Великий Понедельник

Утро. Солнечное утро. Первый день Страстной недели. Эти дни наполнены богословием и скорбью. А потом последует радостный взрыв Пасхи. С таким настроением молодой диакон пришел в храм. Сейчас все службы дышат Евангелием, все имеют в своем последовании зачала. Вот сейчас будет утреня поется дивное песнопение «Се жених грядет в полуночи» . Потом кафизмы, конечно же  и Евангелие… Потом прозвучит «Чертог твой вижу украшенный…». Все особым великопостные распевом… Но вот появляется протоиерей Аркадий. Заслуженный, но на сегодняшний день погруженный  в живую интригу. Засунули его в наш храмик на исправление, а проще сказать, кому-то понравился его храм. Вот, и мыкается здесь под присмотром протоиерей, обвешаный крестами и орденами. А сейчас, видно, кто-то недобросовестно закрыл клетку, и птичка едва не вылетела. Уже наполовину выбралась, но ещё сидит на дверце. И, почуяв свободу, стала настраивать клетку под себя. «Какая утреня – я спешу. И что, что читается Евангелие? Желающие могут дома прочитать. У нас не монастырь, мы люди занятые» И служба начинается с часов, которые совершаются так же без затяжки, Евангелие читается, но небольшими кусочками, а не так как положено в эти дни. Быстренько поклончики. Господи помилуй неизменно 12 раз вместо сорока. Второй священник, который по расписанию и техники безопасности и должен возглавлять службу, отправляется на исповедь. Он чистосердечно признается, что службу эту не знает, так как за границей никогда не совершал. Теперь уже заслуженный отправляет молодого на исправление. Придёшь на литургию, чтобы возглавить согласно предписанию. Служба несется дальше и дальше, как будто бы церковной бричкой правит сноровистый и трезвый ямщик. Против нудного постового чтения также найдено  противоядие. Можно тормознуть невнятное чтение  паремий производимое выпускником духовной академии. Батюшка возглашает вонмем, знаменуя начало второго прокимна. Потом эта тактика повторяется и на литургии протоиерей заставляет диакона  грозно крикнуть: Повелите. Не могу осуждать этого батюшку из харизматов. Про себя он говорит: белые пришли грабят, красные пришли- грабят. Этим он выражает то, что в советское время как школьник, помогавший в храме  на службе, подвергался нападкам педагогического коллектива и был прикрываем вышестоящей и, видимо, прозорливой личностью, видевшей через дымку марксизма свет либерализма. А теперь в благодатное время он подвергается преследованиями своих товарищей по цеху, которые на проверку оказались совсем не товарищами. Что им надо было от него? Вероятно, справедливого по их мнению дележа доходов, а скорее всего более повлияла разница в духовном видении церкви. Им церковь представляется муравейником, с  копошащимися и вечно работающими слугами. Над муравейником стоят они и незримо, чтобы не попасть вроде зрения налоговой, наблюдают за всем и управляют всем . Если какой-то муравей потащил что-то не туда куда надо, его под ручки и подвергают духовной смерти запрещению или чему-то вроде этого, но так чтоб это было ощутимо.
И вот сейчас мы идём по этой живой службе, особо не заморачиваясь уставом. Всё хорошо уже и привлекли батюшку молодого, прервав его длинные беседы с прихожанами. Вот уже душевно поют «Да исправится молитва моя…», но тут происходит трагическая ошибка: много кинул батюшка из усердия в кадило  ладанку. И когда диакон торжественно вышел с Евангелием, то тетя из потустороннего мира заверещала о том, что начался пожар, надо бежать , спасаться и раздался страшный свист. И когда все же выключили эту пожарную истерику, то через минуту она заработала снова. Пока добудились нашего заслуженного чтеца, который следовал непонятно на какой планете родившейся традиции во время чтения Евангелия прятаться за задним местом диакона. Может, это были первые ростки  нетрадиционных половых традиций в нашей церкви, не знаю, но он так размечтался, что забыл о природе данного звука. Но, вот сторож наконец разбудил его, активировал и инициировал к действию, и тетя окончательно заглохла к концу чтения этого длинного зачала. Всем стало ясно насколько тяжелой стала профессия священнослужителя. Это раньше можно было неторопливо разложить книги на аналое. Неторопливо, не думая ни о чем, пойти по последованию, справляясь с книгами и ничего особенно не сокращая, а теперь надо все закончить как можно раньше, чтобы заняться более важными делами. Кроме того надо следовать неожиданным решениям и указаниям предстоятеля, которые могут  входить в противоречие с уставом и здравым смыслом. И это уже хотя бы потому, что этот муж, если и  реально учился когда-то, то все уже давно забыл или подстроил все к системе, неизвестно по какой причине сложившейся в его голове именно так. А противоречить его воле никак не возможно, потому что богословская мысль дошла до своей вершины и каждый каприз и причуда этого лица почитается за единственно верное  проявление воли Самого Бога. И предстоятель уже в  какой-то мере претендует на место последнего. Про Бога-то и так все ясно, особенно в Великий Понедельник: предадут Его, распнут и опять Он воскреснет. А предстоятель на своей вершине всегда: он сам кого хочешь предаст, распнет и не даст ему воскреснуть. Ну, где Богу тягаться с ним?