горле. Вот и получается, что спасаться мне надо самой. Ума не приложу, что делать в этой ситуации.
- Разве это первое твое задание? – Его голос в моей голове звучит ровно.
- Нет. Но такого никогда не было. Смешно и странно, но мне самой нужна помощь моего же «объекта», чтобы ему же потом и помочь. Запуталось все!
Тень молчит некоторое время. Я уже решаю, что он растворился, как снова его слышу.
- А может в том и смысл твоего задания? Вы необходимы друг другу. Спасая другого, ты спасаешь себя. И наоборот. А это уже жертвенность, которая так нужна вашим душам.
Этот вывод сущности заставляет меня присесть на кровати.
- Предположим. Но что дальше? Умереть вместе? В один день и час?
- Если придется. Это не вам уже решать.
А вот в этом он прав. Кому и когда умирать или продолжать жить решать не нам.
- Что-то еще тяготит тебя, Ратница.
От него ничего не спрячешь.
- Из-за меня пострадали два хороших парня. Они сейчас борются за свою жизнь. И мне очень хочется, чтобы они победили.
- Все в руках Создателя. Значит, так надо было. Ты же понимаешь, что ты тут не при чем.
- Нет. Не знаю. – Почему-то я упрямо стою на своем.
- Тогда иди в храм. Говори с Верховным. Может быть он тебя переубедить. А заодно и объяснит прописные истины лучше, чем я. Кто я такой. Всего лишь Домашник, оберегающий жилище.
Мне хочется отблагодарить его за доброту.
- Ты – очень мудрый Домашник. Спасибо тебе!
Из другой комнаты до нас доносится звук, который прерывает нашу беседу.