Сделка

   Григорий Фёдорович – глава посёлка NN –  в шляпе с большими чёрными полями был сильно занят разработкой дипломатической стратегии, которая помогла бы ему избежать сокрушительного финансового удара.  Он быстро расхаживал по кабинету с паркетным полом, огромным столом и бронированным сейфом «Made in…:». Самой уважаемой вещью. Уважаемой потому, что до этого дня сейф работал на приём, а сегодня должен был скоро опустеть. Именно это тяготило Григория Фёдоровича, и он нервно поглядывал на часовые стрелки, подтягивавшиеся   к цифре три.
- Подлец, гадина, - бормотал он, - чтобы ты споткнулся на дороге, чтобы ты провалился сквозь землю, чтоб тебя машина переехала– Жестоко, да ещё в накидку с ударами кулака по столу. - Сволота.
   Одним словом, Григорий Фёдорович был не то, что потрясён, а буквально раздавлен.  Он надеялся на силу слова, но его сила слова, которую он вкладывал со всем размахом в скорбевшую о предстоящем финансовом уроне душу, оказалась слабее силы сволоты, не споткнувшуюся   на дороге, не провалившуюся сквозь землю и не попавшую под машину. Она выросла в дверях, тяжело прошагала здоровой ногой и протезной по паркетному полу и угнездился в кресло.
- А Иван Александрович, - закружившись вокруг кресла, бросил Григорий Фёдорович, - наконец пришли. Заждался я Вас, думал, что не придёте.
- Ты был бы рад, подлец, если б я не пришёл. А почему ты в шляпе? Шляпа.
   Кто же мог сказать такое слово самому главе администрации? Да тот, у которого в кулаке были завязаны грешки Фёдоровича.
- Ну, что Вы, Иван Александрович, так думаете обо мне. – залебезил Григорий Фёдорович, теряя администраторские привычки: кто такой, зачем, как Вы смеете…
   Он протянул руку, чтобы поздороваться, но застыл в подозрительности.   Почему Григорий Фёдорович не дотянул руку до конца, а не дотянул он потому, что вошедший был похож на поселкового  прокурора Ивана Александровича и ростом, и лицом, и мундир подтверждал прокурорский статус, и имя, и отчество, и протез, а вот глаза были с жестким металлическим блеском. Обычно серые, быстро бегающие, они были разноцветными застывшими, неподвижными, словно приваренными.
   Григорий Фёдорович облегчённо вздохнул, когда услышал от вошедшего, что тот вчера сильно перебрал в бусугарне (поселковая пивная) какой-то дряни, которая крепко подействовала на глаза, буфетчица, наверное, накатила в пиво водку, вот поэтому во всём остальном он, Иван Александрович: прокурор, а в глазах не прокурор.
   Такое объяснение устроило Фёдоровича, он открыл сейф и достал оттуда чёрный дипломат. В душе Григория Фёдоровича метался ураган. Сколько сил он вложил в дипломат. Скольких вытряхнул. Обжулил. И что? Теперь его нужно отдать. Обида вырастала до желания разнести протез.
- Как договаривались, - сказал он, - всё до копейки, но хочу заметить тебе, Иван Александрович. Дорого берешь. Мог бы половину и скинуть.
- Хватил. Половину, - крякнул Александрович.
 - Разве это много?
- А вот это не хочешь?
   Шляпа, хотя и была с большими чёрными полями, но закрыть толстый основной палец, который пролез между указательным и средним, и уставился на Григория Фёдоровича, не смогла.
- Ну, Иван Александрович, - обиженно протянул Григорий Фёдорович, - между друзьями так не делается.
- Делается или не делается я в это не вникаю. Я бы ещё посчитал тебя за совестливого человека, если бы ты сказал: Вам сто процентов, а мне ноль. Ты рассмотри ситуацию, как человек честный и порядочный. Вот такой, как я. – Иван Александрович подгрёб протезом кресло с Фёдоровичем поближе к себе. 
   Григорий Фёдорович вздрогнул, увидев, как протез отстегнулся от ноги прокурора, в тоже время с его головы слетела шляпа и примостилась сверху на протез, который проскакал по полу, закружился, словно в вальсе, попытался вскарабкаться по стене, но сорвался, потом запрыгнул в его кресло, а с него на стол и снова прилепился к культе ноги. А шляпа. Фёдорович судорожно схватился за голову. Шляпа была на месте.
- Показалось, - пробормотал он.
- Что показалось?
- Да  показалось, что протез твой, как бы отскочил от ноги и стал выписывать вальс с моей шляпой у меня в кабинете.
- Ты тоже вчера, наверное, какой – то дряни набрался.  Давай вернёмся к делу и рассмотрим его с человечной точки зрения. Твой разгильдяй - сынок напился, насажал в машину баб, не справился с рулём, завалил памятник. Кстати, что за памятник?
- Да, этот в революционной кепчонке на броневике. Мы его давно хотели снести.
- Теперь сносить не потребуется. Давай дальше. После памятника переехал на машине старика Немого, в лепёшку его превратил, а ты дорого. Да если бы не я, сидел бы он. Наломал столько, что я еле вытащил его.
- А если рассмотреть ситуацию с другой стороны?
- С какой именно?
- С точки целесообразности. Задавил кого? Старика, - бросил Григорий Фёдорович, - а не человека. Пенсионер, деньги от государства получает, а не работает, в посёлке от него никакой пользы, один расход, он и сам бы скоро умер. Так что поторговаться не грех.
- Прокуроры не торгуются. Понял.
- Но попробовать – то можно. За дипломат хоть скинь.
- Давай уточним. Почему скинуть за дипломат?
- Он же мой. Специально купленный. За мои, свои деньги.
- Свои деньги пропустим, потому что своими там не пахнет. Ты говори конкретно. И сколько?
- Дипломат новый, - начал расписывать Григорий Фёдорович. – Кожаный.  С замками. Кодом. Такие продаются только в закрытых магазинах. Больше его нигде не купишь.
-- Я не спрашиваю, какой он и где купил. Сколько?
- Учитывая наши тёплые отношения и совместные делишки, соседство, проживание в одном посёлке и получение взаимной бизнес -  выгоды, - Григорий Фёдорович внимательно посмотрел на лицо прокурора, оно было неподвижным и непроницаемым, но это не остановило его, он попытался пробить его скидкой в двадцать процентов.
- Эх, закрутил. Двадцать процентов. Это же бессовестный и нечестный грабёж (как будто грабёж бывает честным). Как Вы можете такое предлагать, да ещё в мои глаза смотреть? – Отчитал Александрович, да ещё такие слова добавил, от которых Фёдорович даже припух.
   Григорий Фёдорович  отошёл на несколько шагов назад, так как прокурор мог снова  показать ему фигуру из трёх пальцев, но прокурор не показал, и Фёдорович, будучи человеком настырным, не привыкшим отступать, сослался на дверь, которая раньше была двухслойной, а он заменил её на десятислойную с самыми современными секретными замками, чтобы никакой вор не мог открыть, прочная, ничем не пробьёшь,  и нажал на десять процентов, но и десять процентов пролетели мимо, так как прокурор, встав, подошел к двери и нанёс сокрушительный удар протезом по ней, отчего она отвалилась, вылетела в коридор, послышался крик «ой, мамочка», в кабинет влетела секретарша, но тотчас же скрылась, так как кабинет наполнился пылью, а прокурор кратко заметил, что никакого ущерба он не нанёс, а просто выполнил обещание Григория Фёдорович, который на выборах клялся: держать дверь перед избирателями всегда открытой, с чем согласился и Фёдорович, но, согласившись, от своего не отказался, в этом месте прокурор перебил Григория Фёдоровича и бросил, что Фёдоровичу пора закругляться со словом, так как он, Иван Алекcандрович, всё знает, а Фёдорович не всё, и он скажет и покажет ему такое, что Григорий Фёдорович ахнет, но Фёдорович откинул слова прокурора и  налёг на  сейф, выписанный из-за границы специально для хранения больших денег: пять процентов, однако, и пять процентов кувыркнулись, так как прокурор сказал, что дипломат, дверь и сейф -  это ерунда, а вот протез – другое дело. Григорий Фёдорович  заметил, что протез, конечно,  хорошая штука и нужная для Ивана Александровича, однако, в финансовых делах не играет никакой роли, но прокурора, словно прорвало, хлынули такие хвалебные речи, что переплюнули даже избирательную речь Фёдоровича.
- Ошибаетесь, дорогой Григорий Фёдорович. Это многофункциональная штука. Может работать не только, как ударная и убойная сила. – Он показал на снесённую дверь. - Я Вам сейчас такое покажу, что Вы в жизни никогда не увидите, а только сейчас.
   Прокурор согнул своё массивное тело, кряхтя, нагнулся к протезу и ловко стал отстёгивать ремешки, а отстегнув, поднёс его к самому носу   Фёдоровича.
- Видишь, какая дыра. Интеллектуальная хитрость. Вот Вы попробуйте сделать в своей ноге такую дыру.
- Так у меня живая нога.
- Вы правильно и точно заметили живая нога для чего? Для того, чтобы только ходить. А вот протез, - прокурор, так трахнул по столу протезом, что тот даже подскочил. – А живой ногой разве Вы сделаете так. Нет. Кроме того, туда все деньги из дипломата и сейфа уместить можно. А попробуйте в живую. Не получится.  Если у тебя сейчас есть лишние и не нужные - клади, а если нет, то страхуйся, и вали их в протез, так как в будущем с тобой может что – то неприятное случится.  и мне нужно будет выручать тебя, ты такой коррупционер, какого свет ещё не видел и обязательно напорешься.
   Григорий Фёдорович понял, что любые заходы с любой стороны дадут сбой. Иван Александрович открыл дипломат, аккуратно пересчитал пачки, вывалил их в протез, захватил опустевший дипломат и вышел, даже не попрощавшись. 
- Сволота высшей пробы, - сказал Фёдорович, - совсем не ценит. Протезная клюшка.